Потом мама перестала ее провожать…
Район был нехороший. Времена нехорошие. Вот и провожала. А потом бежала на работу — она диспетчером работала. Девочка злилась. Она большая уже была — в пятом классе. Все одноклассники ходили в школу самостоятельно. И девочке было стыдно, что ее мама водит. Все смеялись. И мама была плохо одета. И такая болезненно-полная, на отечных ногах, очки починены изолентой — не было денег на новую оправу тогда. Все смеялись…
И за углом дома, перед школой, девочка выходила вперёд и шла как бы одна. А мама, тяжело дыша, шла сзади. Как бы сама по себе… Она боялась за дочку. Вот и провожала. А в обеденный перерыв — встречала за углом. Стояла, ждала и встречала — отпрашивалась с работы, она недалёко работала.
Но главное — вот эти утренние проводы. Злая девочка шла впереди, а мама — на расстоянии позади. А потом девочка ещё прибавляла шаг и скрывалась в дверях. Даже не оглянувшись. Она злилась.
Потом мама перестала ее провожать.
А потом прошло много лет. Совсем незаметно прошло. И бывшая девочка шла по сырой и тёмной улице. Взрослая тётя, шла совсем одна. Чужие люди проходили мимо, машины ехали и фонари горели. И эта женщина вдруг так явственно почувствовала, что ее провожают. Она не одна идёт… Она даже оглянулась — но, конечно, никого не увидела. Мамы давно не было на свете. Она давно умерла.
Бывшая девочка шла и плакала в темноте. Она все на свете отдала бы, чтобы ее провожали. Чтобы мама шла рядом, дышала, чтобы можно было дотронуться до неё и взять за руку. Но никого не было…
Может быть, мама просто сильно отстала. Специально, чтобы не видели те, кто смеялись. И чтобы не злить девочку? Просто отстала, но идёт и провожает. Как раньше… Так думала женщина. Так она чувствовала.
Так мало тех, кто нас провожал и берег. Их уже почти не осталось. Но, может быть, они просто идут позади. Они просто отстали — мы же сами хотели идти самостоятельно? Вот и идём.
Но они все равно провожают и берегут…
Анна Кирьянова
