Собравшись с духом, я сделала шаг вперед и подошла к ним: «Ну, привет»
— Пусть он живет, — громко крикнула я, бросая в воду кольцо, — я готова от него отказаться, только бы у него всё было хорошо! Я навсегда исчезну из его жизни, только пусть живет.
***
Деревню, где я выросла, глухой провинцией назвать язык не повернется. Место, скорее, популярное —и двадцать лет назад народу хватало, и сейчас так и подавно. Помню, и местные жили, и дачники на лето съезжались. А сейчас, наверное, вообще не протолкнуться.
Как и большинство девчонок, выросших в деревне, я с малых лет в делах хозяйственных крутилась. И хозяйство у нас было —дай бог каждому. Коровы мычали, куры кудахтали, поросята хрюкали… Несколько полей картошкой засаживали. В общем, в голодные девяностые не пропали. Пахали, конечно, от зари до зари, спины не разгибали, но выжили.
Но, несмотря на большое количество обязанностей, я все же оставалась девчонкой. И радости всякие девичьи мне тоже были не чужды. С подружками по улицам гуляли, на великах гоняли, в кино ходили… Ну и, конечно, куда без первой любви?
Помню, как сейчас, первое свидание. Мне лет пятнадцать было. Димка, соседский парень, старше меня на два года. Он был такой… простой, что ли. Без всяких городских выкрутасов. И этим меня и зацепил, наверное. Предложил как-то вечером в кино сходить. Я, конечно, согласилась.
Фильм какой-то дурацкий показывали, про любовь-морковь. Я вообще ничего не поняла. Но мне было не до фильма. Рядом сидел Димка, его рука случайно касалась моей… Сердце, как сумасшедшее, колотилось. После кино он проводил меня до дома. Стояли у калитки, молчали. Я чувствовала, как краснею. И тут он вдруг взял меня за руку. Я замерла. А он наклонился и… поцеловал.
Боже мой, это был мой первый поцелуй! Мне казалось, что я сейчас в обморок упаду. Он отстранился, посмотрел на меня своими синими глазами и улыбнулся.
—Ну, до завтра, —сказал он тихо.
А я даже слова выдавить не смогла. Просто кивнула и убежала в дом.
Я тогда легла спать и долго не могла уснуть. Все вспоминала этот поцелуй. И думала о Димке. Мне казалось, что я самая счастливая девчонка на свете.
Мы встречались все лето. Гуляли по лесу, купались в речке, сидели на лавочке под звездами и болтали обо всем на свете. Это было такое чудесное время! Мне все девчонки завидовали: статный, плечистый, спортивный парень, красавец писаный. И умный, что характерно! Душа компании, балагур, всегда в центре внимания. Да что там говорить, любой бы девчонке голову вскружил, а уж мне, пятнадцатилетней дурехе, и подавно.
Мы с ним в одной компании тусовались. Вечерами у костра песни горланили, на речку купаться ходили, в лесу грибы-ягоды собирали. И вот как-то так… незаметно… искра между нами пробежала. Но дальше невинных поцелуев, слава богу, дело не заходило. Во-первых, мои родители — строже не придумаешь. Папа у меня мужик суровый, как посмотрит — аж мурашки по коже. Он мне сразу сказал:
— Только попробуй мне чего натворить — в город на перевоспитание отправлю!
А во-вторых, я и сама не дура была. Понимала, что рано еще. Да и Димка вроде не торопил. Вообще, с Димкой мне было хорошо. Он умел рассмешить, поддержать, выслушать. Мы могли часами болтать обо всем на свете. Он рассказывал мне про свои планы на будущее — хотел стать инженером, строить мосты и дороги. А я мечтала о карьере журналиста, представляла, как буду писать статьи в газету и рассказывать людям о интересных событиях. Мы делились друг с другом своими мечтами, своими страхами, своими секретами. Казалось, что мы понимаем друг друга с полуслова.
***
Август в деревне —пора особая. Золотое время. Жара спадает, но еще тепло. Природа наливается спелостью, ароматы стоят дурманящие. И вот в один из таких августовских дней запланировали мы всем нашим колхозом выбраться в соседний поселок. В поселке том жизнь, считай, кипела. Был там и кинотеатр, хоть и старенький, но показывал что-то. И кафешка одна-единственная на всю округу — место легендарное. Ну, и вообще, развеяться охота, погулять, посмеяться, на людей посмотреть.
Я с самого утра, как на иголках, вертелась. Навела, значит, марафет по полной программе. Платьице свое любимое достала — в цветочек, коленки открывает. Волосы заплела в косу, глазки подвела. Красотка, одним словом! И вот, когда я уже почти готова была выбежать из дома, дождь начался! Да так ливанул, как из ведра! Стеной вода стоит, на пятнадцать метров вперед не видно ничего.
Я к окну подбежала и чуть не зарыдала. Ну вот, думаю, все планы коту под хвост. Сиди теперь дома и в потолок плюй. Мать моя, видя мою кислую физиономию, говорит:
—Ну что ты расстраиваешься? Дождь — не беда. Закончится скоро, наладится погода.
—Да какой там наладится, — бурчу я, — дождь этот до вечера лить будет. Все промокнут, расхотят идти.
—Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, —усмехается мать, — посиди пока, чаю попей. А там видно будет.
Я села за стол, чай пить не хотелось. Настроение было испорчено напрочь. В дверь кто-то затарабанил, я поплелась открывать. На пороге соседка наша, тетя Полина, дальняя родственница, с дочкой своей, Маринкой.
—Ой, Тань, привет! —щебечет тетя Полина, — а мы тут мимо шли, решили к вам заглянуть. Что это ты такая нарядная? Куда собралась?
—Да вот, в поселок хотела с ребятами, — отвечаю.
—В такую погоду? —ахает тетя Полина, —да ты что! Там же ливень, промокнешь до нитки!
—Знаю, — вздыхаю я, — вот и думаю, идти или нет.
—А ты не думай, —говорит тетя Полина, подталкивая меня к столу, — садись лучше с нами. Мы тут как раз чай собрались пить.
—Да мне же надо… — пытаюсь я возразить.
—Ну хоть за стол с нами сядь, — упрашивает тетя Полина, —ну хоть немного посиди —уважь.
И тут мама моя из кухни выглядывает. Смотрит на меня так строго, мол, чего это я тут выпендриваюсь.
—Никуда твои гульки не денутся, —говорит мама, — посиди десять минут, уважь людей.
Ну что тут поделаешь? Маме перечить себе дороже. Пришлось присесть за стол.
А там… скатерть белоснежная, самовар блестит, пироги дымятся, варенье разных сортов… В общем, обстановка располагающая. на улице непогода, а на стол мама мечет разнообразную вкусную снедь. Так мне вдруг стало лениво и хорошо.
Тетя Полина с Маринкой давай мне всякие деревенские новости рассказывать. Кто женился, кто развелся, у кого корова отелилась… Я слушаю вполуха, чай попиваю.
Мама моя тоже подливает масла в огонь.
—Вот, Тань, — говорит, — сидишь дома, в тепле, с родными. А ты хотела куда-то в дождь переться, непонятно зачем.
Я и сама уже думаю, что правильно сделала, что осталась. Ну и что там в этом поселке? Кино какое-нибудь дурацкое, кафешка с невкусной едой… А тут — тепло, уютно, вкусно. И родные рядом. Так мы просидели за столом часа два. Наелись, напились, наговорились вдоволь. Я уже и думать забыла про свой поселок.
Когда тетя Полина с Маринкой засобирались домой, я проводила их до двери.
—Спасибо, что зашли, — говорю, — мне было очень приятно с вами посидеть.
—И нам с тобой, Тань, — отвечает тетя Полина, — ты это… больше дома сиди. Целее будешь.
Я засмеялась.
—Хорошо, — говорю, — буду дома сидеть.
И вот стою я в прихожей, смотрю в окно. Дождь все еще льет. И думаю:
— И хорошо, что осталась дома. В такую погоду лучше сидеть в тепле и уюте, с родными людьми. А гульки эти… никуда они не денутся.
***
На следующий день проснулась я как-то особенно спокойно. Выспалась, что ли. Или просто совесть не мучила, что вместо гулянки дома с семьей осталась. Но день начинался хорошо.
И вот, когда я уже завтракала, вбегает ко мне в комнату моя младшая сестренка, Наташка. Глаза — как блюдца, дыхание сбилось.
—Тань, Тань! — кричит она, —там такое…
—Что такое? — спрашиваю, откладывая ложку, — не пугай меня.
— Димка… он… — заикается Наташка, — в аварию попал!
Я аж подскочила.
—Что?! Какая авария? Что случилось?
Наташка, запинаясь, начинает рассказывать:
— Ну, вчера же они все в поселок поехали… Без тебя… И там… ну, выпили они немного… Ну, ты знаешь этих балбесов… И потом Димка… он взялся девочку какую-то провожать в соседнюю деревню… На мопеде своем…
Я слушаю ее и чувствую, как внутри все холодеет.
— И что дальше? — спрашиваю, стараясь сохранять спокойствие.
— А дальше… ну, дороги скользкие после дождя… В общем, вылетели они с дороги на обочину вместе с мопедом…
— Господи! —выдыхаю я, — и что с ними? Как они?
—Ну… эта девочка вроде ничего… А Димка… — Наташка замолкает, глядя на меня с сочувствием, — говорят, голову сильно ударил… В больницу увезли…
У меня все поплыло перед глазами. Димка… в больнице… из-за какой-то дуры на мопеде…
— В какую больницу? — спрашиваю, хватаясь за стол, чтобы не упасть.
— В районную, — отвечает Наташка, — там сейчас полдеревни собралось. Поехали узнать, что да как.
Нашли их не сразу, оказывается. Искали-искали, а все без толку. Девчонку эту, с которой Димка поехал, еще ночью случайно машина заметила. Она на обочине лежала. А Димку… Димку только под утро нашли. Трава высокая, после ливня полегла, он далеко улетел, так что сразу и не увидели.
В больнице, как потом сказали, сразу ясности не было. Девочка — та вроде выкарабкается, сотрясение, ушибы, царапины, но жить будет. А вот Димку… Димку врачи чуть ли не сразу списали. Шансов нет, говорят, только ждать да гроб готовить. Отек мозга сильнейший, повреждения, несовместимые с жизнью.
Как узнала, у меня будто мир рухнул. Не могла поверить, что это происходит на самом деле. Такой молодой, красивый, сильный… И вот так… глупо… из-за какой-то пьяной поездки на мопеде… Упросила родителей, умоляла просто, чтобы отвезли меня в больницу. Мама у меня медик, медсестрой всю жизнь проработала, так что удалось ей с врачами договориться, чтобы меня в палату реанимации пустили. Хоть на минутку, хоть одним глазком…
И вот стою я у его кровати и смотрю на него. Лежит он… скорее не жив, чем жив. Весь в проводах, в трубках. Лицо бледное, почти прозрачное. Дышит с трудом, прерывисто. И понимаю я, что конец близок. Чувствую это всем сердцем.
Злости не было. Вот что странно. Ни на него, ни на ту девчонку, ни на судьбу-злодейку. Только горе. Огромное, всепоглощающее горе. И непринятие. Невозможно принять тот факт, что такой молодой, красивый парень, парень, которого я любила, должен нас вот так глупо, нелепо покинуть.
Села я на краешек кровати и взяла его за руку. Холодная такая рука, безжизненная. И стала я с ним разговаривать. Тихо так, шепотом. Рассказывала ему про наши летние вечера у костра, про наши прогулки под луной, про наши поцелуи на лавочке у клуба. Про его мечты стать инженером и строить мосты. Про свои мечты стать журналистом и писать статьи в газету. Про нашу любовь, такую нежную и чистую.
—Димка, — шепчу я, — пожалуйста, не уходи. Пожалуйста, останься со мной. Я так тебя люблю… Не бросай меня…
Весь вечер после больницы я ходила как тень. Ничего не ела, ни с кем не разговаривала. Мама и папа пытались меня утешить, но все было тщетно. Слова утешения казались пустыми и бессмысленными. Горе захлестнуло меня с головой, не давая дышать.
***
Когда все в доме уснули, я тихо встала с кровати и вышла из комнаты. Взяла со стола спички и свечу. Оделась потеплее и тихонько выскользнула из дома. Я шла по темной дороге к реке, не чувствуя ни страха, ни усталости. В голове моей была только одна мысль: спасти Димку. Любой ценой.
Я верила, что есть какая-то сила, которая может помочь. Какая-то сила, которая может изменить ход событий. И я решила обратиться к этой силе. Дошла до реки. Села на берегу, зажгла свечу. Вокруг стояла тишина, лишь слышно было журчание воды.
Достала из кармана кольцо. Красивое, любимое, дорогое кольцо — подарок бабушки. Она говорила, что это кольцо приносит счастье. Но сейчас мне было не до счастья. Сейчас мне нужно было спасти жизнь любимого человека.
Взмолилась на берегу высшим силам. И Господу, и реке, и лесу — кого только вспомнила. Просила, чтоб жил Димка. Говорила, что готова не быть с ним никогда, что готова отказаться от своего счастья. Только пусть он живет. Только пусть он останется с нами.
— Я готова отдать все! — кричала я, обращаясь к небу, — я отдам все, что у меня есть! Только спасите его!
И, не раздумывая больше ни секунды, бросила кольцо в реку. Кольцо блеснуло в свете свечи и исчезло в темной воде. Я смотрела на место, где оно утонуло, и плакала. Плакала от горя, от надежды, от веры. Потом встала с колен и пошла домой. В душе моей царили пустота и надежда. Я сделала все, что могла. Теперь оставалось только ждать.
Вернувшись домой, я легла в кровать и уснула. Во сне мне приснилась бабушка. Она улыбалась мне и говорила:
—Не волнуйся, внученька. Все будет хорошо. Твоя жертва не напрасна.
Проснулась утром с чувством облегчения. Будто с плеч свалился огромный груз.
***
Четыре дня превратившиеся в бесконечную пытку ожидания. Каждый вздох давался с трудом, каждый удар сердца отзывался болью в висках. Я жила в больнице. Мама приносила мне поесть, пыталась уговорить хоть немного отдохнуть, но я не могла. Как можно думать о еде и сне, когда жизнь Димки висит на волоске?
И вот, на четвертый день, словно гром среди ясного неба — чудо! Врач, запыхавшийся и с каким-то неверящим блеском в глазах, выбежал из отделения:
— Пришел в себя! Пациент дышит сам! Невероятно!
Я не помню, как добралась до его палаты. Ноги ватные, перед глазами все плывет. Помню только, как увидела его — бледного, измученного, но живого. Но радость была недолгой. Девочке, которая была с Димкой в ту ночь, стало внезапно хуже. Острая почечная и сердечная недостаточность. Все произошло так быстро, что врачи не успели ничего сделать. Ее не стало.
Известие о ее кончине оглушило меня. Я не могла поверить, что такое возможно. Получается, кто-то забрал жизнь одного, чтобы спасти другого. Почему? Почему она? В итоге хоронили ее, а Димка потихоньку пошел на поправку, знатно удивив всех врачей.
***
Сердце забилось быстрее, когда мама сообщила:
— Димка пришел в себя! Можно навещать!
Не передать словами, что я чувствовала. Смесь дикой радости, облегчения и какой-то робкой надежды. Я как во сне собирала букет полевых цветов, вспоминала, какие он любит больше всего. Ромашки, васильки, колокольчики — простое, но такое искреннее проявление моих чувств. Надела свое любимое летнее платье, слегка подкрасила глаза —хотелось выглядеть хорошо, хотелось, чтобы он меня увидел и улыбнулся.
В больницу мы поехали целой компанией — родители, друзья, все, кто переживал за Димку. Всю дорогу я чувствовала себя натянутой струной, боялась, что мое волнение выдаст меня.
В приемном покое немного задержались, оформляли пропуска. Я решила забежать в дамскую комнату, чтобы поправить макияж. Знала, что нервничаю и наверняка все размазала. Хотелось выглядеть свежей и отдохнувшей, а не измученной бессонными ночами и слезами.
Когда я, наконец, вошла в палату, там уже было шумно и весело. Стайка подростков —наши общие друзья, радостно о чем-то щебетали, смеялись, окружая Димку. Он лежал на кровати, бледный, но с улыбкой на лице. Я замерла в дверях, стесняясь нарушить их идиллию.
Собравшись с духом, я сделала шаг вперед и подошла к ним:
— Ну, привет, — сказала я, стараясь, чтобы голос звучал ровно и уверенно.
Димка посмотрел на меня. Я замерла, словно меня ударили током. Все внутри похолодело.
Он окинул меня взглядом, будто видел впервые. Всех узнал, родителей, друзей, шутил с ними, вспоминал какие-то общие моменты. А меня… меня будто вырезали из его памяти.
— Ну, это же Таня, ты что, не помнишь? Вы же с ней как попугайчики-неразлучники были… — смущенно проговорила Машка, наша общая подруга, пытаясь разрядить обстановку.
— Да, Дим, это же Танька, твоя… ну, ты же помнишь… — подхватил Андрей, его лучший друг, с надеждой глядя на него.
Я смотрела на Димку, не в силах произнести ни слова. По его лицу было видно —ничего эти слова для него не значат, не откликаются, он не помнит меня. Его взгляд оставался пустым и равнодушным.
— Извините, я… я не помню, — сказал он наконец, — я всех вас помню, а вот вас… простите, правда.
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. В глазах защипало от слез. Я попыталась улыбнуться, но получилось лишь жалкое подобие.
— Ничего страшного, — прошептала я, отворачиваясь, чтобы скрыть свое отчаяние, —наверное, это из-за травмы. Со временем все вернется. Но в глубине души я понимала — это не просто амнезия. Это что-то большее. Словно какая-то часть его души, та, что была связана со мной, просто исчезла.
В палате продолжалось веселье, но я уже не слышала ни смеха, ни шуток. Все вокруг казалось размытым и нереальным. Я просто стояла, обхватив себя руками, и пыталась понять, что произошло. Как такое возможно? Как он может не помнить меня? Как можно забыть все, что нас связывало? Все наши мечты, планы, обещания? Все те моменты, которые мы пережили вместе?
Я посмотрела на Димку. Он сидел в окружении друзей, улыбался, рассказывал какие-то истории. Он выглядел счастливым, беззаботным. И в этот момент я поняла, что потеряла его. Потеряла не из-за аварии, не из-за комы. А из-за какой-то злой иронии судьбы, которая лишила его памяти обо мне.
Я развернулась и тихо вышла из палаты. Слезы, которые я так долго сдерживала, хлынули потоком. Я бежала по коридору, не видя ничего вокруг, пытаясь убежать от боли, от отчаяния, от той невыносимой пустоты, которая поселилась в моей душе.
На улице я остановилась, чтобы отдышаться. Подняла голову и посмотрела на серое осеннее небо. И поняла, что моя жизнь, такая яркая и красочная еще несколько дней назад, теперь превратилась в бесцветное полотно, на котором нет места ни любви, ни счастью. Только боль и одиночество.
***
После того визита в больницу моя жизнь разделилась на до и после. «До» — это когда Димка был рядом, когда мы были неразлучны, когда у нас было общее будущее. «После» —это когда он стал чужим, когда между нами выросла стена непонимания и забвения, когда мое будущее стало размытым и неопределенным.
Я пыталась. Правда пыталась. Ходила с друзьями в те же кафе, где мы раньше любили сидеть. Слушала ту же музыку, что мы слушали вместе. Надевала то же платье, в котором он впервые признался мне в любви. Я надеялась, что что-то щелкнет в его памяти, что какая-то искра вспыхнет и он вспомнит меня.
Но все было тщетно. Мы несколько раз еще пересекались в компании, и каждый раз я чувствовала себя чужой и лишней. Он вежливо здоровался, поддерживал светский разговор, но в его глазах не было ничего, кроме вежливой учтивости.
Да и я писала ему — сотовые тогда уже у всех были, надеялась, что слова смогут пробиться сквозь стену его забывчивости. Отправляла ему наши общие фотографии, рассказывала о наших общих воспоминаниях, пыталась разбудить в нем хоть какие-то чувства.
Но все мои сообщения оставались без ответа. Сначала я надеялась, что он просто занят. Потом —что он не хочет причинять мне боль. Но в глубине души я понимала, что для него я — чужой, незнакомый человек, который просто пытается влезть в его жизнь. В какой-то момент он посчитал мое внимание навязчивым и заблокировал меня даже. И тогда я окончательно поняла, что все кончено. Что я должна отпустить его и жить дальше.
Это было невероятно тяжело. Я долго не могла прийти в себя. Ходила как тень, ничего не ела, не спала, не разговаривала ни с кем. Мне казалось, что моя жизнь потеряла смысл, что все мои мечты и надежды рухнули в одночасье. Родители и друзья пытались меня поддержать, но никто не мог понять, что я чувствую. Они говорили, что нужно двигаться дальше, что я найду себе другого. Но я не хотела другого. Я хотела Димку. Того Димку, которого я знала и любила.
***
Время шло, но боль не утихала. Я пыталась найти себе какое-то занятие, чтобы отвлечься. Записалась на танцы, начала рисовать, ходила в походы. Но ничто не приносило мне облегчения. Иногда случайно вижу его фотографии в социальных сетях общих знакомых. Живет с кем-то, хотя семьи так и не создал. Стал замкнутым, угрюмым.
А меня он так и не вспомнил. И я отпустила. Смирилась с тем, что его память обо мне навсегда утрачена. Но горько только до сих пор. Будто оболочка есть, а душа не вернулась. Я живу, работаю, общаюсь с людьми, но внутри меня зияет пустота. Словно какая-то часть меня так и осталась там, в больничной палате, вместе с Димкиной забытой памятью.
Иногда я думаю о той аварии. О том, что если бы не я, Димка бы, возможно, не выжил. И я понимаю, что все произошло так, как должно было произойти. Я считаю, что мой дар был принят. Та жертва, которую я принесла той ночью у реки, была не напрасной. Я не с ним, но он жив. И это — главное.
Может быть, в какой-то параллельной вселенной мы все еще вместе. Может быть, там мы счастливы и любим друг друга. Но в этой жизни нам не суждено было быть вместе. Я отпустила его. И отпустила свою мечту о совместном будущем. И теперь я стараюсь жить дальше, ценить то, что у меня есть, и не оглядываться назад.
Но иногда, ночью, когда я остаюсь одна в темноте, я вспоминаю Димку. И слезы сами собой катятся по моим щекам. И я понимаю, что любовь, которую я испытывала к нему, никогда не умрет. Она будет жить в моем сердце вечно, как тихая и печальная мелодия, которую слышу только я одна.