Мама довела меня до слёз в торговом центре: «И когда я научусь отстаивать своё мнение?»
«То есть мне нельзя выражать своё мнение?!» — взорвалась женщина.
— Кать, Новый год на носу, а подарки ещё не куплены. Может, сходим вместе в торговый центр? — Инга Витальевна обычно сама ходила по магазинам, но в этот раз ситуация была особенной. Мать Екатерины недавно выписалась из больницы. Машины у неё не было, а носить тяжёлые пакеты ей было противопоказано.
— Даже не знаю, мам. В конце года столько работы накопилось… — прижимая плечом телефон к уху, Катя параллельно вбивала данные в таблицу.
— Ой, у тебя всегда так. Когда я о чём-нибудь прошу, тебе всё время некогда. Не хочешь помогать, так и скажи. Зачем выдумываешь небылицы про работу? — обиженно проговорила женщина.
Екатерина тяжело вздохнула. Мать всю жизнь её критиковала и всячески пыталась вызвать чувство вины, но сейчас это было совсем не к месту. У Кати действительно было много работы.
— Мама, я не вру тебе. Вот разговариваю с тобой и параллельно делаю отчёты. Не веришь? Могу дать трубку начальнику!
— Больно сдался мне твой начальник, — огрызнулась Инга Витальевна. — Ладно, не хочешь ехать со мной, сама справлюсь. Вызову такси. Если уж в торговом центре мне станет плохо, надеюсь, кто-нибудь позвонит в скорую. Иногда у посторонних людей куда больше эмпатии, чем у родных детей.
— Ох, мама… — Катя на мгновение замолчала, пытаясь справиться с эмоциями. — Ладно, давай вечером съездим. Постараюсь быстрее доделать отчёты и освободиться вовремя.
— Ну вот видишь? Сразу время нашлось! Тогда буду ждать тебя в шесть часов. До вечера, дочка!
Отключив вызов, Екатерина нервно потёрла лоб руками. Она терпеть не могла такое состояние. Манипуляции матери снова сработали, как и много раз до этого. Катя прекрасно понимала, что мама специально вызывала у неё чувство вины, но никак не могла противостоять ей.
«И когда я научусь отстаивать своё мнение?» — думала Катя, глядя в монитор компьютера. — «Ладно. Это в последний раз. В следующий будет так, как я решу».
Весь день Екатерина провела за отчётами. Она так торопилась доделать их к шести часам вечера, что даже осталась без обеда.
Выполнив всю работу вовремя, женщина собралась и поехала за матерью.
— Ну как, справилась? — спросила мама, сев в машину дочери.
— Справилась, но не без вреда для здоровья. Целый день ничего не ела. Надо бы перекусить где-нибудь, — заведя двигатель, ответила Катя.
— Некогда в кафе заезжать. Сейчас весь народ в торговый центр повалит. Лучше давай туда сразу поедем, — сказала Инга Витальевна, а потом косо посмотрела на дочь и добавила: — Да и голод тебе полезен будет. Посмотри, как ты поправилась. Щёки уже, как у хомяка висят.
— Ну спасибо, мама. Я всегда знала, что у тебя особое умение делать комплименты, — с сарказмом ответила Катя, стараясь сдержать раздражение. Она прекрасно осознавала, что этот поход по магазинам превратится в настоящее испытание. Но Екатерина успокаивала себя тем, что это будет последний раз, когда она позволяет матери так с собой обращаться.
В торговом центре Инга Витальевна продолжила делать колкие замечания в адрес дочери.
— А что там твой Володька? Всё так же работает обычным менеджером? Ума не хватает взобраться по карьерной лестнице? — ехидно поинтересовалась она.
— Ему это не надо. Володя и так неплохо зарабатывает. Зачем переходить на должность повыше с зарплатой пониже? — спокойно ответила Катя.
— Если он так хорошо зарабатывает, что же вы тогда не поженитесь? — снова завела старую пластинку мама.
— Нам это не нужно. Штамп в паспорте ничего не изменит, — твёрдо ответила Катя.
— Угу… — с ухмылкой протянула Инга Витальевна. — Вот бросит тебя, останешься у разбитого корыта. Володя-то быстро найдёт очередную глупышку, а ты с такими щеками на всю жизнь одна останешься.
По своей грубости и бестактности эта фраза ничем не отличалась от других реплик Инги Витальевны, но Кате вдруг стало так обидно, что она еле сдержалась, чтобы не расплакаться и не накричать на маму. К счастью, в этот момент мимо них проходила женщина лет шестидесяти пяти. Она была так необычно одета, что Инга Витальевна моментально переключилась на обсуждение внешнего вида этой незнакомки.
— Посмотри на неё. Совсем из ума выжила. Глянь, что на себя нацепила! — обратившись к дочери, Инга Витальевна кивнула на прохожую. Та действительно выглядела необычно. На взрослой женщине были надеты широкие брюки со стразами, салатовый пуховик, ярко-оранжевая вязаная шапочка и обувь на большой платформе.
Повернув голову и оценив образ незнакомки, Катя лишь пожала плечами.
— Какая разница, как одеваются другие? Это их выбор. Может, им так нравится, — спокойно ответила она.
— Как такое может нравиться? Посмотри на её длиннющие ресницы! А ногти ты её видела? Фу, как это вульгарно выглядит! Даже смотреть противно!
Обсуждая внешний вид постороннего человека, Инга Витальевна настолько увлеклась, что даже не сбавила тон. Женщина в необычном образе слышала каждое слово матери Кати. Она сначала старалась не реагировать на это, но когда Инга Витальевна стала открыто оскорблять её, незнакомка не выдержала.
— Простите, но ваша собеседница права. Какое вам дело до моей одежды? — внезапно выпалила женщина в возрасте.
— Да никакого! — покраснев, ответила мама Кати.
— Почему вы тогда меня обсуждаете?
— А почему бы и нет? Что хочу, то и говорю своей дочери, а вы чужие разговоры не подслушивайте!
— Я и не подслушивала! Просто вы настолько бестактный человек, что обсуждаете другого во весь голос.
— А что, вас это задело? Значит, вы понимаете, что одеты как попугай? — усмехнулась Инга Витальевна.
— Да как вы смеете, хамка?! Уж лучше одеваться как попугай, чем быть невежей, — рассердилась незнакомка.
— Это кто невежа? Я, что ли? — Инга Витальевна не ожидала, что получит ответное оскорбление.
— А кто ещё? Только невежа может обсуждать других за спиной.
— Я не обсуждала, а говорила правду! Вы выглядите как курица. Не стыдно в таком возрасте носить такие вещи? А ресницы с ногтями… Это всё для молодёжи! Таких, как вы, вообще из дома нельзя выпускать!
Чем дольше шёл спор между двумя женщинами, тем жарче он становился. Другие покупатели уже стали оборачиваться на них, но Инга Витальевна никак не унималась. Она всё оскорбляла и оскорбляла незнакомого человека за то, что тот выглядел нестандартно.
Наконец Катя не выдержала. Она встала перед мамой и громко сказала:
— Хватит! Сколько можно? Мама, извинись перед этой женщиной, и пойдём уже!
Инга Витальевна опешила от такого заявления дочери.
— С чего это мне извиняться? Это она пусть извиняется! Только людей с толку сбивает.
— Всё, мама, я ухожу. Хочешь, оставайся, а я не собираюсь принимать в этом участие.
Катя резко развернулась и пошла к выходу. Инге Витальевне ничего не оставалось, кроме как последовать за ней.
— Да что с тобой такое?! Защищаешь какую-то бабку, которую впервые видишь! Лучше бы на мою сторону встала! — уже сидя в машине, мать продолжила выяснять отношения с дочерью.
— Мама, нельзя вот так брать и обсуждать людей при них же! Это некрасиво! Да и какая разница, как одета эта женщина? Да пусть хоть в мешке ходит!
— То есть мне нельзя выражать своё мнение?! — взорвалась женщина.
— Если тебе это было так необходимо, могла бы сделать этопотише! А если тебя будут открыто поливать помоями? Тебе понравится?
— Мне будет всё равно!
— Ага, как же! Помню, какой концерт ты закатила, когда я сказала, что цвет нового платья тебе не очень идёт. Ты чуть ли не прокляла меня тогда!
— Это совсем другое! Ты же моя дочь и должна поддерживать меня, а не критиковать!
Реплика мамы совершенно сбила с толку Катю. Ведь именно мать была её главным критиком. Инга Витальевна никогда не говорила дочери ничего хорошего, зато требовала, чтобы та льстила ей.
— Нет, мам, так не пойдёт. Это работает в обе стороны. Если ты меня критикуешь, то и я имею право. Если ты меня оскорбляешь, то и я не должна молчать.
— Ах вот, значит, как? Так сразу и скажи, что ты ненавидишь родную мать! — поджав губы, выпалила женщина.
— Опять твои манипуляции? Нет, я больше на это не поведусь! — заезжая во двор, заявила Катя.
— Ну и пожалуйста! Если считаешь, что я не права, ради бога. Тебя никогда не интересовало моё мнение, а мнение матери, между прочим, закон! Не хочешь соблюдать его, значит, нам не о чем говорить! — сказала Инга Витальевна и вышла из машины, хлопнув дверью так, что чуть стекло не треснуло.
Катю ещё десять минут трясло от злости и негодования. С одной стороны, она понимала, что мама была неправа. С другой — не желала с ней ссориться перед самым Новым годом. Екатерина уже хотела выйти из машины и подняться в квартиру матери, чтобы попросить у неё прощения, но внезапно вспоминала об обещании, которое утром сама же себе дала.
— Нет, не пойду я к ней. Мне уж точно не за что извиняться. Если захочет, сама позвонит, — пробурчала Катя и завела машину.
Инга Витальевна, конечно же, не стала звонить дочери. Она была слишком гордой для этого. Мать и дочь даже не поздравили друг друга с новогодними праздниками. Катя сначала переживала, а потом отпустила ситуацию. Без вечной критики со стороны мамы ей и дышать было легче.
Ближе к весне Инга Витальевна всё-таки переступила через свою гордость и возобновила общение с дочерью. Но к тому моменту Екатерина уже привыкла жить без её манипуляций и критики, поэтому всякий раз пресекала подобные попытки.
— А ты изменилась с тех пор, — подметила Инга Витальевна.
— Да, так и есть. Я вроде как повзрослела. Теперь МОЁ мнение для меня закон, — твёрдо сказала Катя.