— Не хочу домой идти, — обреченно сказала Юля
Еще не дойдя до конца коридора, он услышал Юлин крик. Не стал слушать и останавливаться.
— Надеюсь, ты изменишь свое отношение к людям, — проговорил Вася, садясь в такси…
— Не хочу домой идти, — обреченно сказала Юля.
— Давай еще посидим, — ответила Даша.
— Я вообще домой не хочу идти, — повторила Юля, — ноги не идут.
— С Васей поругалась? – спросила Даша.
— А мы сейчас постоянно ругаемся. Дня не было, чтобы прошел без ругани!
— Там вы три года женаты, — веско заметила Даша, — это обычный кризис трех лет. Ребенка надо рожать!
— Вот только ребенка мне и не хватает! А так у меня полный букет! – воскликнула Юля.
— Тогда я тебя не понимаю, — ответила Даша.
— Да Вася отца своего парализованного к нам приволок! Этот старый д … с повышенным давлением в свои пятьдесят семь лет полез на даче крышу латать. Возомнил себя птичкой!
— Как ты можешь так говорить? – Даша отшатнулась. – Где твое уважение к старшему, тем более, к отцу твоего мужа?
— Закончилось! Совсем закончилось! И уважение, и терпение, и все остальное!
— Юля!
— Даша, я понимаю, что свекру нужен уход, но почему я должна за ним ухаживать?
— Опять не поняла, Вася на тебя отца сгрузил? – Даша нахмурилась.
— Нет, только когда он уходит в ночную, тогда просит за отцом присмотреть, а так все сам делает.
— Вообще тебя не понимаю, — растерялась Даша.
— Да в квартире находиться невозможно! Постоянная вонь от лекарств, мочи… — Юля сморщилась, — не знаю, запах болезни и старости. Дышать невозможно, сколько не проветривай.
А Вася еще постоянно приглашает медицинских работников, чтобы процедуры его отцу делали. Массаж, гимнастика… Будто это поможет!
— А есть надежда, что он встанет? – спросила Даша.
— Вася верит, я – нет, — твердо ответила Юля.
***
— Вася, что это? – вместо приветствия крикнула Юля, переступив порог.
— Простыня, — ответил Вася усталым голосом.
— Я вижу, что это простыня, — ответила Юля, — почему она в коридоре висит?
— Потому что на балконе нет места, — ответил Вася. – Я тут гвоздик вбил, там вбил, веревочку натянул. А ходить она не мешает.
— Офигеть! – воскликнула Юля. – Мы теперь по всему дому будет загаженные простыни развешивать?
— Юля, не начинай! – Вася повысил голос. – Простыня выстирана, она чистая. Высохнет на балконе, я перевешу туда.
— Ты мне еще над головой что-нибудь из этого подвесь! Трусы, например!
— Юля, я прошу тебя по-человечески, не надо закатывать скандал!
— Так я бы и не закатывала, если бы нормально жили! Вася, мы молодая семья! Слышишь? Молодая! Нам жить надо! Жизни радоваться! О ребенке подумать!
А о чем мы можем тут подумать? Ароматы, как в общественном туалете, отец твой парализованный, простыни висят по всему дому!
— А что ты предлагаешь? На улицу его выкинуть? – возмутился Вася. – Это же все-таки мой родной отец, а не дальний родственник или случайный прохожий!
— Вася, ну подумай сам, как бы ты не старался, все равно ты не сможешь за ним ухаживать нормально! Потому и воняет в доме, а ты все время уставший.
Надо доверить его специалистам в профильном заведении. И ему там будет лучше, и для них это бременем не будет.
— Предлагаешь отца завезти в хо.спи.с? Ум.ира.ть отправить? – Вася посмотрел на жену с презрением.
— Ни в коем случае! – ответила Юля. – Там врачи, персонал, лекарства, уход. Если бы с моей мамой такое случилось, я бы даже думать не стала!
Что я могу, человек, который в этом ничего не понимает, и квалифицированный специалист? Конечно, маме моей было бы лучше, если бы за ней ухаживал профессионал.
— Юля, я не считаю эту идею хорошей, — ответил Вася, — даже приемлемой. Мой отец меня вырастил, заботился обо мне, воспитывал. А когда ему понадобилась помощь, я не имею права его бросать!
— Да никто не говорит, чтобы его бросить, — Юля снижала накал страстей, переходя к увещеванию, — папе твоему там лучше будет. А ты сможешь к нему приезжать. А мы спокойно заживем. Ребенка заведем. Вась! Ребеночка! Маленького, красивенького! Нашего!
Она прильнула к мужу, еле сдерживая рвотные позывы. Его одежда, да и он сам пропитался запахом болезни, лекарств и экскрементов.
— Вася! – донеслось из комнаты Андрея Леонидовича.
Юля сразу же отстранилась:
— Иди! – холодно сказала она. – Только не вздумай его поить на ночь! Мне простыни менять ночью не улыбается!
— Я подгузник ему одену, — ответил Вася, поразившись такой переменой голоса и настроения супруги.
— А мне подгузники ему менять? – Юля прищурилась.
— Нет, — ответил Вася, выходя их кухни, — до утра хватит.
Юлю передернуло, и она отвернулась к окну. Сразу же форточку открыла.
***
— Сынок, — сказал Андрей Леонидович, когда Вася вошел в комнату, — ты бы не ругался с женой-то. Может, права она? Сдал бы ты меня куда-нибудь. А вы и жить начали. Я же вижу, что всю жизнь вам порчу!
— Перестань, пап. Это она несерьезно говорила. Устала просто.
— Так и ты ж уставший весь, я же вижу. И круги под глазами, да и похудел.
— Ох, папа, кости бы целыми были, а мясо нарастет! – Вася бодрился и подбадривал отца.
— Вася, помирись с Юлей. Я ж помру, ты тогда один останешься. А человеку всегда кто-то рядом нужен.
Оно и трудности переносить легче и с печалями справляться. Помирись и не ругайся больше. А мне, может быть, на самом деле лучше будет, если я с твоей шеи слезу.
— Пап, да что ты заладил! Мне не сложно, да и совесть не позволит никуда тебя сдать!
— Сынок, тебя я понимаю, ты сыновний долг отдаешь, а Юля не обязана страдать. Она замуж выходила за работящего мужика, с которым жизнь в радость будет.
А получила того же мужика, да в придачу инвалида лежачего. И не мужика она своего видит, а сиделку при больном родителе. Ты что ж думаешь, такого будущего она хотела?
— Пап, это непредвиденные обстоятельства, — возразил Вася, — не все наперед предугадать можно.
— Предугадать – нет, а изменить можно, — Андрей Леонидович тяжело вздохнул. – Уйдет она от тебя. А я, получается, виноватым буду!
— Ну, захочет уходить, так пусть уходит. Держать мне ее что ли? Жен, как и мужей, может быть много. А родители – они одни на всю жизнь!
А если их бросать по прихоти жены, так что я за сын получается? А? Пап? Пар.ши.вы.й сын, а и человек такой же. Ты ж меня не таким воспитывал!
***
Юля еле дождалась, когда Вася вернется на кухню. А она отлично слышала весь разговор. Сначала она хотела дожать идею, что свекор подкинул: что она страдать не обязана, но быть опорой мужу не отказывается.
«Но папе лучше съехать под надзор специалистов!»
Но потом только фраза Васи красными флажками плясала перед глазами.
— Так, значит, хочет – пусть уходит? – прокричала она. – Так я и уйду! Мне такой муж не нужен! Тысяча жен у него, понимаешь, будет! А у меня тысяча мужей! Да и получше, чем ты!
Она начала собирать вещи:
— Вы посмотрите на этого хорошего человека! Он, видите ли, за отцом ухаживает! А я вся такая плохая, упрекаю его! Да больно надо мне такая семья! Три года я с тобой жила! Три! А ты так легко говоришь, пусть уходит!
Да нормальный мужик за свою семью и за свою женщину горы бы сворачивал. А ты такой, весь в белом: «Пусть уходит!»
— Юля, перестань кричать, — попросил Вася.
— Я и кричать перестану и про тебя забуду! Тоже мне, альтруист любитель! Ухаживает он! Был мужик, как мужик, и вдруг стал сиделкой! Да ты все равно не сможешь дать нормальный уход! Даже если наизнанку вывернешься!
— Юля, да пойми ты простую вещь! Тут не только в уходе дело, а человеческом участии! Поддержке!
— Ты уже меня поддержал и поучаствовал во всей моей жизни! Спасибо! Ты сказал, пусть уходит? Все! Я ухожу!
Она выскочила из квартиры, закинула вещи в багажник машины, села за руль и нажала на газ!
***
Сначала пришла боль, а потом уже и воспоминания.
Слезы застилают глаза, встречный свет фар, визг тормозов, а потом темнота.
— Хорошо, что вы пришли в сознание! – проговорило белое пятно в поле зрения Юли. – Мы уж чуть надежду не потеряли.
— Ав.ар.и.я, — прошептала Юля.
— Да, — ответило пятно. – Как вы себя чувствуете?
— Уж.ас.но, — ответила Юля, пытаясь вникнуть в свои ощущения. – Я двинуться не могу.
— Ну, у нас плохие новости, — проговорило пятно, постепенно обретая очертания молодого врача, — у вас поврежден позвоночник. Ходить вы не сможете. Мы вас пока зафиксировали, чтобы не усугублять положение.
— А насколько все серьезно? – пролепетала Юля.
— Ну, руки у вас работать будут, когда спадет отек после травмы грудной области спинного мозга. С пищеварением еще разбираться надо будет, а ноги восстановить не получится точно.
Врач выдал информацию и поспешил выйти из палаты, но зашел Вася:
— Привет, Юля. Как ты? – спокойным и, каким-то, чужим голосом спросил он.
— Васенька, — Юля начала плакать.
— Я с врачом поговорил, — сказал он, присаживаясь на стул, — я в курсе, что ходить ты не сможешь.
Он помолчал, рассматривая стены, потолок, аппаратуру, к которой была подключена Юля. Хрустнул костяшками пальцев и сказал:
— Я поговорил с твоей мамой, будет ли тебя она отсюда забирать. Она сказала, что ей и здоровье не позволит, да и места у нее немного.
Еще сказала, что она не специалист, чтобы за лежачими ухаживать, — Вася еще раз хрустнул пальцами. – Я тебя тоже забирать не буду. У меня и так отец на иждивении.
А ты, тем более говорила, что в больнице и уход лучше, и специалисты.
— Э… я…
— Документы я уже подписал, чтобы тебя, ну, когда подлечат, сразу в приют или пансионат какой отправили. Но к тебе из социальной службы придут с вариантами.
Вася говорил спокойно, размеренно. Это как-то пугало.
— Отец мой еще сколько-нибудь протянет, а потом я для себя поживу. В удовольствие! На счет тебя я еще, может быть, и подумал, но ты же сама от меня ушла. Да и сама говорила, что лежачий инвалид в доме – это не жизнь. Сама понимаешь.
***
Вася вернулся на следующий день.
Более кош.марных суток Юля не переживала в жизни. Смириться с коляской, или просто принять свою инвалидность, было не просто. Но страшнее всего, что до конца жизни ей придется провести вдали от своих родных.
Это вызывало панику. Если бы она не была пристегнута к кровати, то металась бы на ней в припадке.
Ей казалось уж.ас.ным, что в один миг она лишилась всей своей жизни, планов, будущего. Да, за ней будут ухаживать, но никто не будет утешать! Никто не спросит как настроение? Никто не обнимет и даже слова доброго, если его не оплатить, не скажет.
— Лучше бы я ум.ер.ла в той ав.ар.ии, — проговорила она под утро. – Лучше так, чем остаться совсем одной.
Вот сейчас она понимала Васю, который из кожи вон лез, чтобы ухаживать за отцом. Да и она сама, оказавшись на месте мужа, никогда бы не отправила свою мать в приют.
— Сама бы тянула, — говорила она, глотая слезы.
Приход мужа она встретила без эмоций. Ночью истрепала до самого дна. А он, войдя в палату, скинул с нее одеяло и начал расстегивать крепления.
— Что ты делаешь? – ужаснулась, она, потому что помнила слова врача, что это может усугубить ситуацию. – Ты хочешь меня уб.ить?
— Нет, — сухо ответил Вася, — тебе это не нужно. Я врачу заплатил, чтобы он тебе озвучил стр.аш.ны.й диагноз и пристегнул тебя к кровати. Я хотел, чтобы ты почувствовала на своей шкуре, что ты предлагала устроить для моего отца.
У Юли перехватило дыхание.
— Есть такая поговорка, — проговорил Вася, продолжая расстегивать ремни, — там что-то про: Нельзя осуждать человека, пока не пройдешь путь в его ботинках.
Я подумал, раз так совпало, что ты попала в ава.рию, предложить и тебе пройти сто метров в ботинках моего отца. Чтобы ты на себя примерила, что ему предлагала.
Насколько это уж.ас.но остаться на попечении чужих людей, когда есть свои родные, но ты им не нужен.
Он отстегнул последний ремешок и покинул палату.
Еще не дойдя до конца коридора, он услышал Юлин крик. Не стал слушать и останавливаться. Дома ждал отец.
— Надеюсь, ты изменишь свое отношение к людям, — проговорил Вася, садясь в такси, — но я свое отношение к тебе не изменю…
А заявление на развод он подал, когда ехал в больницу.
Сто метров в чужих башмаках
Соавтор: Захаренко Виталий