Лицо у мамы было при этом какое-то по-детски растерянное.
За ужином у родителей Настя, обычно такая оживленная и полная новостей, сегодня была немногословна.
Она заскочила к ним просто поболтать, но родители, как всегда, усадили ее за стол, наперебой расспрашивая о делах в университете и на работе.
Родители есть родители — они до сих пор считали свою дочь маленькой девочкой, которой нужен постоянный присмотр.
Насте стоило немалых усилий убедить их всего год назад, что ей уже почти двадцать, и пора перестать ее контролировать.
К тому времени Настя уже полгода пожила у бабушки. Родители постоянно были ею недовольны, и атмосфера дома становилась невыносимой. Бабушка, конечно, не так строго ее воспитывала, как отец, но тоже постоянно опекала. Именно тогда Настя с подругой Аней решили снять небольшую квартиру-студию на двоих рядом с университетом.
Обе уже подрабатывали, как и многие студенты, и в конце концов Насте удалось уговорить родителей.
Правда, мама с папой потом пару раз приезжали к ней без предупреждения.
Официальная версия была простая — просто были в том районе, и решили зайти.
Но Настя прекрасно понимала, что они хотели застать ее врасплох, проверить, как она живет.
В тот раз, когда они наведались, Настя и Аня сидели за курсовой работой. Их крошечная студия была в идеальном порядке, а в холодильнике обнаружился суп и другие нормальные продукты. Соседи, к которым родители заглянули для справки, наперебой расхваливали Настю,
— У вас чудесная дочка, музыку особо громко не включает, и то не поздно, гости бывают, но молодёжь приличная, нет повода волноваться.
Наталью Ивановну и Аркадия Борисовича это очень порадовало, и они стали за дочь меньше волноваться.
Настя же частенько и к бабушке, и к родителям забегала, но жить хотела только отдельно.
— Мам, а я уже немного на свою будущую квартиру отложила, — похвасталась Настя, и мама удивилась.
— Зачем? Тебе же бабушка Ира свою квартиру оставит, у нее других внучек нет.
Вот тут-то их Настя и удивила.
— Мам, пап, а вы что, не в курсе? Бабушка собиралась и вам сказать, что она свою квартиру продаёт.
— Как продает, зачем? — всполошилась Наталья Ивановна, и рука ее уже потянулась за телефоном, чтобы набрать мать.
Аркадий Борисович тоже недоуменно покрутил головой,
— Странно, вроде Ирина Валерьевна здравомыслящий человек. Для чего это нужно? А может, ее кто-то облапошить хочет?
— Вот и я так подумала, — озабоченно поддакнула Наталья Ивановна.
Но Настя рассмеялась.
— А что тут такого, мам? Бабушке всего шестьдесят шесть, она еще совсем не старая. Вы что, может предлагаете мне ее смерти ждать? И вообще, я надеюсь, бабушка еще лет двадцать проживет, а может, и больше. Ну вы и придумали ерунду, пап. И потом, пока дед был жив, он ей нервы хорошо потрепал, выпивал, погуливал, потом его удар хватил от образа жизни, и он вообще слёг. А бабушка ухаживала за ним, работала, а дед ещё на неё и покрикивал. Деда мне всё равно жалко конечно, я его тоже любила, мог бы и подольше пожить.
Но бабушка только на пенсии себя свободной ощутила!
И она тоже хочет хоть теперь куда-нибудь сходить, или съездить, догнать то, что не успела раньше, дед же был против поездок, понимаете? Вот бабулина подруга Вера свою двушку в пятиэтажке давно продала, и купила однушку, ей одной хватает. Зато есть на что путешествовать, а то бабушка уже собиралась уборкой в квартирах подрабатывать. Одна её знакомая на пенсии так делает.
— Да ты что, уборкой? Я и не знала, — удивилась мама.
— Ну вот, а теперь рядом с Верой Владимировной однушка продаётся, вот она и уговорила нашу бабушку. А что, я бы тоже так сделала, молодец бабушка, она и одежду хочет кое-какую себе прикупить, и на теплоходе давно мечтала по реке поехать. Она что, не имеет права жить, а не доживать?
— Нет, всё таки по-моему это эгоизм, Аркадий, ты как считаешь? — возмутилась услышанному Наталья Ивановна.
Аркадий Борисович пожал плечами, не найдясь, что о тёще сказать, а то скажешь, потом ещё и виноват будешь, когда всё образуется.
— Ну ты даёшь, мам, а мне кажется это у вас эгоизм, вы уже бабушку из живых вычеркнули, а её квартиру своей считаете! — возмутилась Настя, — Странно, мам, вы же не такие, ты же свою маму любишь?
— Конечно люблю, ты что, сомневаешься? — смутилась Наталья Ивановна.
— И, кстати, я буду бабушке помогать с квартирой, не зря же я на юриста учусь, так что не волнуйтесь, никто её не обманет! — уже уходя сказала Настя.
А вскоре Ирина Валерьевна сама дочери позвонила,
— Наташа, я к вам заеду на чай, я купила пирожные, разговор есть…
Наталья Ивановна конечно согласилась, и потом выслушала от своей матери примерно то же, что и Настя ей рассказывала, не показывая, что уже знает.
— Ну, что скажешь, дочка? — напряжённо всматриваясь в лицо дочери, словно хотела понять её реакцию, спросила Ирина Валерьевна,
— Ты понимаешь, Наташа, я вроде уже и решилась, но я ведь человек старой формации, и мне …стыдно. Я же привыкла всегда всё делать для других, а тут вдруг — для себя… И мне сразу кажется, что это нехорошо, неправильно как-то, что я не имею права этой квартирой одна распоряжаться. Ты как считаешь?
Лицо у мамы было при этом какое-то по-детски растерянное.
Наталья Ивановна смотрела на свою маму, и вдруг увидела, что хоть и морщинки у глаз есть, и на шее. И она конечно уже не молода, но они и не старая, нет.
Мама совсем не старая!
Она её растила, отец часто был в командировках, потом Наташа замуж вышла, у них с Аркашей Настя родилась. И опять мама и работала, и помогала, о себе не думая. А для себя у неё времени не оставалось, тем более что и папа не любил никуда ездить, ему командировок хватало…
— Мама, а ты знаешь, ты всё правильно решила, я тебя поддерживаю, — пожала своей маме руку Наташа, и увидела, что у мамы слёзы выступили на глазах,
— Спасибо, дочка, что ты меня поняла… Спасибо тебе огромное, дочка…
Перевозили на новую квартиру Ирину Валерьевну всем семейством — и Аркадий, и Наташа, и Настя со своим другом Ваней, все пришли помогать. И мамина подруга Верочка тоже, они ведь теперь рядом живут…
А потом, вместо стола, прямо на неразобранных коробках, они пили шампанское за счастье в новом доме…
Наталья Ивановна смотрела на свою маму, и радовалась — у мамы сияли глаза, они были мечтательными, её мама поняла, что в её жизни всё ещё будет, что хотелось.
И это было замечательно…
Ну немножко, хоть может и поздновато, но всё-таки будет…
Ирина Валерьевна с Верой Владимировной через неделю поплывут по реке на теплоходе, и, глядя на маму, Наташа тоже ощутила радость.
И за неё, и за себя тоже.
Потому что теперь и Наташе стало ясно — пока живёшь, надо позволять себе хоть что-то из того, что не успел раньше, а не тоскливо считать, что остаётся лишь доживать…