От злости на самого себя Костя стукнул по коробочке, и там что-то щелкнуло.
– Костя, когда домой придешь, поднимись на второй этаж. Там за портретом бабушки твоей есть небольшой тайник… Ты его открой и достань оттуда ларь… Только сам сундучок не открывай. Вот когда меня не станет, тогда и посмотришь…
Женщина тяжело вздохнула. Она попыталась повернуться на бок, но сил не было. В больничной палате стоял запах медикаментов.
– Костя, ты на меня только не обижайся, когда все прочитаешь. Может быть, ты меня поймешь, не знаю. Просто прости меня, пока я жива еще…
Не успела Ирина Павловна закончить предложение, как глаза ее стали слипаться. Лекарство подействовало, и она снова проваливалась в сон. Костя подошел к матери, с заботой погладил ее по ладони, а затем ушел.
В коридоре царила суматоха. Какая-то молодая медсестра, активно жестикулируя, что-то объясняла врачу. Рядом стоял пациент, исподлобья наблюдая всю эту ситуацию. У всех жизнь шла дальше. И только у Кости она как будто бы остановилась.
– О, Тарасов, как раз шел к вам! — раздался голос врача.
Он поманил Константина за собой. Молодой мужчина постоял несколько минут, как будто старался задержаться у палаты матери. А потом все-таки последовал за ее лечащим врачом. У него не было иллюзий насчет происходящего. Он понимал, что матери уже ничего не поможет.
Врач предложил ему присесть, сам рухнул в высокое, видавшее виды компьютерное кресло. Кожа на нем потрескалась, обои вокруг потемнели… Вся эта больница словно была из прошлого.
Мужчина в белом халате очень долго и много рассуждал. Говорил о скоротечности жизни, о том, как хорошо, что рядом с мамой он может провести последние дни. Все эти слова были будто брошены в пустоту.
– Вы держитесь, Костя. Ей буквально считанные дни остались. Вы извините, что мы не смогли помочь, но и нас поймите. Иногда жизнь вносит свои коррективы. Даже когда речь заходит о лечении пациентов.
Костя кивнул, но отвечать на это ничего не стал. Он вышел на улицу, осторожно ступая по щербатым ступеням больницы. Сев в машину, просто смотрел в пустоту на обшарпанное здание, на людей, которые переговаривались о чем-то.
Как он будет дальше без мамы? И что там с этой коробкой?
Болезнь матери нагрянула внезапно. Сначала они о ней даже не говорили, а потом недуг, поселившийся внутри нее, стал разрастаться, словно дикий зверь, желающий добиться своего.
…Через два дня после этого разговора мамы не стало. Она не проснулась утром, и, может быть, с учетом ее диагноза, это был легкий исход. Когда все почести были отданы, Костя наконец вспомнил про то, что рассказывала ему мать про коробку в доме.
В выходной день мужчина приехал в пустующий дом матери. Все эти стены без нее казались чужими, блеклыми. Дом пустыми черными глазницами смотрел на пришельца.
– Костя, я уж думала, не приедешь! – с осуждением в голосе произнесла соседка.
Тут же, едва не сбивая ее с ног, на улицу вырвался Адонис.
Мать когда-то давно подобрала щенка на дороге, куда его выбросили прежние хозяева в черном завязанном пакете. И теперь этот черный, как сажа, пес с неестественно худыми и длинными ногами, вытянутым носом на манер русской псовой борзой, потеряв хозяйку, поселился у соседки.
– Много от него проблем?
Женщина пожала плечами. Она посмотрела на пса, который будто понял, что речь идет о нем. Он поджал хвост, прижал уши, и посмотрел с жалостью на новую хозяйку.
– Только в память о твоей матери забрала. Ну вот правда, если решишь забрать его, буду счастлива. Возраст у меня уже не тот, чтобы щенка воспитывать. А если щенок еще и весит, как полноценная здоровая собака, тут уж сам понимаешь…
Костя только кивнул. Он про собаку и не подумал, да и мать не просила. Мужчина вошел внутрь, поднялся по ступеням на второй этаж, подошел к портрету бабушки, а затем нащупал маленький рычажок за холстом.
Мужчина провернул рычажок, а потом услышал скрипучий щелчок. За нишей оказался красивый, расписанный вручную деревянный ларь с камнями. Костя завернул его в полотенце, чтобы не будоражить умы любопытных соседей, затем вышел к машине.
– Костя, ты подумай, может все-таки заберешь его? Память о твоей матери как-никак. Она его любила сильно.
Мужчина снова посмотрел на соседку, неопределенно кивнул и сел в автомобиль. Оказавшись дома, сделав себе привычную кружку с кофе, Костя открыл небольшой сундучок. Там оказались пожелтевшие бумаги, старые письма. А потом вдруг увидел бумагу, запечатанную в конверт.
Но когда Константин распечатал конверт, то просто открыл рот от увиденного. Там было свидетельство об усыновлении. За всю свою жизнь у него ни разу ни единого сомнения не возникло по поводу того, родной он ребенок или нет.
Всю жизнь мать скрывала это от него?
И какая она теперь ему мать?!
Костя вдруг почувствовал такую злобу, что едва дышать мог. Словно меха в цеху, что-то внутри него раздувалось, лишая воздуха.
Да как она посмела от него скрывать?! Да как она могла ничего ему не сказать про то, что он на самом деле не родной?!
Скоро злоба сменилась ступором. А на следующий день, оказавшись на работе, Костя поделился случившимся со своим коллегой. Но если сам Константин разозлился до скрежета зубов, коллега только плечами пожал.
– Ну усыновили и усыновили, какая разница? Ты вырос в семье, в любви. Какая разница, сказали они тебе об этом или нет?
– Ты не понимаешь! — буркнул под нос Костя.
– Да все я понимаю, Костя. Ты злишься, что мамы не стало. Злишься, что жизнь так несправедлива. Поэтому и злобу свою на эту ситуацию переносишь.
Костя отмахнулся. Он же знал, что злится именно на мать, ведь она ему ничего не сказала. Столько лет он в неведении пробыл…
Несколько дней мужчина ходил, прокручивал эти мысли в голове. А потом вдруг решил вернуться в деревню. У них с его детства все переменилось. А из стариков один дед Иван остался. Может, он что вспомнит?
Заехал Костя в магазин, набрал полный пакет продуктов, закуски какой. И приехал со всеми этими дарами к деду Ивану. Тот застеснялся, брать не хотел, да все одно согласился. Старик только головой качал, мол, нечего прошлое ворошить. Но, пригубив одну за другой, мужчина все-таки разоткровенничался.
– Мать тебя среди ночи привезла. Незадолго до Нового года. Я запомнил, потому что потом такая пурга мела, мама не горюй. Я еще шутил, что Ирка пургу привезла.
– А с кем она приехала? Мама машину никогда не водила.
– Председатель привез. Алексей Павлович. Я подробностей не знаю, нос в чужие дела совать не привык. Ты сам к нему сходи, он человек добрый, поделится с тобой. А если не скажет, ты ему про меня замолви словечко, мол, я все равно тебе уже все разболтал, — с усмешкой произнес старик.
Поблагодарил его Костя и, несмотря на сгущающиеся сумерки, сразу отправился к председателю. Алексей Павлович, услышав, о чем речь пойдет, пустил парня в дом. Но дальше порога не пригласил.
Слышно было, как внуки кричат, и как какая-то женщина, смеясь, рассказывает историю. У Алексея Павловича была семья, не хотелось прошлое ворошить. А у Кости теперь никакой семьи не было…
– Ты меня не осуждай, Костя. Ты вспомни, я ведь с тобой в детстве сколько возился, никогда зла тебе или матери твоей не делал. Да только пообещал матери твоей, что ничего не расскажу, вот и не болтал лишнего. Не знаю я, откуда ты взялся. Мать твоя мне позвонила и сказала, что нужно срочно забрать ее. Я тогда виды на нее имел, понесся перед пургой. Забрали мы тебя из детского дома «Лучик». Я тебе сейчас адрес скажу, ориентировочно.
Алексей Павлович объяснил, где находился детский дом, а потом, нахмурившись, вдруг собрался с мыслями и произнес:
– Ты, видимо, только сейчас узнал, да? Ты на маму свою не обижайся, она тебя своим взяла и любила как своего. Оставь ты эту беду о своем прошлом. Кто бы тебя не бросил в детском доме, они не стоят того, чтобы о них вспоминать.
Алексей Павлович похлопал Константина по плечу. Молодой мужчина вышел снова к своей машине. Он переночевал в доме матери, а на следующее утро, соврав по телефону начальнику, что сильно заболел, поехал в город, откуда его мать привезла.
Блуждая по переулкам, нашел Костя тот самый детский дом. И первым делом, завидев воспитателя, прямо сказал, зачем явился.
Константина проводили в кабинет к директрисе. Пожилая женщина с морщинистым лицом разглядывала его, будто помнила.
– Редко к нам приходят, да и вроде как разглашать нельзя, не знаю… Но поскольку это твоя история, грех тебе не рассказать. Тебя когда мама новая забрала, мы все рады были. Ты толком и пары дней у нас не провел, – с улыбкой произнесла пожилая женщина.
– Как же вы меня запомнили? Сколько прошло, лет двадцать?
– А у нас малышей редко забирают, никому они, кроме нас, не нужны, выходит. А когда забирают, для нас целый праздник, вот и запоминается…
Пожилая женщина, опираясь на край стола, медленно приподнялась, дотянулась до полки, взяла какие-то бумаги и принялась их перебирать. А потом, достав оттуда несколько листов, протянула молодому человеку.
– Тебя привезла твоя приемная мама. Вот деревня, откуда она тебя взяла. Прямиком к нам привезла, все спрашивала, можно ли сразу тебя забрать. Насколько я знаю, потом грудью выбила разрешение, чтобы тебя сразу забрать, пока документы делаются.
– Откуда она меня взяла? Ну не выкрала же она меня из этой деревни? – еще больше запутавшись, спросил Костя.
– Говорят, пожар был. Здесь вон кем-то из полицейских даже адрес приписан. А большего я не знаю, ты уж извини. Рада видеть, что ты вырос, сразу видно, человек хороший.
Они проговорили еще около четверти часа. И, оказавшись снова на улице, получив еще одну зацепку, Костя поехал теперь в деревню. Он хотел знать, откуда же он тут взялся.
Что случилось с его настоящей семьей?
Но чем больше Константин узнавал о своей истории жизни, тем меньше злился на мать. Вон как она за него билась, и не просто привезла, а себе забрать хотела.
Деревня оказалась довольно далеко. Только через четыре часа езды по бездорожью Костя оказался в почти заброшенном, забытом Богом месте. Костя стал расспрашивать всех, кто попадался ему по пути, пока не нарвался на старика.
– Так ты, оказывается, Миронова сын?! Ох ты ж! Сколько лет прошло, что ты родичей своих вспомнил?! Таких родителей и вспоминать грех!
Старик сплюнул прямо на землю, покачал головой.
– Мать твоя счастье видела только на дне бутылки. И отец был такой же. Что-то у них там случилось, то ли драка в компании, то ли еще что, да только мамаши твоей не стало. Остался ты на попечении батьки. А они там устроили не пойми что! В общем, пожар начался. А у нас, видал, расстояние какое до города? Пока пожарных дождешься…
Старик снова покачал головой. Он хмурил брови, словно прилагал усилия, чтобы выудить воспоминания.
– У нас здесь Ирина Павловна когда-то работала фельдшером. Прекрасная была женщина, добрый человек, всегда поможет, хоть днем, хоть ночью! Она в дом рванула и тебя из огня вытащила. Прямо на руках, сама обгорела, все руки покрылись корочкой. Если б не она, не успели бы пожарные приехать. Не знаю, что уж с ней потом было…
– Она меня усыновила, – тихо сказал Костя, с ужасом осознавая, как злился на свою приемную маму, а ведь она ему жизнь спасла.
– Это хорошо, это она молодец. Хорошая была женщина, хорошая…
Старик за информацию попросил награду. Костя сунул ему купюру, вернулся к машине и через несколько минут ожидания отправился домой.
Оказавшись за столом, Костя вспомнил, как впервые на этом самом месте узнал, что мать его усыновила. Как злился на нее, как желал узнать, где настоящие его родители. И как хотелось ему узнать все из первых уст.
От злости на самого себя Костя стукнул по коробочке, и там что-то щелкнуло. Взяв ее в руки, молодой мужчина потряс ее и понял, что достал не все. Под маленькой деревянной плашкой лежало еще одно письмо. И когда Костя стал читать его, на глаза навернулись слезы:
“Мне очень жаль, что я не смогла сказать тебе это, когда еще была жива. Прости, Костя, что не раскрыла правду твоего появления.
Я просто хотела, чтобы у тебя было счастливое детство, настоящая семья. С того самого дня, как я вынесла тебя из огня, не могла забыть твоего перепуганного личика, темных бровок, пушистых ресничек.
Я до последнего билась за тебя и постаралась дать тебе все, что могла. Костя, сыночек…
Ты всегда для меня будешь моим родным сыном. Я всю свою жизнь, от момента встречи с тобой, любила тебя и буду любить и оберегать и дальше. Прости меня, Костя, за молчание, за трусость. Я просто хотела, чтобы ты был счастлив. С любовью, твоя мама.”
Костя положил голову на стол и зарыдал. Он плакал о маме, о своей злости и о том, как несправедливо думал о ней все это время.
На следующий день Константин вернулся в деревню. Он принял решение не продавать дом, перешел на удаленный формат работы и стал обустраиваться. Адониса забрал к себе, чему соседка очень обрадовалась.
Уже и год минул того дня, как Константин узнал правду о своем появлении. Он жил с девушкой, собирался жениться. Все еще трепал Адониса за ухом по утрам. Обзавелся хозяйством. Жизнь его шла своим чередом.
Но он по-прежнему помнил слова матери, дрожащей рукой написанные в том самом письме.
Может, она и правда любит, оберегает его по-прежнему. Словно услышав его мысли, на маленькую ветку присела яркая синичка. Она посмотрела на Костю, легонько склонила голову, а затем вспорхнула ввысь.
Молодой мужчина посмотрел на красивый оранжевый закат, а затем ушел в дом, поманив за собой пса. Жизнь, она продолжается, не смотря ни на что…