Последний случай – это вообще нечто.
Бабушку Клаву в отделении реабилитации знают давно. Милая, сухонькая, с большими распахнутыми как у ребенка глазами, она живет здесь уже четвертый год.
В отделение старушку привел главврач. Он увидел ее на остановке. Пожилая женщина выглядела странно. Рассеянно смотрела по сторонам, словно не понимала, где находится, испуганно шарахалась от прохожих, которые нечаянно на нее натыкались.
А потом присела на край скамейки и расплакалась, трогательно вытирая слезы кулачком как маленькая девочка.
Вот тогда-то главврач к ней и подошел: узнать, что случилось.
Поговорив с пожилой незнакомкой пару минут, доктор понял, что женщина больна и нуждается в госпитализации. В отделении пациентку обследовали. Ничего особенно серьезного не нашли, кроме того, что она… потеряла память.
Рассказать о себе старушка ничего не могла. Говорила, что ее папа и мама на фронте, а бабушку расстреляли немцы. Она вела себя как ребенок, особенно первое время: отказывалась от нормальной еды, горстями поглощала сладкое, обиженно всхлипывала на процедурах, капризничала.
Через недельку успокоилась, будто приняла новые правила игры. Старалась со всеми подружиться, стала послушной и ласковой.
Окружающие охотно с ней общались. Любопытно было видеть перед собой старушку, которая называла себя Клавой, ковыряла в носу и пыталась влезть на табуретку, чтобы прочитать стихотворение.
А стихов она помнила очень много! В основном про войну.
Тем временем полиция во всю занималась поисками родственников бабушки Клавы или хотя бы ее знакомых.
Месяц поисков ничего не дал: кроме имени старушки зацепиться было не за что, а город большой.
Дали объявление по местному телевидению.
После нескольких дней молчания раздался долгожданный звонок:
– Я по телевизору видела мою соседку Клавдию Петровну.
– Это точно, вы не ошиблись? – уточнил дежурный.
– Нет, это точно она!
– Она одна проживает?
– С дочерью и внуками.
– Они уже в курсе, что бабушка нашлась?
– Ой, не знаю я ничего. Сами разбирайтесь, – почему-то засуетилась женщина на другом конце провода и бросила трубку.
Новый участковый пришел к родным бабушки Клавы. Рассказал, где она находится, как там оказалась. Говорил и ловил себя на мысли: дочь совсем не рада, что мать нашлась. Уходя, сообщил:
– Можете забрать ее в любое время.
В больнице готовились к встрече Клавы со своей дочерью. Интересно: узнает или нет. Однако прошла неделя, другая. Клаву так никто и не навестил.
А спустя еще неделю приехала женщина, представилась и сказала, что хочет оформить Клавдию Петровну на социальную койку.
– Увидеть маму не хотите? – поинтересовался завотделением, изучая привезенные документы.
– Нет, – отрезала та.
– И все-таки. В порядке эксперимента.
– Какого еще эксперимента?
– Ваша мать ничего не помнит. Ведет себя как ребенок.
– Неужели с ума сошла? – усмехнулась дочь.
– Нет. Она потеряла память. Это возрастное. Кстати, сколько маме полных лет?
Женщина задумалась, прикинула в уме, но так и не посчитала:
– Кажется, она с 1939…
– Понятно. Ребенок войны. Неудивительно, что она именно войну и помнит.
– Может, она просто не хочет помнить ничего другого? Очень удобно! – со злостью бросила женщина.
– В каком смысле? – удивился врач.
– Вы уверены, что она не прикидывается?
– Уверен. Нет, ну, конечно, всякое бывает… Если так, то ваша мама – великая актриса. Вот и давайте проверим…
– Не хочу. Пусть живет здесь. А мы подождем…
– Подождете, пока умрет? – в лоб спросил врач.
– Да. И не спешите меня осуждать.
– Тогда поясните. Если можете, конечно…
Женщина задумалась. Помолчала. Потом, с трудом подбирая слова, рассказала:
– Она попала в детский дом сразу после войны. Не знаю, как она там жила, как их там воспитывали, но выросла она настоящим чудовищем.
Замуж выходила три раза. Сожителей имела гораздо больше. У нас с братом разные отцы. Мы ничего о них не знаем. Нас совсем маленькими отдала в детский дом. Чем мотивировала – сказать не могу. Она никогда не говорила.
Нашла нас сама, когда постарела. Плакала, просила прощения. Мы простили: мать все-таки.
Сначала напросилась жить к брату. У него был пусть не шикарный, но свой дом в пригороде, семья, двое чудесных сыновей-погодков.
Приехала эта так называемая бабушка и все разрушила. Настроила сына против жены. Обманывала, плела интриги, наконец, оговорила невестку, обвинила в измене. Тот в бешенстве подскочил к жене, толкнул. Она упала, ударилась виском об угол стола. Брата забрали. Он до сих пор срок отбывает.
После похорон невестки мать заявила, что не будет воспитывать «этих убл@юдков» (это она про внуков!) и нужно сдать их куда следует.
Мальчишки тогда еще в школу ходили…
Не позволила я этого сделать. Забрала ребят к себе. А у меня – свой совсем маленький. Муж против был. Не послушалась я. Ушел он. Осталась я одна с тремя детьми. Думаете, она мне помогла? Нет!
Приехала, хотя никто не приглашал, превратила нашу жизнь в ад.
Настроила против меня соседей, воспитателей в детском саду. Стала письма строчить в опеку, чтобы у меня детей забрали. Мол, никудышная я мать, пьющая, поведения асоциального. А того не знает, что я капли в рот не беру: аллергия у меня на спиртосодержащие препараты, не говоря уже о спиртных напитках.
Только этот диагноз и помог от опеки отбиться. Поняли там, что меня оклеветали.
Думаете, она успокоилась? Нет! Замуж решила выйти! Начала домой стариков приводить. В подробностях рассказывать не буду. Стыдно. Да и не поверите вы.
Наконец, выбрала себе мужа. И решила выжить меня с мальчишками из квартиры. Прав у нее, конечно, никаких нет, но и совести тоже. Так прямо и сказала:
– Лучше сами убирайтесь. Можете в мою комнату поселиться – у нее есть комнатенка-подселенка. А только здесь я вам жизни не дам!
И началось!
То обед испортит, то одежду, то скандал устроит, выскочит на площадку и давай орать, что ее убивают. То голышом по квартире ходит. А деньги! Я уже не знаю, куда их прятать.
Последний случай – это вообще нечто. Я на работе была. Прихожу – младшего дома нет.
– Где Павлик? – спрашиваю у племянников.
– Так его бабушка обещала забрать…
Я к ней в комнату. Сидит со своим, сериал смотрят.
– Ты забрала Павлика? Где он?
– С чего это я должна его забирать? Не думала даже.
Я – в садик. Там давно все закрыто. Спасибо сторожу, соседу моему. Сказал, что мальчика бабушка забрала.
Прилетела я домой и снова к ней:
– Где мой сын, говори!
– Ой, и чего ты разошлась? Нашла за кого переживать…
Тут я не выдержала. Схватила ее за грудки, стала трясти. Угрожала, точно помню. Она и струхнула:
– В подвале он…
Я в подвал. Нашла мальчонку. Домой принесла.
А она сидит на кухне, лыбится и говорит:
– Не понимаю я тебя. Вроде нормальная уродилась: вся в меня. И зачем ты ребятней обвешалась?! Кто на тебя теперь посмотрит?
Вот тут я и не выдержала.
Сколько трясла ее – не помню. Потом вытолкала на лестницу и дверь закрыла.
Думала: с полицией явится. День боялась, два, три… Потом выдохнула. «Будь что будет», – решила. Надеялась, что уже не вернется.
Нашлась…
Память, говорите, потеряла? Вряд ли. Будьте осторожны. Явно что-то задумала…
А я… У меня повод есть от нее избавиться. Вот я и воспользуюсь…
Ну, поведете меня к ней?
Доктор подумал немного и предложил:
– Давайте попробуем. Мне очень интересно, как она отреагирует на ваше появление.
– Хорошо. Только учтите: забирать ее я все равно не буду.
– Договорились.
– Клава! – доктор ласково позвал старушку, которая сидела за столиком и увлеченно рисовала какие-то фигуры.
Та подняла голову. Радостно улыбнулась.
Никак не отреагировала на постороннюю женщину, которая держала доктора под руку.
– Эта тетя пришла тебя навестить, – осторожно обронил врач.
Клава посмотрела на гостью внимательнее, будто хотела что-то вспомнить…
Потом подошла и спросила:
– А ты что-нибудь вкусное принесла?
– Нет…
– Тогда какого че@рта ты приперлась?! – Клава изменилась так быстро, что никто не успел отреагировать, – убирайся!
Старушка упала на пол, забилась в истерике…
На прощанье врач сказал:
– Ваша мать больна. И, судя по вашему рассказу, больна очень давно. Потеря памяти – последняя попытка мозга защитить относительно здоровое тело от гибели. Простите ее. Вам будет легче…
– Я попробую, – прошептала дочь и медленно пошла к выходу.
Провожая ее взглядом, врач подумал:
Воистину: если Бог хочет наказать человека, то лишает его разума.
Бабушка Клава живет в отделении по сей день.
Дочь ее не навещает.
Ждет…