«Ты у меня мудрая, должна простить. Ну ошибся, с кем не бывает» – лебезил неверный муж
Договорить она не успела — в дверь позвонили. На пороге стояла та самая Кристина — заплаканная, с размазанной тушью.
— Настя, прекрати уже, — Игорь устало провёл рукой по лицу. — Ты ведь умная женщина, должна понимать: никто не застрахован от ошибок.
Настя, молча наклонившись, водила тряпкой по кухонному столу — уже в который раз за вечер. Кухня сверкала чистотой: уборка для неё давно стала способом хоть как-то справляться с внутренним хаосом.
— Это не имело значения, — продолжил он. — Просто момент слабости, ничего серьёзного. Ты же знаешь, я люблю только тебя.
Рука Насти с тряпкой замерла. Она медленно выпрямилась, её голос прозвучал неожиданно тихо:
— Любовь? А что я должна знать об этой твоей любви, Игорь? То, что ты полгода водил двадцатилетнюю девочку по ресторанам? Дарил ей подарки? Или то, что она теперь ждёт ребёнка от тебя?
— Настя…
— Нет, подожди. Дай мне сказать. Семнадцать лет, Игорь. Семнадцать лет я была «умной женой», которая закрывала глаза на твои задержки, на запах чужих духов, на подозрительные звонки. Я думала: он образумится, поймёт, что важнее семья…
В прихожей хлопнула дверь, и раздался голос пятнадцатилетней Лизы, вернувшейся с тренировки.
— Мам, пап, я дома! — крикнула она с порога. — А что у нас на ужин?
— Иди к себе, доча, — глухо отозвалась Настя. — Мы тут с папой разговариваем.
Лиза заглянула на кухню, окинула взглядом напряжённые лица родителей:
— Опять ругаетесь? Из-за той девушки, да?
Игорь вздрогнул:
— Ты… откуда?
— Пап, ну я же не слепая. Видела вас в торговом центре месяц назад. Ты ещё так смешно прятался за колонну…
Настя почувствовала, как в горле застыл ком. Дочь знала. Всё это время знала и молчала.
— Лиз, детка…
— Да ладно, мам, — Лиза пожала плечами с недетской усталостью. — Я же говорю — не слепая. И не глухая. Весь подъезд уже обсуждает…
Настя отправила дочь в комнату и тяжело опустилась на стул. Перед глазами словно пронеслась вся их семейная жизнь — кадр за кадром, эпизод за эпизодом.
Вот она, молодая жена, находит в кармане пиджака Игоря билеты в театр. Два билета, но с ней он в театр не ходил. Тогда, десять лет назад, он просил прощения особенно красиво — с цветами, с коленопреклонением, со слезами: «Настенька, это ничего не значит, просто флирт, просто адреналин. Ты же знаешь, я только тебя люблю!»
Знала ли? Хотела верить. Простила.
Потом была история с молоденькой практиканткой в его отделе. Настя случайно увидела их в кафе — Игорь кормил девчонку мороженым с ложечки, как когда-то её саму. Скандал, слёзы, обещания:
«Клянусь, больше никогда! Это просто наваждение какое-то было. Ты же мудрая, ты поймёшь…»
Поняла. Простила.
Три года назад — командировка в Сокольск, с которой он вернулся с красными пятнами на шее. Оправдывался, что это аллергия на солнце. Смешно. Но она снова сделала вид, что поверила: «Ладно, Игорь, проехали. Главное, что ты дома».
Дома ли? Физически — да. А душой? Душой он всегда был где-то там, в поиске новых приключений, новых эмоций, новой любви.
— Настя, ну что ты молчишь? — голос мужа вырвал её из воспоминаний. — Давай поговорим.
— О чём, Игорь? О том, как ты каждый раз клялся, что это в последний раз? Или о том, как я каждый раз делала вид, что верю?
— Но ты же правда верила…
— Нет! — она почти крикнула. — Не верила! Просто… просто боялась остаться одна. Боялась, что не справлюсь. Что люди скажут. Что Лиза без отца останется…
Игорь придвинул стул ближе:
— Вот видишь! Ты же сама понимаешь — семью нужно сохранять. Ради дочери, ради…
— Не смей! — Настя стукнула ладонью по столу. — Не смей прикрываться дочерью! Ты о ней думал, когда эту свою… когда с ней по ресторанам ходил? Когда в торговом центре прятался? Когда ребёнка ей заделал?
— Да не будет ребенка, она все как надо сделает, — быстро сказал Игорь. — Уже договорились.
— Договорились? — Настя горько усмехнулась. — А она знает, что ты женат? Что у тебя дочь её ровесница почти?
— Знает, — он опустил глаза. — Теперь знает.
— То есть полгода не знала?
Настя вспомнила, как впервые узнала об этом романе. Случайно услышала разговор коллег в курилке — они обсуждали, как начальник отдела продаж крутит роман с молоденькой официанткой из кафе напротив офиса. Сначала не поверила — мало ли Игорей в городе? Но потом…
Потом было унизительное слежение. Вечером, после работы, она ждала в машине у его офиса. Видела, как он садится в такси с длинноногой блондинкой. Проследила до ресторана. Смотрела через окно, как они смеются, как он гладит её руку, как кормит десертом с ложечки — точно так же, как когда-то её, как ту практикантку…
— Помнишь, Игорь, — тихо сказала Настя, — как ты познакомился с той, первой? Как её звали — Оксана?
— При чём тут…
— Нет, подожди. Давай вспомним. Это было на корпоративе, да? Ты тогда тоже говорил — ничего серьёзного, просто танцы, просто флирт. А потом я нашла билеты в театр. Помнишь, как ты клялся, что это первый и последний раз?
Игорь поморщился:
— Зачем ворошить прошлое?
— А потом была Света, практикантка. Помнишь кафе «Монплезир»? Мороженое с клубникой? Тогда ты тоже говорил про наваждение, про временную слабость…
— Настя…
— А командировка в Сокольск? — она словно не слышала его. — Как там звали ту? Или даже имени не спросил?
— Перестань!
— Не перестану! — Настя почувствовала, как по щекам текут слёзы. — Потому что я всё помню, Игорь. Каждый раз, каждую женщину, каждое твоё враньё. Помню, как ты возвращался домой, как клялся в любви, как обещал измениться…
— Я правда люблю тебя, — он попытался взять её за руку.
— Любишь? — она отдёрнула руку. — А что такое любовь, Игорь? Врать? Изменять? Унижать? …
— Я не хотел…
— Знаешь, самое страшное, — Настя вытерла слёзы, — не твои измены. А то, что ты каждый раз возвращался. Каждый раз заставлял меня прощать, принимать, делать вид, что всё в порядке. «Ты же мудрая жена» — помнишь? Сколько раз ты это говорил?
Игорь молчал, опустив голову.
— А я верила, — продолжала она. — Верила, что должна быть мудрой, должна прощать, должна сохранять семью. Знаешь, сколько раз я слышала от твоей матери: «Настенька, все мужики гуляют, главное — что домой возвращается»?
— Мама просто…
— Просто приучала меня быть удобной женой. Такой, которая всё стерпит, всё простит, ещё и виноватой себя почувствует. Только я больше не хочу быть мудрой. Не хочу быть удобной. Не хочу делать вид, что ничего не происходит.
Игорь встал, прошёлся по кухне:
— А как же наша семья? Семнадцать лет вместе — это же не шутка. У нас дочь, общие друзья, привычки…
— Привычки, — эхом отозвалась Настя. — Вот именно. Ты привык изменять, я привыкла прощать. Хорошая семья получилась, да?
Она вспомнила, как три года назад, после той командировки в Сокольск, пошла к психологу. Не выдержала, сорвалась. Записалась тайком, соврала мужу, что идёт к косметологу.
«Почему вы его прощаете?» — спросила немолодая женщина-психолог, внимательно глядя поверх очков.
«Потому что люблю», — ответила тогда Настя.
«Вы уверены, что это любовь, а не страх одиночества?»
Тогда она обиделась, ушла, не дослушав. А теперь… теперь эти слова звучали в голове как набат.
— Знаешь, Игорь, — медленно произнесла она, — я ведь действительно тебя любила. Очень сильно. Помнишь, как мы познакомились?
Он улыбнулся:
— Конечно. Ты споткнулась на улице, я подхватил…
— И пролил на меня свой кофе, — закончила Настя. — А потом повёл в кафе — отпаивать горячим шоколадом и отогревать. Ты тогда был таким… настоящим. Искренним.
— Я и сейчас настоящий.
— Нет, — она покачала головой. — Сейчас ты как актёр, который настолько вжился в роль, что сам поверил в неё. Роль любящего мужа, который «просто имеет право на маленькие слабости».
В прихожей снова хлопнула дверь — вернулась с работы свекровь. Она жила с ними последние пять лет, после того, как не стало её мужа.
— Ой, а что это вы в темноте сидите? — Татьяна Васильевна щёлкнула выключателем. — Игорёк, ты уже дома? А я пирожков купила…
Осеклась, увидев заплаканное лицо невестки.
— Что случилось? Опять поругались? Настенька, ну сколько можно? Ты же умная женщина…
— Мама, не надо, — поморщился Игорь.
— Как это не надо? — возмутилась свекровь. — Я что, не имею права слово сказать? Настя, доченька, ну что ты себя накручиваешь? Ну подумаешь, загулял немножко…
— Немножко? — Настя истерически рассмеялась. — Татьяна Васильевна, а вы знаете, что ваш сын девочку на двадцать лет младше себя обрюхатил?
Свекровь побледнела:
— Что за выражения, Настя! Как ты можешь…
— А как вы можете? — Настя вскочила. — Как вы можете раз за разом оправдывать его измены? «Все мужики гуляют», «женщина должна быть мудрой», «главное — что домой возвращается»… Это вы его таким воспитали?
— Не смей! — вскинулась свекровь. — Я одна его растила, без отца…
— И вырастили того, кто считает, что ему всё можно! Который…
— Хватит! — Игорь грохнул кулаком по столу. — Не смей оскорблять мою мать!
— А унижать жену, значит, можно? — тихо спросила Настя.
В кухне повисла тишина. Было слышно, как тикают часы на стене — старые, ещё от бабушки. Семнадцать лет они отсчитывали время их совместной жизни. Семнадцать лет лжи, измен и прощений.
Настя медленно встала.
— Я устала. Устала быть мудрой, устала прощать, устала делать вид, что всё хорошо. Я подаю на развод.
— Что?! — в один голос воскликнули муж и свекровь.
— То самое. Хватит. Я больше не хочу быть тряпкой, о которую можно вытирать ноги.
— Но как же… — начала было свекровь.
— А вот так! — Настя почувствовала, как внутри поднимается волна злости — чистой, яростной, очищающей. — Знаете, сколько раз я молчала? Сколько раз делала вид, что верю его оправданиям? «Задержался на работе», «важная встреча», «командировка»… А сама сидела и гадала — с кем он сейчас? Где? О чём врёт своей очередной любовнице?
Она перевела дыхание:
— А потом он возвращался домой. Каждый раз возвращался — довольный, уверенный в своей безнаказанности. И я… я прощала. Потому что «мудрая жена», потому что «ради семьи», потому что «все так живут»…
— Настенька, — свекровь попыталась обнять её. — Ну успокойся…
— Не трогайте меня! — Настя отшатнулась. — Это и ваша вина тоже. Вы же знали про всех его женщин. Знали и покрывали. «Сынок устал», «сынку нужно расслабиться», «мужчинам иногда нужна разрядка»… Тьфу!
Она выбежала из кухни, влетела в спальню. Распахнула шкаф, начала выбрасывать вещи мужа:
— Забирай! Всё забирай! И к своей молоденькой иди — может, она окажется достаточно мудрой, чтобы терпеть твои загулы!
В дверях спальни появилась Лиза:
— Мам, ты чего?
— Дочь, иди к себе, — устало сказала Настя.
— Не пойду, — упрямо мотнула головой дочь. — Я уже не маленькая, хватит меня в детскую отправлять.
Настя остановилась, посмотрела на дочь — и вдруг увидела в ней не ребёнка, а почти взрослую девушку. Серьёзные глаза, упрямо сжатые губы — копия её самой в молодости.
— Правильно делаешь, мам, — неожиданно сказала Лиза. — Давно пора было.
В комнату ввалились Игорь с матерью.
— Настя, прекрати истерику! — возмутилась свекровь. — На что это похоже? Что люди скажут?
— Люди? — Настя рассмеялась. — А знаете, что люди уже давно говорят? Что я — тряпка, об которую можно ноги вытирать. Что я…
— Мама! — перебила её Лиза. — Не надо так. Ты просто слишком долго верила в сказку про «мудрую жену».
Все замолчали, потрясённые недетской мудростью её слов.
— Лизонька, — начала было Татьяна Васильевна, — ты ещё маленькая, не понимаешь…
— Это вы не понимаете! — вспыхнула девочка. — Вы думаете, я не вижу, как мама плачет по ночам? Как она таблетки от мигрени горстями пьёт? Как у неё руки трясутся, когда папин телефон звонит?
Игорь побледнел:
— Доча…
— Не называй меня дочей! — Лиза повернулась к отцу. — Знаешь, как стыдно было, когда вас с этой… в торговом центре увидела? А потом в школе её младшая сестра всем рассказывала, что её сестра встречается с «крутым мужиком с деньгами»…
Настя:
— В школе знают?
— Все знают, мам. Весь город знает. Только ты делала вид, что ничего не происходит.
В этот момент у Игоря зазвонил телефон. На экране высветилось имя «Крис». Та самая, молоденькая.
— Ответь, — сказала Настя. — Наверное, что-то срочное.
— Я не буду…
— Ответь! — она почти крикнула. — Хочу послушать, как ты будешь врать. Ей — про командировку, мне — про важную встречу…
Телефон продолжал звонить. Игорь нервно переминался с ноги на ногу.
— Сынок, может, правда ответишь? — встряла Татьяна Васильевна. — Вдруг что-то случилось?
— Да, правда, ответь, — поддержала Настя. — Вдруг у твоей беременной любовницы что-то с ребёнком? Татьяна Васильевна, вы же хотели внуков — вот вам и внук. Или внучка.
Свекровь побелела:
— Беременная? Игорь, это правда?
— Мам, я всё решу…
— Как? — поинтересовалась Настя. — Как ты собираешься «всё решить»? Заставишь её сделать… прости господи? Или будешь содержать два семейства? Или…
Договорить она не успела — в дверь позвонили. На пороге стояла та самая Кристина — заплаканная, с размазанной тушью.
— Игорь, почему ты трубку не берёшь? — с порога начала она. — Я звонила…
Осеклась, увидев всю семью в сборе.
— О, а вот и она! — Настя сделала приглашающий жест. — Проходите, Кристиночка. Мы как раз обсуждаем ваше… хм… интересное положение.
— Настя! — одёрнул её муж.
— Что Настя? Я же мудрая жена, помнишь? Должна всё понимать, всё прощать… Проходите, Кристина. Хотите чаю? У нас тут как раз семейный совет.
Девушка растерянно переводила взгляд с одного лица на другое:
— Я… я не знала…
— Чего именно? Что он женат? Что у него дочь вашего возраста? Что это не первая его интрижка?
— Мам, прекрати, — тихо сказала Лиза. — Ты её пугаешь.
— Пугаю? — Настя истерически рассмеялась. — Да это меня пугает! Пугает то, что я семнадцать лет жила с человеком, который считает нормальным крутить роман с девочкой, которая годится ему в дочери!
Кристина переступила с ноги на ногу:
— Я… я лучше пойду.
— Стойте, — Настя преградила ей путь. — Давайте уж договорим. Он вам что наобещал? Любовь до гроба? Развод? Или просто дорогие подарки и красивую жизнь?
— Он сказал, что не живёт с женой, — тихо ответила девушка. — Что вы просто не даёте развод…
Настя снова рассмеялась — горько, надрывно:
— Игорь, а ты молодец! Каждый раз новая версия. Помнишь, что ты Оксане говорил? Что я тебя не понимаю, не ценю. Свете — что у нас давно нет близости. В Сокольске той девице наплёл, что я тяжело больна и сама настаиваю на твоих «курортных романах»…
— Откуда ты… — начал было Игорь.
— Знаю? — перебила его жена. — Да потому что они все мне писали! Каждая — когда ты их бросал. Плакались, возмущались, требовали объяснений. А я молчала. Всё молчала, молчала, молчала…
Она осеклась, перевела дыхание:
— Знаете, девочка, что самое страшное? Что вы не последняя. Будут другие — моложе, красивее, глупее. И каждой он будет врать. А потом возвращаться домой — к «мудрой жене», которая всё простит.
— Я не знала, — прошептала Кристина. — Клянусь, не знала…
— Верю, — неожиданно мягко сказала Настя. — Вы действительно не знали. Как и все до вас. Но теперь знаете. И решайте сами — хотите ли вы быть очередной любовницей женатого мужчины, который никогда не оставит семью? Или… — она помедлила, — или матерью-одиночкой с ребёнком от женатого мужчины?
Татьяна Васильевна, молчавшая всё это время, вдруг всхлипнула:
— Игорь, как ты мог? Я же тебя не так воспитывала…
— А как вы его воспитывали, Татьяна Васильевна? — повернулась к ней Настя. — «Мужчина должен гулять», «все через это проходят», «женщина должна терпеть»… Помните, что вы мне говорили после истории с Оксаной? «Настенька, главное — что он домой возвращается». Вот он и возвращался. Каждый раз возвращался — зная, что его простят, поймут, примут…
— Я хотела, как лучше, — пробормотала свекровь. — Для семьи…
— Для семьи? А вы знаете, чего стоила мне эта семья? Сколько ночей я не спала, гадая, где он и с кем? Сколько раз глотала успокоительные, чтобы не сорваться? Сколько раз…
Она не договорила — голос сорвался. Лиза молча обняла мать:
— Всё, мам. Хватит. Пусть уходит.
— Куда уходит? — встрепенулась Татьяна Васильевна. — Это его дом!
— Нет, мама, — неожиданно твёрдо сказал Игорь. — Это не мой дом. Уже не мой.
Он повернулся к Кристине:
— Поехали, я отвезу тебя домой. Нам надо поговорить.
— Не надо меня никуда везти, — тихо ответила девушка. — Я сама. И… простите. Все простите.
Когда за ней закрылась дверь, Игорь тяжело опустился на стул:
— Настя, давай всё-таки поговорим…
— Нет, Игорь, — покачала головой Настя. — Больше не будет разговоров. И прощений не будет. Завтра я подаю на развод.
— Но…
— Никаких «но». Я устала быть мудрой женой. Хочу просто быть счастливой женщиной.
— А как же я? — вдруг по-детски спросила Татьяна Васильевна.
— А вы, мама, можете остаться, — неожиданно для себя сказала Настя. — Только с одним условием — больше никогда не будете учить меня «женской мудрости».
Поздним вечером, когда Игорь, забрав свои вещи, отправился ночевать к другу, а свекровь заперлась у себя в комнате, Настя осталась на кухне наедине с дочерью.
— Мам, — вдруг заговорила Лиза, задумчиво вертя в руках чашку, — знаешь, ты сегодня впервые за долгое время была собой.
— Собой? — Настя удивлённо подняла брови. — Что ты имеешь в виду?
— Настоящей. Не той, которая всё терпит, притворяется, что всё нормально. А женщиной, которая имеет право злиться, расстраиваться, чувствовать.
Настя тихо обняла дочь.
— Когда ты стала такой мудрой?
— Когда видела, как ты с каждым годом всё больше угасала, — ответила Лиза с простой искренностью. — Я давно решила, что лучше быть одной, чем жить с тем, кто предаёт.
— Ты будешь счастливой, — с мягкой улыбкой сказала Настя. — Такой, какой я всегда мечтала быть.
На следующее утро Настя проснулась с непривычным ощущением лёгкости. Впервые за многие годы её мысли не были заняты тем, где сейчас муж и какую ложь он придумает. Она больше не играла роль «мудрой жены».
Встав с кровати, Настя умылась, приготовила завтрак для дочери и свекрови, а потом набрала номер начальника, попросив выходной. Она наконец посмотрела в зеркало и, впервые за долгое время, увидела женщину, которая улыбается.
Телефон разрывался от звонков и сообщений — Игорь, свекровь, друзья пытались убедить её «одуматься», «поговорить», «дать ещё один шанс». Но Настя больше никого не слушала.
Потому что в этот день она проснулась не «мудрой женой». Она проснулась собой — женщиной, которая выбрала свободу, уважение к себе и право быть счастливой.