Подруга не стеснялась: «Твоя мать тебя нагло использует. А ты, как под гипнозом, что с тобой стало?»
Виктория до самого совершеннолетия прожила в детдоме. Это сильно отразилось на её характере.
– Пекло какое! – сказала Анна, вытирая пот со лба и бросив взгляд на подругу, которая шла рядом, задумчиво глядя в землю.
– Угу… – рассеянно ответила Виктория, чуть прибавив шаг.
– Что с тобой сегодня? Лето, солнце, вокруг такая красота, а ты словно тучи нагуляла.
– Да я не хмурая, Ань, просто в мыслях вся.
– Опять решила копаться в своих корнях?
– Именно так. Думаю начать искать биологических родителей.
– Зачем тебе это?
– Странный вопрос. Конечно, хочу разобраться.
– Ну, не знаю… Ты ведь в детдом попала совсем малышкой. Сейчас у тебя своя жизнь: колледж окончила, работаешь. Что тебе эти люди, если вдруг их найдёшь?
– Они всё равно мои родители.
– Но как же ты в детдом оказалась? Ведь отказались же они от тебя.
– История там непростая. Я не держу зла.
– На полном серьёзе ехать собралась?
– Да. Я узнала, где проживает моя биологическая мама. Через детдомовское начальство на неё вышла. Про отца пока что ничего неизвестно. Раньше жил у нас в городе, потом переехал, с тех пор его и след простыл.
– А мама где-то здесь живёт?
– В деревне, в десяти километрах отсюда.
– И что же все эти годы мешало ей приехать и навестить тебя в детдоме?
– Анна, вот это я и хочу узнать. Может, у неё были непреодолимые обстоятельства.
– Ага, непреодолимые… Виктория, не подумай, что я влезаю в твою жизнь, но… Зачем тебе это? Понять не могу!
– Я уже объяснила. Тебе легко говорить, у тебя родители есть. А мне каково, что ни единой родной души?
– Да ладно, ладно, я всё понимаю. Тут дело твоё, решай сама. Но будь, пожалуйста, аккуратна. Ты же не знаешь, что за человек твоя биологическая мать. Она может много всего наплести, а ты и не проверишь.
– Зачем ты меня переубеждаешь?
– Я не переубеждаю, я просто предупреждаю…
Неделю спустя Виктория собралась и поехала в деревню. Разговор с подругой совсем забылся. Девушка даже и думать не хотела о том, как её предупреждала Анна. Все её подозрения и непонимание казались пустыми.
Знакомы подруги были с того момента, как вместе поступили в городской колледж. На первый взгляд они были непохожими.
Анна выросла в полной семье: отец работал в городском отделе полиции, мать была главным бухгалтером на базе отдыха. В школе и колледже училась неплохо, при содействии матери устроилась на работу на ту же самую базу отдыха. От природы девушка была недоверчивой, поэтому с самого начала и решила предостеречь подругу от каких-то поспешных шагов.
Виктория до самого совершеннолетия прожила в детдоме. Это сильно отразилось на её характере. Росла она без родительской ласки, в окружении людей, которые далеко не всегда были ей приятны. Девушка выросла уверенной в себе, бойкой, способной постоять за себя. Однако главной её слабостью были мечты. Виктория часто представляла себе, как в один чудесный момент воссоединится со своими родителями – найдёт их, встретится, поговорит по душам и обретёт семью. Она думала об этом так часто, что со временем решила начать воплощение мечты в жизнь. Возможность представилась идеальная: девушка окончила колледж, устроилась на работу на одно из городских предприятий, начала зарабатывать. А тут как раз отпуск! Самое время съездить в деревню к родной матери, которую никогда не видела.
Путь до деревни был неблизким – десять километров на автобусе, потом ещё пешком идти. Виктория долго не хотела выходить на остановке – до того хорошо было сидеть возле окна, под солнечными лучами, отдыхая и наслаждаясь красотой летнего дня. Однако всё-таки вышла, прихватив с собой сумку.
Новенькая остановка остро выделялась на фоне небольшого леса и поля. Берёзы, трава, тишина и покой. А главное – из людей никого не было. Виктория вздохнула полной грудью: да, она любила такие места. В детдоме часто уходила куда-нибудь в уголок, лишь бы не пересекаться с теми, кто с ней конфликтовал. Оттого и полюбила такие моменты одиночества, которые всегда приносили успокоение.
По протоптанной дорожке она пошла прямиком в деревню. Первый раз тут была, но сразу поняла, где именно надо идти: дорога-то была всего лишь одна. Но какой вид открывался на этой одинокой дороге! Над ней – чистое небо, без единого облачка. Справа берёзки, слева золотистое поле. Да такая тишина, что слышалось не только редкое пение птиц, но и жужжание насекомых.
Вот уже и дома появились. Виктория знала адрес, поэтому для неё не составило труда отыскать нужное жильё.
– Интересно! – сказала она, взглянув прямо на тот самый материнский дом.
Вроде бы обычное здание. Старый одноэтажный домик с небольшой терраской, забор, какие-то деревца на участке. Однако во всём этом чувствовалась какая-то неухоженность. Как будто за зданием и огородом никто не ухаживал.
Виктория осторожно толкнула скрипучую калитку – та без труда открылась, издав короткий металлический скрежет. Подойдя к двери старого дома, она постучала несколько раз, но в ответ не раздалось ни звука, стояла гробовая тишина.
– Это ко мне? – вдруг раздался голос сбоку.
Виктория обернулась и заметила женщину у калитки.
Определить её возраст было непросто: невысокая, полноватая, с опухшим лицом, она выглядела неопрятно. На ней была растянутая серая футболка и выцветшие джинсы. Тёмные волосы беспорядочно ниспадали на плечи.
Виктория невольно остановилась, разглядывая женщину. Несмотря на её уставший и неухоженный вид, в лице угадывались черты, странным образом напоминающие собственные.
– Вы, наверное, Ольга Петровна? – спросила она сдержанно.
– Ты моя дочь, да? – женщина улыбнулась, немного растерянно.
– Да, Виктория. Я звонила вам. Номер в детдоме дали. Вот, приехала.
– Ну, раз так, заходи, – махнула рукой женщина, направляясь к двери.
Внутри было как-то сыро. С кухни доносился резкий запах спиртного и жареного. На плите стояла сковородка с недоеденной яичницей. Тут же валялись какие-то коробки, склянки, банки. В углу лежал тёмно-коричневый комок, над ним висела паутина.
– Сюда садиться? – спросила Виктория, показывая рукой на единственный чистый стул.
– Садись, смотри, стул мне не проколи костями, а то вон какая арматура. Вроде и кобылица высокая, а тощая-то… – быстро тараторила Ольга, даже не глядя на свою новоявленную дочь.
Виктория сидела молча – даже и не знала, как реагировать на такие слова.
– Да ты не обижайся, я по-доброму, по-матерински шучу. Худая ты, ну так что обижаться? Яичницы хочешь? Может супа?
– Да нет, спасибо, я лучше чай попью.
– Ну ладно. Как хочешь. Я чай не люблю. Я другие напитки предпочитаю. Как до деревни, кстати, доехала?
– Хорошо добралась, на автобусе. Давно хотела с вами встретиться.
– Ты давай, это, от всяких там «вы» отвыкай. Ты ко мне обращайся, как родная дочь. Ты же кровинушка моя. Сколько лет не виделись? Двадцать?
– Я в два года в детский дом попала. А сейчас мне двадцать три.
– Да уж, быстро время пролетело. Понимаешь, я же всю жизнь горевала от того, что тебя отобрали?
– Отобрали?
– А ты, что, думала, я сама тебя отдала? Как бы не так. Давай я тебе подробно всё расскажу. Всю правду, как было.
– Да… Я готова. Я всегда хотела узнать.
– Короче, родила я тебя в семнадцать лет. Ещё в школе тогда училась. Не в деревне, а в посёлке, три километра отсюда. Был у меня ухажёр, Коля, городской. Вот, чего уж греха таить, по молодости и глупости гуляла с ним. Он жениться обещал. А как забеременела – исчез. Потом узнала, в городе на другой женился. На всю жизнь на него обида!
– Кошмар какой!
– Да… Мать с отцом ругали, но сказали, что делать нечего. Ну, родила. А в тот год как раз отец погиб. Пьяный на мотоблоке поехал с дружками и в речке нашей утонул. Мать горевала, у меня вообще нервный срыв был. Школу я бросила, так до конца и не доучилась. Жила ты первый год своей жизни в этом вот доме. Буду честной: воспитывала тебя в основном моя мать, Мария Семёновна.
– А ты… Где была, мам?
– Я… Да на заработках всё была. Денег и при отце мало было, а с его кончиной совсем стало не хватать. В посёлок ездила, полы мыла там на почте. Какую-то копеечку зарабатывала. А ещё через год тебя в детдом забрали.
– Как же так?
– Да, понимаешь, Вика, у меня сестра же есть, Надежда. Так вот, она в городе тогда жила, с хахалем новым. Ну, родила, двойню. Вот мать и помчалась в город, с детьми помогать. Наде совсем некогда было ими заниматься: женишок вечно где-то пропадал, потом ушёл от неё. А она сама на двух работах пахала. Мать не могла за всеми внуками сразу уследить, ну и… Короче, кто-то из соседей жалобу накатал, что ты у нас в доме в ненадлежащих условиях воспитываешься. Вот и забрали тебя потом… Силой! Не хотела я отдавать, но меня принудили, понимаешь…
– Мам, а отец мой где живёт?
– Тьфу, и слышать про него не хочу, про Колю этого. Проходимец! Вроде бы в городе нашем жил, да потом переехал, как мне сказали. А куда – не знаю. Да и лучше не знать тебе его. Пропащий человек.
– Мам, а ты пыталась меня найти?
– Ну конечно. Все эти годы пытались. Мне же даже не сказали, в какой детдом тебя отправили. Впотьмах держали. А я искала… Спрашивала у людей, у знакомых… А никто мне не мог дать нормального ответа. Я от всего этого так расстроилась, что пить начала. Потом, пару лет назад, узнала, где ты… Ты уж извини, что я тогда не объявилась, просто боязно было как-то: ты же уже взрослая к тому моменту была, я и не знала, как ты отреагируешь.
– Да ладно, мам, я не в обиде…
С этого момента для Ольги начался новый этап жизни. Дочка стала ездить к ней каждую неделю, по субботам. Несколько раз даже оставалась на ночёвку. Часто говорили по душам, вспоминали события из собственной жизни, нередко плакали. То ли от счастья, что встретились, то ли из-за пережитых за эти годы разочарований.
Поняв, что Виктория неплохо зарабатывает, Ольга решила этим воспользоваться. За всю свою сорокалетнюю жизнь она работала довольно редко: то ездила в посёлок мыть полы, то пару лет трудилась в столовой сельской школы. В остальное время женщина жила разгульно, то с одним мужчиной, то с другим.
Приезжали к ней «женихи» из города – обычно, довольно маргинальные личности. О кутежах знала вся деревня, но никто не догадывался, откуда у Ольги брались деньги.
А жила она в долгах. Клянчила деньги то у матери, то у сестры, то у дальних родственников, то у знакомых. Займы брала. Иногда торговала яблоками, которые собирала в большом саду неподалёку от деревни, где раньше располагалась дворянская усадьба. Денег всегда не хватало, но и имеющиеся копейки она зачастую пропивала.
А тут такое счастье появилось – дочка, да ещё и обеспеченная, по местным-то меркам. И с квартирой, которую ей выдало государство после выпуска из детдома.
Виктория подвоха не замечала. И по первой просьбе матери везла ей какую-нибудь сумму. То на еду, то на обновки. И в упор старалась не видеть того, что бросало на Ольгу негативный свет.
Бутылки в доме пустые? Ну так что же, выпивает, с кем не бывает. Не убрано? Ну, не успевает значит. Примерно в таком духе рассуждала Виктория, пытаясь видеть в найденной после стольких лет матери только плюсы.
Анна видела перемены, произошедшие с подругой. И поверить не могла, что Виктория вот так вот легко возит свои заработанные деньги женщине, которая на весь район известна своим разгульным образом жизни. Наконец девушка решила пойти на важный разговор. Назначила подружке встречу в кафе и сама приехала сильно раньше.
– Виктория, ты же понимаешь, что я о тебе беспокоюсь. Как о лучшей подруге.
– Ну да, Ань, а что такое?
– Я про маму твою поговорить хочу, Ольгу Петровну.
– Хорошо. Что ты хочешь сказать?
– Виктория, у меня родня есть в посёлке. И все они наслышаны про твою маму. Про жизнь её. Я бы не хотела тебе пересказывать всё это.
– А, опять сплетни.
– Это не сплетни, а правда. Пойми, ты никогда не была ей интересна. В два года в детдом попала, потому что мать тебя воспитывать не хотела. И за все эти годы она пальцем не пошевелила, чтобы тебя найти. Даже в деревне все уже позабыли, что у неё когда-то была маленькая дочь. А тут ты внезапно нагрянула, и…
– Что – и?
– И деньги ей возить начала. А знаешь, что происходило всякий раз, когда ты уезжала от неё? Пить она начинала и мужиков водить.
– Анна, прекрати.
– Виктория, тебе правда неприятна? Да она тебя использует. Причём очень нагло. Деньги твои тратит. А ты ходишь, как под гипнозом, и её спонсируешь. Что с тобой стало? Тебя как будто подменили.
– Про наглость говоришь? А сама не обнаглела лезть в мою жизнь? К твоему сведению, мама теперь живёт не в деревне, а у меня в квартире. – жёстко сказала Виктория и посмотрела в глаза Анне.
– Я это всё говорю для твоего же блага. А насчёт квартиры… Тебе её для того выдали, чтобы алкоголичку туда заселять? Я удивлена. Пойми, я не просто так с тобой разговариваю, спасти пытаюсь.
– От кого спасаешь меня, а? От родной матери? Да, она не идеал. Но другой у меня нет. Больше двадцати лет не было, а теперь появилась. И это моё дело. Не твоё. И не смей маму мою оскорблять. Она очень хорошая и я буду всеми силами о ней заботиться.
– Виктория, ну как ты не понимаешь…
– Да заткнись ты! – закричала девушка на всё кафе. Посетители и официанты начали оборачиваться.
– Вот так ты, да? Подруга… Ну ладно. Потом не горюй, когда из-за неё у тебя будут проблемы. – Анна встала из-за столика и быстрым шагом ушла на улицу.
Как-то вечером после работы Виктория пришла домой. Насторожило то, что дверь в квартиру была открыта. Обычно мама закрывалась на все замки. Помнила, что однажды её дом в деревне обокрали, и теперь всего боялась.
– Мам, ты дома? – спросила, заходя внутрь, Виктория.
С кухни послышался шум. Виктория разулась, зашла туда и тут же обомлела.
За столом сидел неизвестный ей молодой человек. На вид ему было лет двадцать пять. Крепко сложенный, в белой майке, нетрезвый, он покачивался, сидя на стуле. Перед ним лежала тарелка с колбасой, рядом стояла рюмка. На салфетке валялись три помидора.
Электрическая плита была включена, на ней кипел бульон в новенькой кастрюле.
– Извините, а вы кто? – Виктория произнесла эти слова с грозной интонацией, но сама боялась этого незнакомца, оказавшегося в её квартире.
– Я… Я… У Ольги Петровны спросите… – незваный гость лёг головой на стол и уснул. Виктория решила позвонить в полицию, но на всякий случай пошла проверять другие комнаты, тревожась за мать.
Ольга вышла сама. Точнее, вывалилась прямо из спальни и тут же распласталась на диване. Одета она была в какие-то обноски наподобие ночнушки. Не глядя на дочь, захрапела. На одной её ноге был тапок, на другой – длинный носок. Волосы были взъерошены.
– Мама, да что же это происходит? – Виктория недоумевающим взглядом смотрела то туда, то сюда.
В спальне, на кровати, сидел неприятной наружности мужчина, которого девушка уже однажды видела в деревне. Он тогда заходил в свой дом, стоявший напротив жилища Ольги.
Это был толстый, сутулый человек лет пятидесяти, с пропитым сморщенным лицом, длинным носом, седеющей щетиной и многочисленными наколками.
– А ты кто это такая? – крикнул он, встал на ноги и нетвёрдым шагом пошёл к Виктории.
– Не подходите, я позвоню в полицию. Что вы делаете в моей квартире?
– Да ты чего, девочка, угрожаешь сразу? Мы к маме твоей в гости пришли. Мы из деревни приехали. Нельзя что ли?
– Вообще-то, это моя квартира и я решаю, кто здесь может находиться.
– Ну извиняй, нас мамка твоя пригласила. Мы с ней давно знакомы.
– Собирайте вещи и уходите.
– Да хорошо, не кипятись, уйдём, успеем. Дай минут десять на сборы.
На шум пришёл парень, сидевший на кухне.
– Девушка, вы извините. Пойдёмте на кухню, я всё объясню. Не обижайтесь.
Виктория проследовала за ним на кухню.
– Ну, и что же вы мне хотите объяснить?
– Ну, не обижайтесь, говорю же. Как вас зовут? А, Виктория, очень классное имя. Мы просто хорошие знакомые вашей мамы. Ну, гостим у неё, бывает.
– Ну не в моей же квартире!
– Ну ещё раз прошу прощения. И за бардак, который мы устроили, тоже. Извините. Просто ночевать негде. У меня в деревне дом сгорел, а кроме вашей мамы мне идти в городе не к кому. Если можно будет ночку перекантоваться, то я буду вам благодарен. Ольга Петровна разрешила.
– Ладно, если она разрешила. Но только одну ночку и не более. Далее ищете себе ночлег.
Виктория очень нервничала из-за всей этой ситуации, да ещё и после работы устала. Но, глядя на этого паренька, неожиданно задумалась: а ведь симпатичный, хоть и нетрезвый…
Год спустя Анна с Викторией случайно столкнулись в сквере. Не виделись с момента ссоры в кафе.
– Виктория, ты что ли?
– Я, а кто же.
Да уж, Анна и не думала, что подруга так изменится. Виктория сильно исхудала, выглядела как-то неухоженно: очень грязная юбка, пыльные кроссовки, нелепая футболка. Пышных темных волос не было – голова у девушки была коротко острижена. Взгляд у неё стал не твёрдым и уверенным, как всегда, а блуждающим. Кожа показалась Анне очень бледной, а все шаги Виктории выглядели замедленными, неуклюжими. На фоне своей подруги Анна теперь выглядела очень смуглой и крупной.
– Виктория, что с тобой произошло? Ты на себя не похожа.
– Да жизнь, Анна, жизнь. А ты, смотрю, вполне себе устроилась.
– Ну, как обычно. А ты… Сейчас хоть работаешь?
– Нет, меня уволили. Живу с мамой. И да, помню твои нравоучения и всё то, что ты тогда про неё наговорила. Хочешь знать, что я думаю? Ты глупая. Мы с мамой разберёмся, как жить, без твоих советов.
– Виктория, мы столько лет дружим. Мне до сих пор больно вспоминать ту ссору в кафе. Но я всегда считала тебя своей подругой. Что ты делаешь? Ты же себя губишь.
– Подруга? Смешно. Мне не нужна такая «подруга», как ты. У меня и без тебя достаточно людей, кто меня поддержит.
Виктория демонстративно плюнула перед Анной и уверенно зашагала к старой машине, припаркованной у сквера. Из машины вышли несколько парней с подозрительным видом, приветливо махнули ей и открыли дверцу.
– Ну что, Анна, поняла? Меня ждут, а ты можешь топать на автобусе.
Анна с трудом скрыла отвращение, глядя на эту картину. Её переполняли жалость и бессилие. Если бы тогда она убедила Викторию не ехать к матери, всё могло бы сложиться иначе…
Вытирая выступившие слёзы, Анна развернулась и пошла к автобусной остановке. В её голове мелькнула горькая мысль: нельзя спасти человека, который сам себя разрушает. У каждого своя судьба.