Возвращаясь поздно домой, она услышала, как говорят ее жених и мать. Подслушав их разговор, девушка остановилась, словно окаменев…

На улице уже было совсем темно, когда Вероника возвращалась домой. Она не любила такие поздние возвращения, когда нужно было идти по темным улицам, где на каждом углу девушке мерещилась опасность.

Выходя с работы, Вероника хотела позвонить своему молодому человеку, который ныне находился в статусе ее жениха, но потом передумала. Смысла звонить Роману не было, навряд ли бы он поехал на другой конец города, чтобы встретить ее и отвезти домой.

Вероника жила с родителями, но заявление в загс было подано, и до свадьбы оставались считанные месяцы. Для того, чтобы устроить свадьбу мечты, девушке приходилось много работать, отсюда были и поздние возвращения домой, и переработки, и работа в выходные. Конечно, Роман тоже работал, но он не мечтал о пышной свадьбе, поэтому сразу поставил свою возлюбленную перед фактом:

— Денег на грандиозное празднество у меня нет, поэтому, если хочешь ресторан, кучу гостей и дорогое платье – постарайся устроить все это самостоятельно.

Вероника с готовностью кивнула. Она была влюблена, а самым заветным ее желанием было стать женой Романа.

— Он тебе совершенно не подходит, — об этом Веронике сказал ее отец в вечер знакомства с будущим зятем, — какой-то он скользкий что ли…

— Пап, ты увидела его сегодня впервые в жизни, — попыталась возразить Вероника, — ты совсем его не знаешь, откуда такие выводы?

Девушка была раздосадована словами отца. Она почему-то считала, что Роман произвел на родителей прекрасное впечатление: мать улыбалась, отец кивал, а сам Роман с такой гордостью рассказывал о себе и своей семье, что было очевидно то, что все были довольны друг другом. Оказалось, что нет.

— Я чую людей насквозь, — ответил отец Веронике, — слишком уж этот парень нахваливает себя, как будто пытается всунуть залежалый товар подороже.

Мать Вероники кивнула. Евгения вообще во всем поддерживала своего мужа, поэтому тому, что мать встала на сторону отцу, Вероника почти не удивилась. А вот реакции папы на знакомство с Романом была поражена. Дмитрий рассуждал о будущем зяте как о какой-то вещи, завалявшейся на полке магазина. Конечно, Дмитрия можно было понять, он всю жизнь работал в сфере торговли и часто сравнивал обычные человеческие отношения с потребительскими.

— Пап, ну зачем ты так? — Вероника даже не пыталась скрыть обиду, — я люблю Рому, хочу быть с ним. Когда ты узнаешь его получше – сразу поймешь, что ты ошибался. Ты ведь можешь ошибаться?

Дмитрий только плечами пожал:

— Я редко ошибаюсь в людях, но, дай бог, чтобы ты оказалась права. Только вот ответь мне на один вопрос: решение пожениться вы принимали вместе, или это Роман сделал тебе предложение?

Вероника непроизвольно залилась краской. Ну как теперь после всех слов отца признаться ему в том, что вовсе не Роман предложил ей пожениться? Она сама завела этот разговор, расписала свадьбу и их будущую совместную жизнь так, как видела это в своих фантазиях, а Роман вдруг заслушался и даже согласился.

— Ну давай поженимся тогда, — сказал он так, как будто соглашался поехать с Вероникой на выходные к морю, — может быть, все и вправду будет так прикольно, как ты рассказываешь.

Вероника обомлела. Неужели Роман делает ей предложение? Ни кольца, ни ресторана, ни романтики, просто вот так согласился с тем, что жизнь в браке может быть «прикольной».

— Папа, мы единогласно приняли это решение, — ответила отцу Вероника, но по глазам Дмитрия поняла, что тот ей не поверил. Вслух отец ничего не сказал, но Вероника еще долго волновалась из-за того, что соврала близкому человеку, а тот с легкостью ее обман раскусил.

Они с Романом были знакомы почти полгода. Случайно столкнулись в магазине, из рук Вероники вылетела пачка мороженого, а Роман долго извинялся, а потом купил своей новой знакомой и мороженое, и фрукты, и любимый шоколад Вероники.

— Чувствую себя чертовски виноватым, — пояснил Роман, а Вероника с восхищением смотрела на молодого человека, который не скупился ни на покупки, ни на комплименты.

Уже потом, вспоминая тот вечер, когда они познакомились, Вероника недоумевала. Почему вдруг Роман в жизни оказался совсем не таким, каким был в тот день? Комплиментов теперь было все меньше, покупки для своей возлюбленной Роман совершал через силу, а еще не очень-то охотно хотел обсуждать свадебные дела.

— Ты так рьяно взялась за организацию свадьбы, как будто тебе одной это надо, — масла в огонь подлила еще и лучшая подруга Вероники Кристина, которая с интересом наблюдала за тем, как та подбирает себе платье, носится в поисках хорошего ресторана, как подыскивает тамаду и флориста.

— Роме тоже это надо, — пытаясь оправдать своего жениха, Вероника чувствовала себя неловко. Так не должно было быть, они оба хотели пожениться, а со стороны выглядело так, словно Роману уже ничего не хотелось.

Даже в тот вечер, когда Вероника поздно вышла с работы, потому что доделывала сложный проект-презентацию, она не позвонила Роману и не попросила ее встретить и довезти до дома. Она заранее знала, что жених не только не поедет за ней так поздно, так еще и отчитает ее за то, что она шарахается по ночам по городу и засиживается на работе за копейки.

Хорошо, что общественный транспорт в их городе работал до полуночи. Вероника вбежала в проходивший мимо автобус, поняв, что придется пройти еще несколько кварталов от остановки до дома. Другого варианта вообще не было, ну кроме такси, а тратить бешеные деньги за поездку в одиночестве ей не хотелось. Каждая копеечка шла в «свадебную» копилку, пополнять которую пока удавалось только Веронике.

Сидя в автобусе, девушка времени зря не теряла. Просматривала сайты цветочных магазинов, занимавшихся оформлением свадеб и других торжеств. Роман не хотел, чтобы у них была цветочная арка, а Вероника буквально грезила тем, как будет говорить «да» и дарить первый поцелуй своему законному мужу под красивой аркой, украшенной белоснежными лилиями.

Она едва не проехала свою остановку, а потом еще около километра бежала по плохо освещенной улице, вздрагивая от каждого шороха. Подходя к дому, с удивлением заметила рядом с подъездом знакомую машину – это был автомобиль Романа.

Ее сердце радостно дрогнуло в груди: он приехал к ней сам, без звонка и предупреждения! Наверняка, хотел сделать сюрприз, может быть, обсудить детали предстоящей свадьбы или просто провести с Вероникой время. Девушка даже поежилась от восторга, в очередной раз думая о том, что не правы были родители, высказывая свое негодование в адрес ее жениха. Хорошим был Роман, просто нужно было его понять и привыкнуть к нему.

Однако, не успела она войти в подъезд, как услышала знакомые голоса. Они раздавались откуда-то из-за угла дома и принадлежали двум близким для Вероники людям: матери и жениху. Замерев на месте, Вероника напряженно вслушивалась в диалог, а потом и вовсе приблизилась к углу дома, прислушиваясь к каждому слову.

— Я вам все сказал, Евгения Денисовна, — строгим, не терпящим возражений, голосом говорил Роман. Это была его обычная манера разговора, не любил Роман, когда кто-то с ним спорил или считал его неправым.

— Рома, но я отдала тебе уже все свои сбережения! — в голосе матери Вероника услышала слезы, — у меня больше нет денег!

— Найдите! — требовательно произнес жених Вероники, — выкручивайтесь. Много лет назад у вас это получилось, так что же не так сейчас? За ошибки нужно платить, а некоторые ошибки очень дорого обходятся.

— Ты рушишь мою семью, — Евгения Денисовна говорила, всхлипывая и заикаясь, — зачем тебе это? Ты ведь хочешь жениться на Веронике, создать с ней семью. Зачем тогда тебе портить ее жизнь?

— Я хочу? — хохотнул Роман, — а вы уверены в том, что я этого действительно хочу? Это ваша дочка носится со свадьбой как курица с яйцом, а я хочу совсем другого. Денег хочу и справедливости.

— У меня нет денег, — проговорила Евгения, а Вероника, слушая разговор матери и своего жениха, все еще не верила в то, что все происходившее реально, — мне останется только почку продать, чтобы удовлетворить твое бесконечное желание обогащаться. Но где гарантии, что после этого ты не придешь и снова не потребуешь от меня денег?

— А гарантий нет, — усмехнулся Роман, — я вам не центр гарантийного обслуживания. Я вам просто говорю: давайте деньги за молчание.

— У меня нет денег, — уже в третий раз повторила Евгения, — ты можешь рассказать всем о совершенном мной страшном поступке, можешь в газетах напечатать о том, что Евгения Матросова много лет назад отказалась от своего ребенка, только от этого богаче ты не станешь. А несчастными станут сразу несколько людей: твоя невеста, ее отец и ее мать.

— Мне плевать на чужие чувства, — сказал Роман, — давайте деньги или я расскажу всем о том, что вы – последняя дрянь, выкинувшая из своей жизни родного человека. Пусть все знают, какая вы на самом деле. Не такая белая и пушистая, какой хотите казаться. Даю вам три дня. Или деньги, или правда.

Евгения молчала. Было ясно, что диалог бы закончен, и Вероника едва успела заскочить в подъезд, потому что через минуту услышала звук открывающейся с пульта машины своего жениха.

В голове был сумбур: сразу два близких человека оказались совсем не такими, какими их считала Вероника. От их разговора веяло жестокостью, обманом и предательством. С этим нужно было как-то жить, а еще узнать правду о том, что же на самом деле произошло в жизни ее матери, за что теперь той приходилось платить Роману.

Войдя в квартиру, Вероника постаралась вести себя как можно тише. Отец уже спал, на часах шел первый час ночи, а вот ни дочери, ни жены дома не было. Вероника вообще всегда поражалась тому, с какой легкостью отец засыпал по вечерам: и ни раскаты грома на улице, ни сумасшедшая музыка в соседской квартире, да что там, выстрел из пушки не смог бы разбудить Дмитрия Петровича.

В подъезде послышались шаги, и Вероника поняла, что домой вот-вот вернется мать. Девушка сняла обувь, верхнюю одежду, а потом на цыпочках пробралась в свою комнату. Затаилась там, слыша тяжелое дыхание всхлипывания вернувшейся с улицы Евгении Денисовны.

У самой Вероники слезы на глаза наворачивались: и из-за слов ее жениха, и из-за того, что мать совершила некогда ужасный поступок, за который теперь вынуждена нести свой тяжелый крест, а еще из-за того, что сама Вероника ничего об этом не знала.

Что же произошло тогда? Почему Евгения Денисовна так рьяно оправдывается перед Романом, а еще, как выяснилось, отдала ему кучу денег за молчание? Какой-то ребенок, от которого мать оказалась много лет назад… Может быть, Вероника услышала или поняла что-то не так. Или это ее собственное воображение нарисовало ей картины материнского прошлого, в котором был еще один ребенок?

Всю ночь девушка не могла сомкнуть глаз. Вертелась из стороны в сторону, а в ушах стоял грубый голос Романа, плач матери, ее просьбы о молчании. Сил терпеть неизвестность не было, и Вероника решила, что во что бы то ни стало обязательно поговорит с мамой и задаст ей прямой вопрос.

Про свадьбу думать уже не хотелось. Глядя на стопку свадебных журналов, лежавших на ее компьютерном столе, Вероника все больше убеждалась в том, что совершает ошибку, откладывая каждую копейку на свадьбу, которая была абсолютно не нужна ее нерадивому жениху. Алчному, беспринципному, такому, общение с которым Веронике хотелось поскорее прервать.

— Ты будешь омлет или блинчики? — это был первый вопрос Евгении, который та задала дочери на следующее утро.

Отец уже уехал на работу. Дмитрий Петрович работал и по субботам, а Вероника решила, что не воспользоваться возможностью разговора с матерью с глазу на глаз было глупо. Сколько еще бессонных ночей она была готова провести только для того, чтобы оставаться в неведении? Нет, не готова она больше к таким жертвам.

— Мама, ты не слышала, как я вчера вернулась домой? — спросила Вероника, а Евгения, не глядя на дочь, только покачала головой.

— Я вчера спала как убитая, — ответила мать, — устала за неделю, вот и уснула. Как твой отец.

Улыбка на лице матери была вымученной и неестественной. Веронике стало ясно, что мать только притворяется, показывая свое спокойствие, внутри у женщины бушевали совсем другие чувства, и теперь девушка отчетливо видела это.

— Мам, я вчера вернулась около полуночи, — сказала Вероника, не сводя взгляда с матери, — ты в это время не спала.

Руки Евгении заметно дрогнули, даже чайная ложка вылетела из них и со стуком упала на обеденный стол. Евгения взглянула на Веронику, и взгляд ее был таким затравленным, что у девушки защемило сердце. Нет, не хотела Вероника ни в чем обвинять свою мать, ей просто хотелось во всем разобраться, узнать правду, может быть, помочь матери облегчить душу.

— И что же ты видела? — дрожащим от волнения голосом спросила Евгения Денисовна. Она уже не смотрела на дочь, отведя глаза в сторону, но Вероника и не думала отступать от мучившего ее вопроса.

— Я не видела, — ответила дочь, и мать на секунду выдохнула, — я слышала.

Евгения снова вздрогнула. Подошла к окну, обхватила себя руками, закачалась из стороны в сторону. В какой-то момент Веронике показалось, что мать вот-вот рухнет на пол, поэтому подошла к женщине, мягко положила руки ей на плечи.

— Что ты слышала? — спросила мать, и каждое слово явно давалось ей с большим трудом.

— Ваш разговор с Романом. Мама, расскажи мне правду. За что он требует у тебя деньги? За что ты уже заплатила ему и должна еще платить?

Мать всхлипнула, ее плечи задрожали. Вероника, не в силах видеть мать такой, обняла ее, уткнулась носом в материнскую спину и уже едва сдерживала слезы. Ей было жаль мать, так хотелось, чтобы она перестала страдать, чтобы призналась во всем и больше, наконец, не держала в себе ту тяжесть, что не давала ей покоя.

— Ты меня не поймешь, — произнесла мать спустя минуту, — навряд ли кто-то сможет меня понять. Любая женщина, окажись она на моем месте, поступила бы иначе. А я не могла поступить по-другому! Весь мир ополчился против меня, восемнадцатилетней девчонки, впутавшейся в неприятную историю, и не знавшей, что ей делать.

Вероника осторожно усадила мать за стол, протянула ей стакан с водой. Дрожащей рукой, едва не расплескав воду, Евгения опустошила стакан, а потом с грохотом поставила его на стол.

История, которую мать поведала дочери, случилась почти двадцать пять лет назад. Тогда Евгения была еще совсем молоденькой девчонкой, только-только закончившей школу и собиравшейся поступать в институт. Она ждала от жизни ярких перемен и счастья, еще не подозревая о том, какая судьба была уготована ей.

— С Виктором я познакомилась случайно. Подрабатывала в кафе официанткой, а он приходил туда каждый день: на завтрак, обед и ужин. мы познакомились, начали общаться, а потом я поняла, что пропала. Влюбилась в него как кошка, ходила по пятам, сходила с ума при одной мысли о нем.

— Ты тогда еще не была знакома с папой? — на всякий случай спросила Вероника.

Мать грустно улыбнулась:

— Конечно, нет. С твоим папой я познакомилась гораздо позже, а тогда я жила другой жизнью. В ней был Виктор, моя первая и, пожалуй, самая сильная любовь, причинившая мне боль и страдания. Тогда я верила в то, что мы с ним будем вместе, будем счастливы, в то, что он любит меня по-настоящему. Мне было восемнадцать, ему – почти тридцать. Командированный в наш город, он не искал любви, он искал приключений и эмоций.

— И что было дальше? — Вероника задала этот вопрос, а самой почудилось, что сердце на мгновенье перестало биться в груди, — он тебя бросил?

— Разумеется, — Евгения опять улыбнулась, а глаза ее продолжали оставаться печальными, — Виктор был женат, я знала об этом с самого начала, но надеялась на чудо. Сказка закончилась грустно, он уехал, а через месяц я поняла, что жду ребенка.

— Про этого ребенка ты говорила с Романом? — Вероника не могла поверить в услышанное, как будто она не признание матери услышала, а посмотрела сериал, главной героиней которого оказалась Евгения Денисовна.

— Да, — мать кивнула, — это была девочка. Маленькая девочка, появившаяся на свет двадцать четыре года назад.

— Ты больше никогда ее не видела? — спросила Вероника, а мать покачала головой.

— Не видела. Родители, узнав про беременность, сразу сказали мне, что не допустят того, чтобы у их дочери был ребенок абы от кого, да еще и в таком возрасте. Это они побеспокоились о том, чтобы у моей дочери появились родители еще до ее появления на свет. Хорошая семья, состоятельная, но у них не было своих детей, и поэтому они с радостью приняли мою малышку.

Голос Евгении Денисовны дрогнул. Вероника видела, как тяжело было матери признаваться в том, что много лет назад она оставила в роддоме частичку себя. Евгения хотела этого ребенка, родила его от любимого мужчины, но без поддержки семьи и без помощи со стороны, она не могла рассчитывать на то, что сможет самостоятельно воспитать свою дочь.

— С тех пор она снилась мне почти каждый день, — тоскливо произнесла Евгения Денисовна, — маленькие ручки, ее милое личико, такая крошечная и беззащитная, но уже пережившая предательство собственной матери. Со временем воспоминания о ней стерлись, но вот боль внутри меня живет по сей день!

— Но ты сделала это не по своей воле! — голос Вероники звучал возмущенно, — если бы не дедушка с бабушкой, ты бы могла воспитать ее, ты была бы счастлива! Тебе было всего восемнадцать лет, ты была молодой и глупой…

— Но я должна была хоть что-то предпринять! — в отчаянье выкрикнула мать Вероники, а потом схватилась за голову, — но я струсила. Спрятала голову в песок словно страус, позволила другим людям распорядиться своей жизнью и жизнью своей дочери. Ты бы знала, Ника, как меня мучила совесть все эти годы! И даже мысль о том, что моя дочь счастлива в другой семье, не давала мне покоя.

— А ты знаешь этих людей? — спросила девушка, — тех, кто забрал твою дочь на воспитание?

— Не знала до недавнего времени, — ответила Евгения, — мои родители сделали все для того, чтобы я вообще ничего не знала о судьбе своего ребенка. Как будто и не было ее в моей жизни, словно я не вынашивала ее девять месяцев, не рожала. Как будто она мне просто приснилась…

— То есть теперь ты их знаешь? — уточнила Вероника, — и ты видела ее? Свою дочь? Как она живет?

Лицо Евгении Денисовна совсем погрустнело.

— Мне тяжело об этом говорить… Наверное, на сегодня достаточно признаний. Мне больно вспоминать о прошлом, но будущее меня пугает еще больше. Если твой жених расскажет все твоему отцу, это будет конец. Конец нашей семьи, ведь Дима никогда не простит мне такого поступка. Я и сама себе его никогда не прощу.

Вероника замолчала, а потом вздрогнула как удара током.

— Мама! Но откуда Роман узнал об этом? Почему он требует с тебя денег за молчание? По какому праву?

Сердце Вероники бешено стучало в груди, ее переполняли эмоции, а голова была забита вопросами. Самый главный она задала, осталось только узнать о том, откуда ее жениху стало известно о страшной тайне ее матери.

Наверное, последний вопрос, заданный Вероникой матери, был совершенно излишним. Евгения Денисовна выглядела выдохшейся, как будто вместе со своей правдой она выпустила из себя все силы, что давали ей возможность жить в последние годы.

Но этот вопрос был важен для Вероники. Речь шла и о ее будущем, ведь это она хотела выйти замуж за Романа, отбросив в сторону все мысли, кроме одной – предстоящем браке и счастливом будущем рядом с мужем.

Теперь же было неясным, а будет ли это будущее и в самом деле счастливым. Может быть, замужество и жизнь с Романом оказались бы для Вероники самой большой ошибкой, исправлять которую было бы потом также поздно, как и ошибку матери.

— Мама, скажи мне, — умоляющим голосом произнесла Вероника, — откуда Рома все узнал? Почему он знает, а мы с отцом – нет?

Евгения затравленно посмотрела на дочь. Она выглядела настолько уставшей, как будто всю ночь накануне разгружала вагоны с песком. Вероника сдержала порыв и не стала в этот раз обнимать мать: ей нужна была правда, а ради нее нужно было отбросить все эмоции и порывы в сторону.

— Я тебе сразу говорила о том, что это было плохой идеей, — наконец произнесла Евгения Денисовна, — я про свадьбу с Романом. Ты, наверное, была уверена в том, что я иду на поводу у отца и вторю то же, что говорил он. Дима отлично чувствует людей, в этом сомнений нет. Но для меня важным было и другое…

— И что же, мама? — Вероника почти выкрикнула свой вопрос, приближавший ее к дальнейшему раскрытию страшной правды.

Мать помолчала. Сидела за столом, водя пальцами по его поверхности и рисуя одной ей понятные узоры.

— Так вышло, что моя… старшая дочь попала в хорошую семью. Я знать не знала о том, где и как она жила в последние двадцать четыре года. Поначалу умоляла родителей рассказать мне правду, а после смирилась с тем, что потеряла ее навсегда. Вышла замуж за Диму, потом у меня появилась ты. Я, наконец, почувствовала себя счастливой!

Глаза матери засияли, и Веронике стало на мгновение легче. Но потом Евгения снова помрачнела, опустила голову и тяжело вздохнула:

— Я и была счастлива до того дня, пока на пороге нашего дома не появился Роман. Это для тебя он был и остается любимым человеком, с которым ты хочешь связать свою жизнь. А для меня твой жених – это постоянный источник страха, ведь он шантажирует меня, требует денег за свое молчание…

— Мама, откуда он знает? — Вероника чувствовала, как комок подкатывает к горлу, руки подрагивали от волнения, а во рту пересохло, — получается, что он не просто так пришел в наш дом. Господи, да и со мной он познакомился не случайно!

Веронике стало не по себе. То знакомство в магазине, когда Роман выглядел нелепым романтиком, не было случайным. Никогда после того дня Роман не вел себя как в день знакомства: ему не были присущи романтические порывы, он не отличался щедростью, просто в памяти Вероники отложился именно тот момент, когда Роман проявил великодушие и повел себя не так, как обычно ведут мужчины.

Все это было игрой. Ради чего? Ради того, чтобы змеей вползти в их дом, чтобы прокрасться к Евгении Денисовне, чтобы потом иметь возможность тянуть из нее деньги. Осознание этого обрушилось на Веронику как лавина, сошедшая с гор и подминавшая под собой все живое.

— Не случайно, — мать подтвердила догадки дочери, — все было неслучайно. И твой отец чувствует это, не зря он говорил о том, что твой жених – недостойный, гнилой человек, которого интересует только материальное.

— Кто он тогда? — спросила Вероника, — он имеет отношение к семье, в которой живет твоя старшая дочь?

Евгения подавленно кивнула.

— Так и есть. Он ее младший брат. Родители Романа, удочеряя твою сестру, не надеялись на чудо и не думали о том, что у них может появиться собственный ребенок. А через два года родился Рома, и у них было двое детей: моя Саша и сын Роман. Неродной для нее, но что ни на есть родной для своих матери и отца.

Вероника тяжело вздохнула. Она была знакома с Александрой, приходила в дом к Роману и общалась с ней. Пусть совсем недолго, всего несколько минут, но тогда Вероника и догадаться не могла о том, что говорит со своей единоутробной сестрой. Саша показалась Веронике очень красивой, доброй, умной. Да и вообще, она была намного проще, чем ее брат. Легкая в общении, Саша очень сильно понравилась Веронике.

— Значит, я уже знакома со своей сестрой, — медленно произнесла Вероника, — она совсем не похожа на тебя. Она другая. Темненькая, с черными глазами. Но очень красивая и добрая. Мама, она моя сестра! Уму непостижимо!

Голос Вероники звенел от переполнявших ее эмоций. Какой же странной оказалась жизнь, совсем не такой, к какой привыкла Вероника. У нее была старшая сестра, которая пока понятия не имела о том, что невеста ее брата имеет с ней родственную связь.

Евгения Денисовна слабо улыбнулась:

— Я тоже видела ее. Мельком, издалека, украдкой. Знаешь, какие чувства меня тогда переполняли! Она – копия Виктора, а ты больше похожа на своего отца. Дима и Виктор – совершенно разные, и вы с Сашей разные, но от этого не менее любимые.

Вероника смахнула слезу, невольно покатившуюся по щеке:

— Ты хотела к ней подойти, познакомиться?

Евгения кивнула:

— Конечно. Она ведь моя дочь, о которой я не забывала ни на один день, ни на одну минуту. Но я знаю о том, что Саша ненавидит меня, ей неинтересно знакомство с той, кто променял ее на свободу еще до ее появления на свет.

— Ненавидит? — Вероника не могла поверить в то, что вот так просто можно было ненавидеть человека, подарившего тебе жизнь, того, с кем ты даже ни разу не встречался и не разговаривал. Может быть, если бы Саша выслушала Евгению Денисовну, она бы могла понять свою мать. Веронике очень сильно хотелось торжества справедливости, но пока она видела только тоскующую мать, испытывавшую чувство вины перед брошенным ребенком.

— Да, она меня ненавидит, — подтвердила Евгения Денисовна, — об этом мне сказал Роман. Он не говорил Саше о том, что его невеста имеет отношение к сестре, а я не хочу, чтобы еще кто-то кроме нас с тобой знал эту правду. Достаточно того, что об этом знает Роман.

Вероника поняла, что мать имела в виду отца. Дмитрий был человеком строгих правил, он не терпел чужих ошибок и никогда не прощал предательства. Конечно, в случае с Евгенией и Сашей предательства в отношении него не было, но навряд ди Дмитрий Петрович смог бы простить свою жену, пусть и за ошибку, совершенную много лет назад.

— Я не скажу папе, — пообещала Вероника, — но и этот шантаж нужно остановить. Я не хочу, чтобы Роман приходил к тебе и чего-то от тебя требовал. Этот человек не заслуживает не только того, чтобы его пускали на порог нашего дома, но и вообще какого-либо снисхождения.

Евгения Денисовна с удивлением посмотрела на дочь:

— И что ты хочешь сделать? Только прошу тебя, не угрожай ему! Не нужно будить в нем зверя, иначе он и вправду расскажет все твоему отцу, а нашему с ним браку придет конец.

Вероника кивнула:

— Я не буду ему угрожать. Я просто поставлю точку в наших с ним отношениях. Эта свадьба не нужна ему, да и я сама ему не нужна. Все, чего хочет Роман – это деньги. Как же прав был папа, когда говорил мне о том, что Рома – скользкий человек, не заслуживающий доверия. А я, словно слепая, шла напролом, не замечая очевидного.

Вероника была расстроена. Девушке не было жаль, что свадьба, такими стараниями готовящаяся ею, не состоится, ей было жаль потраченного на подготовку времени и того, что сама Вероника так сильно ошибалась в человеке, с которым хотела прожить остаток жизни. Обидно было, что от отца ей передалась только внешность, а вот чутье на людей и способность видеть их достоинства и недостатки не были ее сильной стороной.

— Я надеюсь, что ты ни о чем не пожалеешь, — сказала Евгения Денисовна с любовью глядя на свою дочь, — но по своему опыту могу сказать, что вовремя исправленная ошибка не обходится такой высокой ценой, как та, которую исправлять уже слишком поздно.

— Никогда не бывает поздно, мама, — загадочно произнесла Вероника, — поверь мне, все и всегда можно изменить.

— В моем случае навряд ли, — вздохнула Евгения Денисовна.

Вероника ничего не ответила матери. Она решила, что будет действовать по-своему, добиваясь справедливости. Если мать опустила руки, то Вероника делать этого не будет. Вместо того, чтобы плыть по течению, приняв к сведению ставшую известной ей правду, Вероника постарается сделать хоть что-то. Для матери, для своей семьи, для себя, в конце концов. Ведь у нее была сестра!

Еще вчера Вероника ничего не знала о том, что Саша, эта прекрасная девушка, была ее родной сестрой. Новость была шокирующей, волнующей и казалась невероятной. Вероника не могла и не хотела молчать, а еще не хотела закрывать глаза на поступок своего горе-жениха, решившего поживиться за счет несчастья в чужой семье.

Вероника верила в то, что ее сестра, пусть и не похожая на нее внешне, все же была способна на прощение. Еще ей хотелось верить в то, что Евгения Денисовна все-таки сможет обнять свою старшую дочь и перестанет мучиться чувством вины, разрушающим ее жизнь.

Источник