Муж вспылил: «Имей хоть каплю совести! Моя мать еле сводит концы с концами, а твои живут в особняке!»
Как вы там, Лидочка? Серёжа что-то хмурый был, когда заходил на днях…
— Лида, имей совесть, — громко прокричал Сергей, схватив ключи от машины и стукнув ими о стол. — Моя мать пенсионерка, это твои в особняке живут! Ты вообще понимаешь, что я не могу бросить её одну?
— Ты слышишь, что говоришь? — Лида резко отвернулась от мужа. — Моя семья живёт там, где их возможности позволили. А мы… мы вынуждены считать каждую копейку, потому что ты половину зарплаты отдаёшь Галине Петровне!
— Это моя мать, — Сергей повысил голос ещё сильнее. — Думаешь, я могу спокойно смотреть, как она одна на лекарства еле наскребает? Она всю жизнь горбатилась на заводе!
— Я не говорю, что мама твоя не заслуживает поддержки, но половина зарплаты? Нам же самим тоже надо на что-то жить…
— Сколько зарабатываю, на столько и живем! Или ты мне предлагаешь идти к твоему отцу и умолять его о помощи?
— Сергей, прекрати! — Лида стукнула ладонью по столешнице. — Мой папа никогда не унижал бы тебя. Но если тебе не нравится жить бедно, заработай больше или трать меньше на маму. Уж прости, но иначе никак!
— Да как ты смеешь… — он вздохнул, глядя в пол, будто пытался найти там ответ. — Ладно, знаешь что? Собирай вещи и езжай к своим, во дворец папкин. Я сам разберусь, как мне и маме жить дальше. А ты подумай, что тебе нужнее: шик и комфорт или семья. Может, поймёшь, что не всё измеряется кошельком.
С этими словами Сергей вышел в коридор, громко хлопнув входной дверью. Лида осталась в тишине, тяжело дыша. Ей вдруг стало холодно и страшно: всё сказанное звучало окончательно, как будто он выставил её из собственной жизни. А ведь ещё недавно они планировали купить новый диван и поехать на юг летом…
***
Они жили в небольшом панельном доме на окраине города. Две комнаты, тесная кухня. Лида привыкла к другим условиям — у её родителей был большой дом с садом. Но на первых порах девушка ничего не требовала: она любила Сергея не за его доход, а за душевность, спокойствие и умение мастерить разные полезные вещи по дому.
Правда, после свадьбы вскрылись нюансы: Сергей помогал маме деньгами ещё до женитьбы, и Лида это уважала. Но теперь расходов стало больше — коммуналка, еда, да и хотелось иногда позволить себе хоть какую-то мелочь. Она никогда не кичилась тем, что её родители состоятельны. Напротив, старалась показать мужу, что его старания она ценит. Однако каждый месяц, когда из бюджета семьи вычиталась весьма внушительная сумма на помощь Галине Петровне, Лида ловила себя на раздражении. Она пыталась урезать траты на продукты, стала искать скидки, планировала бюджет — всё это напоминало какую-то нескончаемую бухгалтерию.
Постепенно в доме воцарилась гнетущая атмосфера. Не помогали ни шутки Сергея, ни подарки, которые он иногда приносил жене в стремлении загладить вину за экономию. Лида чувствовала: живёт на пороховой бочке. Накал рос, и каждый разговор о деньгах превращался в упрёки. А тут ещё вылезла обида Сергея на то, что Лида не хочет просить поддержки у своих родителей.
— Ну раз твои могут себе позволить коттедж, почему бы нам не занять у них на ремонт кухни? — предложил он однажды небрежно, помешивая чай.
— Потому что я не хочу одалживать у родителей, — твёрдо ответила Лида. — Каждый должен жить по своим возможностям. Мы можем сами.
И они действительно пытались «сами». Но вот без новой плиты и с мебелью, купленной по скидке, «сами» становилось всё унылее. При этом Сергей продолжал посылать деньги Галине Петровне.
Лида знала, что свекровь не просит большего, чем нужно. Но та имела странную привычку: она считала, что самое дорогое лекарство — самое лучшее, и никогда не соглашалась на более дешевые варианты. Сергей не смел ей перечить. А ещё Галина Петровна собирала какие-то редкие фарфоровые статуэтки. Лида видела у неё в квартире целый стеллаж этих хрупких фигурок, которые точно стоили немалых денег. Тогда её обдало возмущением: получается, пенсионерка не просто живёт на скромные пенсии и помощь сына — она тратит сбережения на маленьких фарфоровых пастушков и балерин.
— Серёж, это же не первоочередная необходимость… — осторожно заговорила Лида несколько месяцев назад.
— Она коллекционировала их с юности. Слушай, Лид, не могу же я запретить ей радоваться чем-то в старости. Если ей эти статуэтки помогают жить, пусть покупает.
Так-то оно так, но Лиде внезапно стало обидно: они с Сергеем отказывались от всего, тогда как Галина Петровна без зазрения совести тратила деньги, причём часть из них — их семейные средства. И именно с того момента между ней и Сергеем назревал конфликт, который теперь вырвался наружу.
***
В спальне всё ещё витал гул недавней ссоры. Лида сидела на краю кровати, обхватив голову руками. «Ну за что мне это?» — крутилась мысль в голове. Но, как только в памяти всплывало растерянное лицо Сергея, обида в голосе, она невольно чувствовала свою вину. Может, ей действительно стоило быть гибче?
Она прислонилась к стене, пытаясь привести мысли в порядок. Сергей сказал собирать вещи. И она в самом деле решилась: «Ладно, уеду к родителям, поживу там, пока мы оба не остынем». Никогда прежде не думала, что дойдёт до такого. Но в этой ситуации, похоже, по-другому они не решат проблему.
— Серёж… — тихо произнесла Лида, когда муж вернулся с улицы, тяжело ступая по коридору. — Я поеду к маме и папе.
— Да делай что хочешь, — ворчливо ответил он, не поднимая глаз. — Всё равно не вижу другого выхода.
Он бросил куртку на стул, достал из шкафа чистую футболку и замер на месте. Казалось, хотел что-то сказать, но только качнул головой.
— Я возьму всего пару вещей, потом, может, ещё приеду за остальным, — тихо добавила Лида, стягивая с плеч старый кардиган. — У меня нет желания всё это заканчивать, но мы дошли до точки, Серёж.
— Знаю, — он устало опустился на табурет. — Прости за крик. Я… я просто вымотался. Мама снова попросила денег на лекарства, а я хотел отложить на новый холодильник. Надоело выбирать, кому угождать.
— Если бы она действительно только на лекарства тратила… — вырвалось у Лиды. — Я понимаю, что она болеет, но разве коллекция фарфора важнее нашего будущего?
Сергей поджал губы, долго не отвечал. Потом резко встал, махнул рукой:
— Ладно, всё. Сама говоришь, тебе надо уехать. Езжай. Думаю, через пару недель мы встретимся и поговорим нормально.
Две недели пролетели в доме родителей Лиды, словно один длинный день. По привычке она вставала рано, чтобы сварить овсяную кашу и выпить кофе перед работой. В папином особняке ей было некомфортно: слишком много места, слишком всё отточено и дорого, будто находишься в музее, а не в доме. Отец, конечно, принимал её с радостью, мать только пожимала плечами — дескать, знала, что этот брак будет непростым. Но никаких лекций, никаких упрёков: «Ты взрослый человек, разбирайся сама». Лиде стало чуть спокойнее от того, что её не пилили. Однако она чувствовала, как внутри зреет беспокойство: сколько можно жить в «гостях»? А она именно гостья у родителей, никак не хозяйка.
Однажды вечером, когда Лида убирала посуду, к ней зашёл отец.
— Лид, доченька, ты как? — тихо спросил он, присаживаясь на высокий стул у барной стойки. — Вы там совсем разругались?
— Пап, ну… мы просто немного перегорели. Он кричал, я кричала… Это же решаемо, правда?
— А ты ему звонила?
— Нет, — она вздохнула и вытянула руки из-под крана. — Он тоже не звонил. Кажется, мы оба замерли, ждём, кто первым сделает шаг.
— Лида, пойми, иногда материальная сторона очень давит на мужчину. Его мама одна, он — её единственный сын… Ты не забывай, что мы вон какие обеспеченные, а он вырос в других условиях. Это непросто.
— Я понимаю, пап, просто не могу закрывать глаза на то, что половина нашего бюджета уходит непонятно куда. Ну что будет, если он скажет Галине Петровне, что не может столько отправлять.
— Может, она не знает, какие у вас трудности? — предположил отец. — Поговори напрямую с ней.
Лида задумалась. Она действительно ни разу не говорила на эту тему со свекровью. Считала, что это дело Сергея. Но ведь сама Галина Петровна — женщина неглупая. Может, есть какой-то выход.
***
На следующий день, задержавшись после работы, Лида позвонила свекрови.
— Галина Петровна, здравствуйте, это Лида, — сказала она быстро, чтобы не передумать.
— Лидочка, привет, дорогая, — ответил тёплый голос в трубке. — Как вы там? Серёжа что-то хмурый был, когда заходил на днях. Сказал, что ты уехала к своим.
— Да, мы поругались. Слушайте, Галина Петровна… Я не хотела лезть в ваши дела, но можно спросить… Вы ведь тратите много на… ну, на лекарства?
— Ох, да, лекарства нынче дорогие, доченька. А я всю жизнь страдаю ревматизмом. Но, знаешь, сейчас мне врач сказал, что можно заменить один препарат на более дешёвый аналог. Да вот я не уверена, что он такой же эффективный.
— Может, стоит попробовать? — осторожно предложила Лида. — Я понимаю, что здоровье важно, но вы ведь у Серёжи много берёте из-за лекарств… А сами ещё, кажется, статуэтки собираете.
Свекровь помолчала. Лида услышала, как она тяжело вздохнула.
— Лидочка, не кори меня строго. Статуэтки — это всё, что у меня осталось от прежней жизни. У меня своя боль — твой свёкор ушёл много лет назад, и эти фигурки… как память. Я тебя не виню, просто… Считаю, Серёжа как мужчина должен помогать старой матери. Но я никогда не думала, что из-за меня вы экономите на всём.
Вдруг голос Галины Петровны стал увереннее:
— Лид, давай так. Я поговорю с Серёжей и сама скажу, чтобы он снизил поддержку, пока у вас не наладится всё. Препараты я попробую другие. А если что пойдёт не так, пусть доктор мне назначит дополнительные процедуры, найдём варианты. Мне главное, чтобы вы вместе были. А статуэтки… без новых поживу, ничего страшного.
Лида почувствовала, что ей хочется выдохнуть: оказывается, всё не так страшно. И Галина Петровна вовсе не враг. Просто они не обсуждали это прямо.
— Спасибо вам, Галина Петровна, — уже теплее сказала Лида. — Я очень переживала. Хотела бы, чтоб мы все жили дружно.
— Приезжай с Серёжей на чай, как помиритесь. А я пока начну разбираться с лекарствами.
***
Через два дня Лида, нервничая, позвонила Сергею сама. Он ответил хриплым, будто простуженным голосом:
— Привет. Как ты?
— Нормально… Как ты сам?
— Живу. Думаю о нас.
— Я тоже, — призналась она. — Я говорила с Галиной Петровной. У вас всё в порядке?
— С мамой? — Сергей, кажется, удивился. — Вроде бы. Она сказала, что не будет меня разорять, велела половину денег себе оставить. Я сразу подумал: неужели ты с ней поговорила?
— Ага, — Лида прикрыла глаза, радуясь тому, что «операция» прошла успешно. — Серёж, давай перестанем воевать и подумаем, как вместе решать проблемы. Я не хочу жить тут, во «дворце», — невольно улыбнулась она, вспомнив слова мужа. — Мне уютнее в нашей двушке. Даже если она скромная.
Сергей откашлялся, будто набираясь смелости.
— Знаешь, я вчера приходил к твоим родителям, хотел тебя увидеть, но застал только твоего отца. Мы поговорили. Он мне сказал одну умную вещь: «Быт рушит отношения, если не держаться друг за друга». Я понял, что я не хочу без тебя. Возвращайся, ладно?
— А ты не выгонишь меня через неделю снова к родителям?
— Нет, больше не выгоню. Я сам поступил, как обиженный мальчишка. Прости. Будем искать компромиссы.
— Ладно, я сегодня соберу вещи и вечером приеду.
— Лида… — Сергей помедлил. — Спасибо, что дала мне время подумать. И спасибо, что поговорила с мамой.
— Спасибо тебе, что понял меня, — с облегчением ответила Лида. — Увидимся дома.
***
Она вернулась в их скромную квартиру глубокой ночью: из-за пробок и дел на работе удалось освободиться лишь к девяти вечера. Сергей встретил её в прихожей. Не было ни вспышек эмоций, ни громких слов — просто обнял и тихо прошептал:
— Прости меня. С этого дня будем вместе решать, на что тратить деньги. Мама согласилась перейти на более дешёвые препараты и обещала реже покупать эти свои фигурки.
Лида уронила голову ему на плечо:
— Согласна. Я не хочу ни богатства, ни особняков — просто хочу спокойствия. И давай больше не будем кричать. Нам это не к лицу.
— И больше не будем молчать, когда что-то не нравится, — добавил он.
Они так и стояли в коридоре, держа друг друга за руки и чувствуя, что сделали первый большой шаг к тому, чтобы их семья стала крепче.
Сергей поцеловал Лиду в лоб и тихо сказал:
— Добро пожаловать домой.