Расстались из-за ее сына: «Когда он тебе этот отбеливатель в кофе подольёт, не жалуйся!»
Пусть дочка сама выкручивается…
– Ты чего такой хмурый? С Настей что ли поцапался? – поддел Стас друга, глядя на его хмурое выражение лица. – Так не переживай, женщины они такие, сегодня ругаются, а завтра любят, жить без тебя не могут!
– Мы расстались, – буркнул Гриша в ответ, всем своим видом показывая, что развивать тему не собирается. – И давай мы не будем развивать эту тему.
Стас замер с приоткрытым ртом. Его глаза округлились от удивления – он буквально потерял дар речи на несколько секунд. Расстались? Да быть того не может! Он хорошо знал Гришу и видел, как тот относился к Насте! Это было не просто увлечение – мужчина буквально боготворил свою избранницу.
Стас хорошо помнил, как вел себя друг в последнее время. Если честно, он с неким скептицизмом наблюдал, как Гриша с огромным букетом роз торопится на свидание после работы, как он с гордостью показывает друзьям дорогие украшения, которые купил для Насти, вот рассказывает, как водил её в новый ресторан с панорамными окнами. Каждую пятницу – ужин в модном месте, каждую субботу – поход в театр или музей. А ведь раньше Гриша терпеть не мог подобные мероприятия! Он предпочитал рыбалку и футбол, а не созерцание картин или просмотр спектаклей. Но ради Насти он переступил через свои привычки, полностью перестроил образ жизни.
– Ты меня поразил, – наконец произнёс Стас, всё ещё не веря в услышанное. Как же так? Что такого серьезного должно было произойти, чтобы эта “сладкая парочка” разбежалась? – Столько денег на неё выкинул! От друзей отдалился! Дом начал строить! А теперь всё?
Он не хотел звучать осуждающе, но эмоции взяли верх. Ему было искренне жаль друга, который так изменился ради любви, а теперь выглядел сломленным.
– А теперь всё, – коротко кивнул Григорий, демонстративно уткнувшись в экран ноутбука. Он сделал вид, что “внезапно” вспомнил о срочной работе, а на деле бездумно тарабанил по клавишам. Он не хотел продолжать разговор на неприятную себе тему, но и друга обижать тоже не хотел.
Внутри него бушевала настоящая буря! Он понимал, что Стас просто беспокоится, но сейчас ему хотелось только одного – чтобы его оставили в покое. Даже в кафе спокойно посидеть нельзя! Ну не хочет он об этом разговаривать! Неужели так сложно понять!
В глубине души Гриша всё ещё не мог смириться с разрывом. Ведь Настю он действительно любил – искренне, без оглядки на затраты и неудобства. И оттого боль от расставания становилась ещё острее…
~~~~~~~~~~~~~~
Познакомились они совершенно случайно. В тот день девушка зашла в супермаркет после работы – нужно было закупить продукты на неделю вперёд. Она неспешно бродила между рядами, складывая в корзину овощи, крупы, молочку и всякие мелочи. Но когда Настя подошла к кассе, корзина превратилась в три внушительных пакета. Она вздохнула, представив, как будет тащить их до дома. До квартиры – пара остановок на автобусе, но с таким грузом это превращалось в настоящую эпопею. Девушка достала телефон, чтобы вызвать такси, но приложение упорно показывало: “Свободных машин нет”. Она попробовала ещё раз – результат тот же.
Настя поставила пакеты на пол, вытерла со лба невидимую капельку пота и огляделась. Вокруг сновали покупатели, кто‑то катил тележки, кто‑то выбирал фрукты. И вдруг она заметила, что на неё внимательно смотрит мужчина. Он стоял неподалёку, держа в руках бутылку минеральной воды и пачку кофе. Взгляд у него был доброжелательный и крайне сочувствующий.
– Давайте я вас подвезу, – неожиданно произнёс он, сделав шаг навстречу.
Настя слегка вздрогнула от неожиданности. Она привыкла решать свои проблемы сама и не любила просить помощи.
– Да это как‑то неудобно, – начала она, но тут же почувствовала, как устали руки от тяжести пакетов. – Хорошо. Только сразу предупреждаю – кофе не угощаю. Чаем тоже.
Её слова прозвучали скорее как шутка, чем как серьёзное предупреждение. Она и сама не знала, почему это сказала – наверное, чтобы немного разрядить обстановку.
Мужчина искренне рассмеялся. Его смех оказался тёплым и заразительным.
– Понятно, – ответил он, улыбаясь. – Обещаю, в гости проситься не буду.
Он легко подхватил пакеты, и они вместе вышли на улицу. Машина оказалась неподалёку – новенький седан стального цвета. Пока ехали, разговор завязался сам собой. Гриша (как он представился) оказался на удивление общительным и остроумным. Он рассказывал забавные истории из жизни, подмечал смешное в обыденных вещах, умел вовремя вставить шутку. Настя сначала сдержанно улыбалась, а потом и вовсе начала хохотать от души.
Дорога заняла всего десять минут, но за это время она почувствовала, будто знает его уже давно. Его искренность и лёгкость в общении располагали к себе. Когда машина остановилась у её дома, Настя вдруг поняла, что не хочет прощаться.
– Спасибо за помощь, – сказала она, открывая дверь. – Было очень приятно пообщаться.
– Мне тоже, – ответил Гриша, глядя на неё с теплотой.
Пауза затянулась. Настя теребила ремешок сумки, раздумывая. Потом достала блокнот и ручку.
– Вот, – протянула она ему листок с номером. – Можете как‑нибудь позвонить. Если захотите, конечно.
– Обязательно позвоню, – пообещал мужчина, пряча заветный номерок в нагрудный карман рубашки.
И позвонил уже на следующий день. Мужчина предложил встретиться в ресторане – довольно популярном, с живой музыкой. Настя согласилась, сама не понимая, как так быстро решилась на свидание.
И ведь всё складывалось как нельзя лучше. Отношения Гриши и Насти развивались плавно и естественно – без резких всплесков, но с тёплым, растущим чувством. Они встречались уже несколько месяцев, и каждый новый день приносил что‑то приятное: совместные прогулки, разговоры допоздна, маленькие сюрпризы. Гриша всё чаще задумывался о том, чтобы сделать следующий шаг. В голове крутилась мысль: “А не позвать ли Настю переехать ко мне? Квартира у меня просторная, места хватит.” Да и самому будет радостнее возвращаться домой, зная, что там ждёт любимый человек.
В один из вечеров они зашли в ресторан – тот самый, где когда‑то провели первое свидание. За столиком у окна, под мягким светом лампы, Настя вдруг замолчала. Она рассеянно размазывала ложкой пирожное по тарелке, будто собираясь с мыслями. Гриша заметил её волнение и насторожился.
– Я не рассказывала тебе раньше, – начала она тихо, не поднимая глаз. – Не думала, что у нас что‑то получится. Но…
Гриша замер. В голове молнией пронеслась мысль: “Она несвободна?” Сердце сжалось, и он невольно сжал край стола, ожидая худшего.
– Я… У меня есть сын, ему семь лет, – почти скороговоркой выпалила Настя. – Я его очень люблю и никогда не оставлю.
Гриша выдохнул с таким явным облегчением, что даже сам удивился. Напряжение разом схлынуло, и на лице появилась улыбка.
– Слава всем богам, – произнёс он, чувствуя, как внутри разливается тепло. – Я уж подумал, что у тебя муж имеется. А сын – это просто замечательно! Я всегда мечтал о ребёнке! Давай я помогу вам собрать вещи, и вы переедете ко мне? У меня большая квартира!
Он говорил искренне, без тени сомнения. Мысль о том, что теперь у него может появиться семья – настоящая, с ребёнком, – наполняла его радостью. Он уже представлял, как они будут проводить вечера вместе, как Леша будет звать его папой…
Но Настя не разделила его воодушевления. Она слегка отодвинула тарелку и подняла на него глаза, в которых читалась неуверенность.
– Леше нужно привыкнуть к мысли, что у него появится папа, – осторожно сказала она. – Мой бывший муж поступил очень некрасиво, он просто исчез и не хочет общаться с сыном. А Леша переживал… Он же был ещё совсем крошкой! Ходил за мной хвостиком и спрашивал – а когда папа вернётся…
Её голос дрогнул, и Гриша сразу понял, насколько это болезненная тема. Он молча накрыл её руку своей, давая понять, что слушает и поддерживает. Настя глубоко вздохнула, словно сбрасывая груз с плеч.
– Я не хочу, чтобы он снова испытал разочарование, – продолжила она уже твёрже. – Если мы будем вместе, это должно быть всерьёз. Чтобы Леша знал: ты не исчезнешь, как тот, кто должен был быть его отцом.
Гриша кивнул, серьёзно глядя ей в глаза.
– Я понимаю, – сказал он тихо, но уверенно. – И я не собираюсь исчезать. Давай действовать постепенно. Я хочу быть частью вашей жизни – и твоей, и Леши. Я смогу до него достучаться! Но только если вы оба будете готовы.
Настя улыбнулась – впервые за весь разговор. В этой улыбке было и облегчение, и благодарность, и робкая надежда.
Григорий старался держаться бодро и уверенно, когда говорил Насте, что найдёт общий язык с её сыном. Он искренне хотел в это верить – и хотел, чтобы она тоже верила. Но в глубине души его терзали сомнения. С детьми ему раньше общаться почти не приходилось: племянники были совсем маленькими, а друзья ещё не обзавелись потомством. Как вести себя с семилетним мальчишкой, он представлял смутно.
– Ничего, я смогу найти общий язык с твоим мальчуганом! – повторил он с напускной лёгкостью. – Но как он ко мне привыкнет, если мы вместе жить не будем?
Настя задумалась, покусывая губу. Она понимала его правоту, но боялась торопить события. Леша всё ещё болезненно переживал уход отца, и любое резкое изменение в жизни могло его ранить.
– А давай ты будешь у нас дома пару раз в неделю ночевать? – предложила она осторожно. – Для начала? А потом мы к тебе с удовольствием переедем! Только… со мной мама живёт. Но она не помешает, честное слово!
Гриша едва сдержал усмешку. “Как же, не помешает!” – пронеслось у него в голове. Он невольно представил себе классическую картину: свекровь, которая вечно суёт нос в чужие дела, даёт непрошеные советы и следит, чтобы всё было “как надо”.
Но тут мужчина ошибся. Нина Павловна, мать Насти, оказалась совсем не такой, какой он её вообразил. С первой же встречи она приняла его благодушно, без тени настороженности. Всегда улыбалась, говорила вежливо, не задавала лишних вопросов о прошлом или планах на будущее. А главное – при каждом удобном случае повторяла, глядя на дочь:
– Настюша, тебе очень повезло встретить такого мужчину. Серьёзный, внимательный…
С Настей она была сдержанно-ласкова, а с Гришей – учтива и ненавязчива. Ни разу не попыталась вмешаться в их разговоры, не намекнула, что им стоит поторопиться или, наоборот, не спешить. Гриша постепенно расслабился: похоже, с этой стороны действительно не ожидалось проблем.
А вот с мальчиком всё складывалось куда сложнее. Леша, едва увидев Гришу на пороге, сразу насупился. Он не кричал, не топал ногами – просто смотрел исподлобья, сжимал кулаки и упорно молчал, когда к нему обращались.
Первое время он ограничивался пассивным сопротивлением: игнорировал попытки Гриши заговорить, уходил в свою комнату, когда тот приходил, демонстративно не участвовал в общих разговорах. Но вскоре его поведение стало куда более активным – и куда более неприятным.
Дни шли, а ситуация с Лёшей не улучшалась – наоборот, становилась всё напряжённее. Мальчишка, будто назло, придумывал всё новые и новые способы досадить Грише. То выльет краску на его дорогие ботинки – и где только раздобыл её, ведь в доме никто ничего не красил! То как‑то умудрился порвать фирменную рубашку, которую Гриша берег для важных встреч. А однажды пролил чай прямо на ноутбук – чудом техника не сломалась, но Грише пришлось потратить полдня на просушку и чистку.
Каждый раз Настя старалась защитить сына. Она вздыхала, качала головой и мягко говорила Грише:
– Ему трудно принять, что жизнь изменилась. Но он же ещё ребёнок…
Гриша кивал, старался держать себя в руках. Он понимал, что Лёша просто боится, переживает, не знает, как справиться с новыми обстоятельствами. Но с каждым новым происшествием внутри него нарастало раздражение. Он ведь искренне хотел стать частью их семьи, старался найти общий язык с мальчиком, а в ответ получал лишь мелкие пакости.
Терпение Григория лопнуло в один поздний вечер. Он уже собирался ложиться спать, когда в комнату ворвался Лёша. Лицо мальчика светилось злорадной радостью, в руках он держал бутылку отбеливателя. Не говоря ни слова, он резко опрокинул её на кровать. Жидкость хлынула на покрывало, на подушки, моментально пропитала простыни.
В комнате тут же распространился резкий, удушающий запах хлора. Гриша замер, чувствуя, как внутри всё закипает. Он медленно поднялся с кровати, стараясь не сорваться.
– Зачем ты это сделал?
Лёша пожал плечами, будто речь шла о какой‑то мелочи.
– Хочу спать с мамой, – заявил он с вызовом. – Здесь же спать теперь нельзя! И мама пойдёт в мою комнату. А ты уходи отсюда! Тебе нет места в нашем доме! Вали!
Слова мальчика обожгли Гришу, словно пощёчина. Он стоял, вдыхая едкий запах, и смотрел на мокрое, испорченное постельное бельё. В голове шумело от злости и обиды. Всё это время он пытался быть терпеливым, понимающим, но сейчас чувствовал, что больше не может сдерживаться.
Медленно, почти механически, он подошёл к стулу, на котором висели его брюки. Руки сами потянулись к ремню. Гриша вынул его, с ледяной улыбкой сложил пополам и звонко шлёпнул себя по ладони. Звук получился резким, пугающим. В комнате повисла тяжёлая тишина.
Григорий сжал ремень в руке, чувствуя, как внутри кипит злость. Он смотрел на Лёшу, который, едва увидев его движение, с диким визгом рванул к Насте. Мальчик вцепился в маму, прижался к ней, будто она была его единственным спасением.
– Мама! Мамочка! – кричал он, дрожа всем телом. – Он хочет меня ударить! Он плохой! Я же тебе говорил!
Настя мгновенно отреагировала: обхватила сына руками, прижала к себе, а на Гришу бросила взгляд, полный гнева и осуждения. В её глазах читалась неприкрытая враждебность.
– Гриша! Да как ты можешь, он ребёнок! – её голос дрожал от возмущения. – Это всего лишь детская шалость! Ему не хватает внимания! Я никогда не позволю обидеть своего ребёнка! Только тронь – и я на тебя заявление напишу!
Григорий стоял, сжимая и разжимая кулаки, пытаясь взять себя в руки. В голове крутилось: “Шалость? Детская шалость? А испорченные вещи, испорченный вечер – это тоже шалость?”
– Вырастила из мальчика не пойми кого, – процедил он сквозь зубы, стараясь не сорваться. Мужчине безумно хотелось применить ремень по “прямому” предназначению, но он изо всех сил пытался держать себя в руках.
А ещё через мгновение он понял: в этом доме он никто. Его не воспринимают в серьёз, он ни на что не имеет право… Почему он должен терпеть пакости от малолетки, делающей всё, что только вздумается?
Мужчина резко развернулся, подошёл к шкафу и начал быстро вытаскивать свои немногочисленные вещи. Он складывал одежду в сумку, не заботясь о том, чтобы аккуратно её сложить.
– А я теперь виноват! – продолжал он, не глядя на Настю. – Когда он тебе этот отбеливатель в кофе подольёт, не жалуйся!
Настя стояла, всё ещё обнимая сына, но теперь в её взгляде появилась растерянность. Она не ожидала, что Гриша начнёт собирать вещи.
– Гриш, ты куда? – спросила она тихо, почти шёпотом. – А как же наши отношения?
Её голос звучал неуверенно, будто она только сейчас осознала, что ситуация вышла из‑под контроля. Она отпустила Лёшу, сделала шаг к Грише, но он даже не посмотрел на неё.
– Наши отношения? – повторил он с горькой усмешкой. – Какие отношения, Настя? Ты не видишь, что происходит? Твой сын делает всё, чтобы меня выжить из дома, а ты его оправдываешь. Я пытался быть терпеливым, пытался найти с ним общий язык, но это бесполезно. Он не хочет никого принимать. А ты… ты просто закрываешь на всё глаза.
Лёша, стоя за спиной матери, смотрел на Гришу с вызовом. В его глазах не было ни капли раскаяния – только упрямство и злость. Он явно чувствовал себя правым, будто защищал свой мир от чужака.
Настя хотела что‑то сказать, но слова застряли в горле. Она понимала, что перегнула палку, но гордость и материнская защита не позволяли ей отступить.
– Гриш, давай поговорим спокойно, – попыталась она взять его за руку, но он отстранился.
Мужчина стоял в прихожей, сжимая в руках сумку с вещами. Его лицо было напряжённым, губы плотно сжаты – он изо всех сил старался держать себя в руках, но внутри бушевала буря. Настя стояла напротив, загораживая выход, и в её глазах читались одновременно обида и отчаяние.
– Не судьба! – резко произнёс Гриша, глядя ей прямо в глаза. – Мне надоело наблюдать, как ты потакаешь каждому капризу сына. Он портит дорогие вещи, а ты говоришь, что это мелочь. Доводит своими истериками взрослых – а ты твердишь: “Он просто ребёнок, он ещё маленький, его нельзя ругать…”
Его голос дрожал от сдерживаемого гнева. Он вспоминал все те случаи, когда Лёша намеренно вредил ему, а Настя лишь мягко отмахивалась, находя оправдания поведению сына.
Настя побледнела, но не отступила. Она вскинула голову, стараясь выглядеть уверенной.
– Но… Лёша – мой сын, я всегда буду на его стороне! – твёрдо сказала она. – Тебе просто нужно относиться к нему с терпением и лаской! Он же не со зла… Он просто боится, что ты отнимешь у него маму.
– С ремнём надо подходить к твоему сыну! – рявкнул взбешённый Гриша, не сдерживаясь больше.
Его слова прозвучали резко, почти грубо. Он тут же пожалел о сказанном – понимал, что перегнул палку, – но было уже поздно. Настя отшатнулась, словно от удара, её глаза наполнились слезами.
Не дожидаясь её ответа, Гриша шагнул вперёд, слегка толкнув девушку плечом – не со злостью, а просто потому, что она стояла на пути. Он не хотел причинить ей боль, но ему было необходимо уйти прямо сейчас, пока эмоции не захлестнули его с головой.
В коридоре он неожиданно наткнулся на Нину Павловну. Женщина стояла у двери в гостиную, скрестив руки на груди. Её лицо было хмурым, но в глазах читалась не злость, а скорее усталость и понимание.
– Простите, – бросил Гриша, пытаясь обойти её. – Но у нас с вашей дочерью ничего не выйдет!
Нина Павловна не стала его останавливать. Она лишь тяжело вздохнула, проведя рукой по лицу, будто снимая невидимую пелену.
– Понимаю, и принимаю, – тихо сказала она. – Мне тоже очень сложно с избалованным мальчишкой, так что я возвращаюсь к себе домой. Пусть дочка сама выкручивается…
Её голос звучал без обиды, скорее с обречённой покорностью. Она давно видела, к чему идёт дело, но не вмешивалась – надеялась, что Настя сама найдёт выход. Теперь же стало ясно, что ситуация зашла слишком далеко.
Гриша на мгновение замер, посмотрел на женщину, хотел что‑то сказать, но передумал. Он просто кивнул ей, открыл дверь и вышел. В подъезде было тихо, лишь где‑то вдали слышались приглушённые голоса соседей. Он спустился по лестнице, вышел на улицу и глубоко вдохнул прохладный вечерний воздух.
Настя осталась в квартире. Она медленно опустилась на стул в прихожей, обхватила голову руками. В ушах всё ещё звучали слова Гриши, а перед глазами стояло его разочарованное лицо. В соседней комнате тихо всхлипывал Лёша – он слышал крики, но не понимал до конца, что произошло.
Нина Павловна молча прошла в свою комнату, закрыв за собой дверь. В квартире повисла тяжёлая тишина, нарушаемая лишь редкими всхлипами мальчика и тихими вздохами Насти. Всё вдруг стало таким сложным, таким запутанным – и никто пока не знал, как это исправить…
Григорий шёл по вечерней улице, засунув руки в карманы. Холодный ветер трепал волосы, но он почти не чувствовал холода – внутри всё горело от смешанных чувств. Он твёрдо знал, что решение уйти было правильным. Но от этого не становилось легче…
Мужчина понимал, что мальчик действительно переживает. Потеря отца, появление чужого мужчины в доме – всё это тяжело для семилетнего ребёнка. Но где та грань, за которой детское непослушание превращается в сознательную жестокость? Лёша не просто капризничал – он целенаправленно старался сделать Грише больно. И добился своего.
– Он словно поставил себе цель – выжить меня, и он её добился, – мысленно повторил Григорий. В этом была горькая правда. Он пытался найти подход, пытался разговаривать, пытался проявлять терпение. Но каждый его шаг натыкался на стену – с одной стороны упрямый ребёнок, с другой – мать, готовая защищать сына любой ценой.
Он остановился у светофора, глядя на мигающий зелёный. Вспоминал, как всё начиналось: ту встречу в магазине, первые свидания, тёплые вечера вдвоём с Настей. Тогда казалось, что они смогут построить что‑то настоящее, крепкое. Что семья – это не просто слова.
Но теперь всё рухнуло. И самое обидное – не из‑за какой‑то глобальной причины, а из‑за ежедневной череды мелких стычек, из‑за нежелания идти на компромисс. Из‑за того, что для Насти невоспитанный, избалованный мальчишка оказался важнее их отношений. Если бы она только не потакала сыну! Если бы хоть раз наказала…
– Что ж, значит, не судьба… – подумал Григорий, переходя дорогу.
Эти слова отдавались в голове глухим эхом. Он пытался убедить себя, что всё к лучшему. Что не стоит цепляться за отношения, в которых тебя не ценят. Что впереди ещё будет встреча с той, для кого он станет действительно важен.
Но глупое сердце не слушалось рассудка. Оно по‑прежнему тосковало по Насте. По её улыбке, по её голосу, по тем редким моментам, когда они были просто вдвоём, без Лёшиных выходок и материнских тревог. Чувства не угасли – они будто тлели внутри, время от времени вспыхивая ярче, когда он вспоминал её взгляд или смех.
Григорий свернул в парк, чтобы немного пройтись перед тем, как ехать домой. Деревья шелестели листьями, фонари бросали тёплый свет на дорожку. Всё вокруг дышало спокойствием, которого так не хватало ему внутри.
Он знал: нужно время. Время, чтобы пережить это, чтобы снова научиться жить без Насти, без мыслей о возможной семье. Время, чтобы понять – иногда самые красивые мечты разбиваются о реальность. И это больно. Но это жизнь.
Глубоко вздохнув, Григорий достал телефон. Нужно было позвонить другу, поговорить, выговориться. Может, завтра сходить куда‑то, развеяться. Жизнь продолжалась – даже если сейчас это было трудно осознать…