«Ты что, за фантик жизнь продаёшь?» – этот мужчина изменил мою судьбу одной фразой
Мам, почему так смотришь?
– А почему бы и нет? Всё равно скука смертная. Попробовать разок – и забыть, как сон.
– С тем мужчиной?
– А что такого?
– Ну… он же в кресле сидит, неходячий…
– А ты замечала, как он платит? – Лена слегка приподняла голову, и табачный дым лениво поплыл в воздухе.
– Вижу, конечно. Видно, не бедствует — у него при деньгах.
– И при том явно не жадный. В его положении купюры ему не жалко.
Марина с интересом посмотрела на подругу: длинные ноги, открытые джинсовой мини-юбкой, волосы цвета спелой пшеницы, глаза с ленивым прищуром… в ней было что-то манящее и уверенное. «Да, она справится», – отметила Марина про себя.
Обе оказались в санатории, как шутила Лена, по счастливой случайности. Им вручили путёвки почти случайно, и они долго смеялись, представляя себя в очереди за минеральной водой среди пенсионеров. Но публика оказалась куда более пёстрой и не такой пожилой, как ожидалось.
Подмигнув Марине, Лена направилась к мужчине, сидевшему в инвалидном кресле. Она уже видела его раньше, издалека. Иногда он просил кого-нибудь купить ему напитки — протягивал деньги небрежно, как будто сумма не имела для него значения, словно всё это ему безразлично.
Лена присела на скамейку, закинув ногу на ногу. Чуть потянувшись вперед, сказала:
– Добрый вечер… ну что, вместе будем скучать… или вместе отдыхать…
Он поднял голову и посмотрел на нее. Впервые Лена увидела его глаза – казалось, почти черные, затягивающие, как омут. Ей стало не по себе… Но не убегать же, не в ее характере отступать. Темная шевелюра, чуть волнистых зачёсанных назад волос, с островками седины, слегка колыхнулась от налетевшего ветра.
Не ответив ей, мужчина бесцеремонно стал разглядывать ее. Сначала смотрел в глаза, потом его взгляд медленно скользил по ней, изучая каждый изгиб тела. Лене стало неуютно от этого взгляда – изучающего, оценивающего. Чего ее оценивать? Неужели не видно, девочка – супер. К тому же сама подошла, явно намекая на приятное времяпрепровождение.
Теперь он смотрел на ее ноги – стройные, загорелые, в босоножках на высоких каблуках… Лена дрогнула. Даже показалось, может с ней что-то не так. Да нет, это с ним что-то не так… можно подумать, каждый день ему уделяют внимание.
Наконец он снова посмотрел ей в глаза. И она, приободрившись, чуть приподняла подбородок, словно хотела сказать: «Ну и как тебе?»
Он сократил расстояние между ними, приблизившись на своей инвалидной коляске к ней.
– Слушай, девочка, и запоминай, – она впервые услышала его голос, негромкий, какой-то приглушенный, надломленный что ли голос, – однажды ты запутаешься настолько, что жизнь твоя будет висеть на волоске. Оглянешься и поймешь: тупик, некуда тебе деваться… и так захочется вырваться… но может быть поздно…
Лена выпрямилась, хотелось отодвинуться от него, но стыдно было показать себя слабой, да и вообще, может у него вступление такое перед знакомством с понравившейся девушкой. А то, что она понравилась, Лена не сомневалась.
– На фантики повелась? – продолжал он и достал портмоне. – Деньги нужны? Сколько? Ну говори… трудности там какие… так скажи, не жалко мне их.
Лена растерялась. Вот так сразу предложить деньги – не ожидала. Да и вообще, странный он, захотелось уйти, и пусть Марина думает, что она потерпела полное фиаско, чем слушать весь этот бред.
Он вопросительно смотрел на нее. И не дождавшись ответа, убрал деньги.
– Я тоже повелся на фантик… представляешь, повелся… Жену бросил… а оказалось это всего лишь обёртка, внутри-то пустышка… Думаешь, почему я в этом кресле? Сижу теперь в нем, как на троне, и видно мне отсюда всю мою жизнь.
Шахта… ты видела хоть раз, как «выгрызают» уголь? Ты видела хоть раз, как пашут настоящие мужики? Нет, не те, что с бухлишком сидят на лавочке, а другие, собой рискующие…
Я вообще не должен был в тот день спускаться в шахту, давно уже «белый воротничок» ношу… но решил сам проверить… проверил. Засыпало нас. В тот день как раз и засыпало.
А «фантик», на который жену променял, сбежала… А мне плевать. На нее плевать. Такую не жалко. А вот тебя жалко.
– Оступишься и попадешь в капкан. Запомни, девочка, иногда ошибка жизни стоит.
Он вдруг откатился от нее, и увидев проходившего мимо мужчину, позвал.
– Как всегда тебе? – спросил знакомый.
– Да, будь добр, – и он сунул ему в руку купюру.
– Ну так вот, – продолжал мужчина, когда они снова остались одни, – жена меня простила, представляешь, простила. А я себя – не могу простить. Вот так-то, девочка… а ты… вечер провести…
Лена поднялась, чувствуя, что лучше уйти и не продолжать разговор, потому как не видела в этом смысла.
– Доброго вечера, – сказала она и поспешила удалиться.
– Ну как? – спросила Марина, дожидаясь в номере.
– Никак. Дяденька со странностями… короче, отказалась я.
***
Нет, конечно, она не будет прятаться по подворотням, лучше уж посидеть в веселой компании. И они с Мариной «зависли», впрочем, как всегда, у знакомых. Знакомые каждый раз были новые, но главное – весело.
– Чё за хата? – спросила Лена, впервые оказавшись у Макса на квартире.
– Какая разница, расслабься, всё проплачено, – говорили ей. Марины в этот вечер с ней не было, наверное, с Тимуром укатила.
Было шумно. Надорвали голоса, пытаясь перекричать музыку. И было много незнакомых ей парней. А потом еще пришли. Этих не знала, и уже как в тумане услышала про какой-то «субботник». Она посмеивалась, покачиваясь, и сидя на диване, вытянула свои стройные ноги.
Потом подхватили ее и повели к машине.
– Э-ээ, мы так не договаривались, – она начинала осознавать, что веселье пошло по другому сценарию. Вот уже машина почти рядом, сейчас на заднее сиденье и повезут на какой-то там «субботник».
Глупая мысль пришла ей в голову: «сегодня же не суббота…» Она начала понимать, куда ее хотят увезти, наверняка, там уже есть те, кто будут отрабатывать этот «субботник». И ей тоже придется.
Она пришла в себя почти мгновенно, резко остановилась и отшатнулась от Макса. – Он потянулся к ней, и сзади еще кто-то подхватил ее.
Улица. Темно… только проезжающие машины, и в их шуме не слышно крика. Она пыталась бежать, но эти каблуки… успела скинуть босоножки и бежала босиком, потом спряталась в темном дворе. Сжалась в комочек, присев и спрятавшись за деревом.
«Слушай, девочка, – стучало у нее в висках, – слушай, слушай, слушай…» Она даже вспомнила его глаза – того инвалида из санатория, где была прошлым летом.
Она до этого вообще его не вспоминала, стёрлось все, как ненужное. А сейчас, когда за тобой гонятся, и висишь на волоске от беды… эти слова звучат в ней… и глаза его явственно представила.
Она не помнит, сколько сидела так, только видела, как медленно проехала машина, осветив двор. Вроде не заметили.
Потом шла босиком по темным улицам, потому что не было денег на городской транспорт, сумочку она забыла там, у Макса. А может ее просто забрали, теперь уже непонятно. Шла, удивляясь, что получилось чудом вырваться и не оказаться в той машине.
Она не выходила из дома два дня. Просто лежала, отвернувшись к стене, или шла в ванную и умывалась, смывая слезы и прежнюю жизнь. Понимала, что в тот вечер стояла у самой черты, за которой пропасть.
Макс, конечно, удивился, сказав, якобы, сама согласилась поехать, даже просилась покататься, поэтому к нему не может быть никаких вопросов.
Лена отказалась пойти с Мариной на день рождения к их общей знакомой. Она вообще никуда не хотела идти. Да еще это известие, когда нашли девушку возле сауны… и помочь ей уже никто не смог.
Лена вздрогнула, когда возле подъезда ее окликнули, и с облегчением выдохнула, увидев Артема, бывшего одноклассника. Как-то они пересеклись в городе, и парень хотел с ней встретиться, но Лена не придала этому значения.
– Лена, ты какая-то другая, – сказал он, – у тебя что-то случилось?
– Ничего не случилось… как ты меня нашел?
– Я знал твой адрес давно, просто не знал, можно ли прийти…
– А сегодня почему пришел?
– Не знаю. Почувствовал, что надо прийти… и все-таки мне кажется что-то случилось.
– Ничего, теперь уже ничего.
– Лена, а знаешь, выходи за меня замуж. Правда, выходи. Я хочу жить с тобой долго… и чтобы дети были.
Она, напуганная недавними событиями, была растеряна и не готова ответить.
– Артем, не знаю, наверное, подумать надо…
– Ладно, думай, я буду ждать. Понимаю, неожиданно, наверное, для тебя.
А потом она всю неделю мучилась, вспоминая Артема и ругая себя, почему не согласилась сразу. Всё это веселье, вся эта мишура, все эти фантики… всё отошло на второй… нет, вообще теперь кажется бессмысленным… и только он, Артем, только он настоящий…
Они уже месяц встречались, и просто часами проводили время в городе. Все скамейки парка были в их распоряжении, и она не подозревала, что можно говорить обо всем, быть настоящей, не притворяясь.
После его предложения выйти замуж, Артем молчал. А Лена не могла сама заговорить. А если напомнить, получится, будто напрашивается.
Они идут через площадь, а рядом остановился свадебный кортеж, и молодожены с цветами прошли мимо.
– Ну что, следующие мы? – спросил Артем, указав на пару.
– Да! – Не раздумывая, ответила Лена.
***
– Ах, Юля, Юленька, вот ты и выросла, – Лена любовалась дочкой, наблюдая из окна квартиры. Пятнадцать лет дочери. Такие же золотистые волосы, как и у Лены. Артем называет их «мои солнышки». А еще есть Максим, ему всего восемь, в первом классе учится.
Лена проезжает мимо торгового центра, вот свернула на знакомую улицу, а вот парк, где они с Артемом до сих пор гуляют. Две девчонки идут…
– Юля, – узнает она дочку. А рядом с ней подружка. Обе веселые, тоненькие, с длинными волосами… остановились и смеются в ответ на шутки водителя.
Ёкнуло сердце у Лены: неужели в машину сядут… Ведь старше парень-то, ему лет двадцать или больше… нет, девчонки идут, а он едет рядом. Прибавила газу, догнала подозрительную машину, следует за ней… остановилась.
– Юля, Наташа, – садитесь, подвезу вас, – говорит она как ни в чем ни бывало, и не выдав себя, что следила за ними.
Привезла девчонок домой. Юля молчит, не рассказывает, как на улице с парнем с той машины разговорились.
И Лена напрямую не говорит. Отправила Максима в его комнату уроки делать, а сама села на диван и дочку позвала.
– Мам, ну говори, ты что-то сказать хотела, – смотрит Юля, а взгляд у нее такой беспечный, не готова она еще столкнуться с этим серьезным миром.
– Девочка моя, – Лена смотрит на нее, взгляд пронзительный, такой Юля еще не видела маму, – послушай, девочка моя, что я тебе скажу.
И Юля притихла. Понимает Лена, что скоро те секреты, которыми делилась дочка с ней, теперь будут только ее секретами, Юлиными. А если и будет делиться, то только с подружкой. Вот и сейчас она молчит про ту машину.
– Мам, почему так смотришь?
– Потому что люблю. Вы у меня самое ценное. Ты, Максим и папа. Не хочу вас потерять. А чтобы не теряться, надо доверять друг другу. Помнишь, как в детстве, у нас были с тобой секреты.
И Юля потянулась к ней, захотелось снова прижаться к маме, она ведь поймет, она выслушает.
– Не все секреты тебе рассказала. Слушай, моя девочка, я ведь раньше ошибалась, и чуть не попала в беду. Но пришел твой папа, взял за руку и увел меня…
– Куда увел?
– В ЗАГС увел.
Юля рассмеялась.
– Мам, так мне же рано…
– Вот и я говорю, рано… а теперь расскажи про твой сегодняшний секрет…
– Ты видела?
– Я видела. Но я тебе полностью доверяю. Ты не сделаешь глупости, ведь ты наша девочка, наша родная девочка… – она обняла дочку.
Юля зашептала горячо.
– Мам, я не хотела, правда… и я бы не села в машину… ты ведь говорила, предупреждала…
– Вот и хорошо.
И потом они долго разговаривали. Но уже почти как взрослые.
***
Они вышли с Юлей из торгового центра, а напротив – салон искусств и такие яркие картины… их издали видно.
– Смотри, какая красота, давай зайдем.
– Мам, ты картину хочешь?
– Ну а почему нет? Вдруг понравится. – Лена останавливается у одной картины, на которой автопортрет художника. Она смотрит на него и видит те же глаза, что и шестнадцать лет назад в санатории. Эти глаза она узнала бы и через тридцать лет. Это он, она не может ошибаться. Этот образ она «вытащила из закоулков памяти», хотя, казалось, никогда не вспоминала ту странную встречу.
– Мам смотри, какая картина интересная, – заметила Юля, – это же… уголь… а рядом незабудки… да? Это же незабудки?
– Да, этот они, нежно-голубые незабудки… и правда, забыть невозможно, – сказала Лена.
– А вот еще, здесь просто букет…
– Тебе нравится?
– Да.
– Ну, значит, мы ее купим.
Лена даже не сомневалась, что это именно он. И убедилась, увидев его, по-прежнему в инвалидном кресле.
– А эту картину можно купить? – спросила она. – Дочке очень понравилась.
Он поднял на нее глаза, и также изучающе посмотрел. Его глаза такие же, ничего не изменилось. Только волосы почти седые полностью и морщин больше.
Он кивнул, слегка улыбнулся, взял полотно в руки и, не раздумывая, вывел на нем подпись.
– Благодарю вас, – произнесла она тихо.
– Это тебе спасибо, девочка, – ответил он почти шёпотом, так, что услышала только она.
К ним подошли две женщины, по виду старые знакомые или приятельницы, и с живым интересом спросили:
– А сколько лет вы с супругой вместе?
– Сорок два года, – ответил он с теплой усмешкой, затем обернулся к женщине, сидевшей у соседнего стенда, и уточнил:
– Надя, если я напутал, поправь.
Та ответила ему доброй улыбкой:
– Сорок два года и пять месяцев, точно.
– Вот видите! – сказал он, подняв палец вверх. – Жена подтверждает. А точность у нас в семье – дело святое. Чего и вам от всей души желаю – долголетней любви и терпения.
Лена вышла из салона с тихой радостью в душе. Ей было не важно, узнал он её или нет. Он снова назвал её «девочкой» – как тогда, много лет назад. И пусть с его точки зрения она всё ещё была девчонкой – теперь Лена знала точно: она нашла своё счастье. И он, похоже, тоже. Простил себя. И, кажется, действительно был спокоен.