— Отлично, но ты сама-то хочешь ехать, дочка?
Георгий приехал на Востряковское кладбище рано утром, но ворота уже были открыты. В руках у него был роскошный букет хризантем — их так любила его жена Лиза, мать Филиппа.
…Ей нельзя было рожать, врачи предупреждали, что это огромный риск, но… Она уже знала, что это мальчик, и назвала его Филиппом. «Я буду смотреть на мир его глазами» — были её последние слова.
Не было ни дня, чтобы Георгий не вспоминал об этом. Вот и памятник. Георгий убрал с него опавшую листву, положил цветы.
«Здравствуй, любимая,— сказал он, — вот я пришёл… Так тебя не хватает… Мне. Нам…» — он снял перчатку и провёл рукой по высеченному в камне портрету жены. Но это был холодный камень.
«Похоже, я совершил ошибку, решив, что кто-то может тебя заменить… Никто не может»!
Мужчина поднял глаза на серое, хмурое небо, постоял ещё немного, и пошёл к автомобилю.
***
Лада набрала номер квартиры у подъезда и терпеливо слушала гудки. Наконец, раздалось пиликанье, дверь открылась, и Лада зашла в подъезд. Консьерж скользнул по ней взглядом и кивнул в знак приветствия, после чего она поднялась по лестнице на третий этаж. Как только она подошла к двери, та открылась. Ольга Николаевна, не поздоровавшись, отошла в сторону, всячески высказывая своё пренебрежение.
В детской комнате заливался плачем Филипп.
Переодевшись и вымыв руки, Лада поспешила к нему. На этот раз ребёнок был в кроватке. Она по плачу поняла, что с ним что-то не так, у мальчика была высокая температура. Не теряя ни минуты, Лада вышла в коридор и набрала детскую неотложку. Она успела сказать, что у малыша высокая температура, назвать имя, фамилию, адрес, возраст, и тут увидела Ольгу Николаевну, которая молча смотрела на неё, скрестив руки на груди.
— А ты прежде чем вызывать скорую ребёнку, посоветовалась с его родителями? — бросила она с неприязнью, — я вынуждена буду сообщить о твоём проступке.
— Я сама всё сообщу, сейчас главное не упустить время, — сказала Лада, опустив трубку.
— Назовите номер полиса, — требовала оператор.
— Извините, сейчас я не могу его назвать, но к приезду доктора полис будет, — пообещала Лада.
— Ждите, бригада выехала, — сказала оператор и отключилась.
Лада подняла глаза. Ольга Николаевна исчезла. Лада достала визитку, и стала звонить Георгию Андреевичу, но он был недоступен. Она позвонила по второму номеру — то же самое.
Тогда она пошла искать Ольгу Николаевну, ведь та должна была знать, где полис Филиппа. Она нашла женщину в кабинете, та говорила по телефону, жаловалась на неё.
— Простите, Анна Денисовна, её вообще не следовало пускать, но Георгий Андреевич распорядился… да, я уже позвонила Герману Борисовичу. Хорошо, я поняла, ладно.
Она положила трубку и воззрилась на Ладу.
— Тебе лучше уйти, сейчас же, — враждебно сказала она.
— Никуда я не пойду, пока ребёнка не осмотрит врач! — сказала Лада.
— Если не уйдёшь сама, я вызову охрану, и тебя вышвырнут! — сказала Ольга Николаевна, обнажив крупные, прокуренные зубы в неком подобии улыбки.
— Хорошо, я уйду, но я обращусь куда следует! Вы не можете оставить ребёнка в таком состоянии без медицинской помощи! — Ладу трясло от возмущения, но она понимала, что у неё нет прав на этой территории.
— Ребёнка осмотрит семейный врач! Он уже выехал. И твоё присутствие тут вовсе необязательно!
Лада пошла к малышу. Он больше не мог плакать и только издавал странные звуки, всхлипы. Она взяла его на руки, и стала ласково гладить по спинке, как делала много раз Пете, чтобы он успокоился, когда у него резались зубки.
Наконец запиликал домофон. Очевидно, приехала детская скорая.
— Сейчас ты пойдёшь и оплатишь ложный вызов! — зашипела на Ладу Ольга Николаевна, — а после уходи и не возвращайся!
— Я не оставлю ребенка, пока его не осмотрит врач! Ясно вам? — упрямо сказала Лада.
Вскоре позвонил обеспокоенный консьерж и спросил, пропускать ли фельдшера. Ольга Николаевна сказала, что произошло недоразумение. Медики поругались и уехали.
Лада держала Филиппа на руках до тех пор, пока не приехал Герман Борисович, семейный врач. Вручив ему ребёнка, она, наконец, вышла из душной квартиры наружу.
Осматривая Филиппа, врач выразил серьёзное беспокойство.
— Срочно в больницу! — скомандовал он, — вызывайте неотложку!
У Ольги Николаевны задрожали губы. Но… я должна обсудить с Анной Денисовной…
— Никаких «но»! Нет времени рассуждать!
— Под вашу ответственность, — бормотала Ольга Николаевна, набирая номер.
— На этот адрес уже была отправлена бригада, — сказала оператор, выслушав адрес, ждите.
— Мы их… понимаете, случилось недоразумение… консьерж их не пропустил, — лопотала Ольга Николаевна.
К этому времени Филипп почти потерял сознание, и сквозь полуопущенные веки наблюдал, какой переполох творится вокруг.
***
Вернувшись домой, Лада долго не могла успокоиться, ей всё виделся горящий взор малыша, и слышалось злобное карканье: «…не возвращайся…». Она не стала расстраивать отца правдой, и сказала, что работа ей не подошла, и она туда больше не вернётся.
Пётр Филимонович обрадовался возможности навестить приятельницу, которая давно просила его помочь осуществить перестановку мебели.
Лада улыбнулась, но ничего не сказала. Она понимала, что отец давно заслужил право на личную жизнь.
Она накормила Петю, и они отправились на прогулку, а к вечеру Лада почувствовала недомогание. У неё поднялась температура под сорок, болела голова, мышцы ломило. Похоже, начался сезон гриппа.
День она пролежала в бреду. Отцу пришлось взять отгул. Назавтра ей стало лучше, но заболел Петя.
Пришедшая по вызову врач, послушав мальчика и проверив горло, сказала, что это сезонное ОРВИ.
Больничный нужен? — спросила, — вы я смотрю, тоже больны.
— Нет, — слабо улыбнулась Лада, — я не работаю.
— Очень хорошо! — почему-то обрадовалась женщина,— можно от вас позвонить?
— Пожалуйста! — Лада кивнула на телефон. Врач взяла его, хотела снять трубку, но аппарат внезапно зазвонил у неё в руках.
— Алло, — сняла трубку Лада.
— Лада? Это Георгий Андреевич, я звоню извинится. Я должен был всё вам объяснить, но не успел. Когда мы можем с вами поговорить?
— Я не понимаю, что обсуждать. Ольга Николаевна очень недвусмысленно дала понять…
— К чёрту Ольгу Николаевну! Вы нужны Филиппу! Мальчик в больнице!
— Мне очень жаль, — сказала она, — но я не смогу прийти, у меня у самой ребёнок болен! До свидания! — но прежде, чем она положила трубку, она услышала:
— Прошу вас, позвоните сразу же… — она нажала на кнопку отбоя, и отдала трубку врачу.
Собираясь домой, Пётр Филимонович зашёл в буфет. Там продавали лимонные кексы, которые очень любили дочка и внук, и он захотел их порадовать. Положительные эмоции способствуют выздоровлению! Он улыбнулся буфетчице, и спросил:
— Мариночка, свежие кексы?
— Очень! Часа два, как привезли! — сказала та, разворачивая бумажный пакет.
— Давай шесть штук! Нет, восемь! — Пётр Филимонович полез за бумажником, но открыв его, смутился, — стой, Мариночка, не надо! Я деньги, кажется, дома оставил. Ему было стыдно говорить, что они просто внезапно кончились.
— Ладно! Бери! Потом отдашь, Петя! Свои люди, сочтёмся! — протянула ему пакет буфетчица.
— Спасибо, Мариночка! — он хотел взять из её рук пакет.
— Когда зайдёшь, Петя? — спросила она, не выпуская пакет из рук, — надо бы
ещё шкаф передвинуть!
— Мои сейчас заболели, может, на следующей неделе, — прошептал он, внезапно покраснев.
— Ой, желаю им скорейшего выздоровления, — она отпустила пакет.
— Спасибо, Марина. Я сразу как смогу, позвоню тебе!
Пётр Филимонович направился к выходу, а она вздохнула, глядя ему вслед.
***
Валентина только что уложила дочку спать, и тут ей позвонила одноклассница, чтобы излить свой гнев на Ладу.
— Cлушай, эта Лада твоя, с приветом что-ли? — сразу начала она, — явилась к нам, и самовольно вызвала скорую помощь ребёнку! Какого она распоряжается?! Она должна была позвонить мне! — возмущалась Аня.
— Да нормальная она! Тебя не было, она пришла, увидела что у ребёнка жар, ты бы как поступила? — заступилась за Ладу Валентина, сидя у телефона с чашкой кофе и сигаретой.
— Надо было слушать экономку, или позвонить мне! В общем, я её увольняю! Так ей и передай.
— Но твой муж нанял её!
— Подумаешь, другую наймёт! У нас вон, очередь стоит, из нянь! — усмехнулась Анна Денисовна, прежде чем завершить разговор, не попрощавшись.
Валя отложила телефон. Ей была неприятна манера, с которой стала разговаривать её одноклассница. Аня вела себя так, словно она Пэрис Хилтон, а люди кругом — её обслуга. Валентина помнила другую Аню, троечницу-тихоню, которая всех удивила, когда в старших классах стала встречаться с мужчиной намного старше себя. К тому же он был женат. Виктор работал в крупном холдинге, и Анна, прибавившая себе несколько лет, после хвасталась всем, что «склеила миллионера». Мужчина, конечно, догадывался, что ей не двадцать, но паспорт не попросил. После совершеннолетия, Виктор снял юной любовнице квартиру, со вкусом обставил её. Но Ане этого было мало. Она надеялась, что ребёнок заставит Виктора уйти от бездетной жены. Но она просчиталась.
Кончено, она сразу сообщила Виктору, мол, радуйся, папой станешь. Он и правда обрадовался, но вместо того, чтобы забросать любовницу розами и подарить ей автомобиль, он сразу поскакал к своей жене, каяться. Та, конечно, погоревала, но в целом согласилась, что ребёнка Виктор бросать не должен.
Анна ждала от Виктора развода с женой, и, как следствие предложения руки, сердца и всего остального, но вместо этого получила букет каких-то жухлых цветов и невнятное блеяние про невозможность развода.
— Значит, этот ребёнок тебе не нужен? — спросила Анна, взяв у него букет.
— Анечка, не кричи, тебе нельзя волноваться, — Виктор, погладил её по плечу, — я готов признать ребёнка.
— Тогда ты должен и меня признать в качестве законной жены, — сказала Аня, — а? Что глазки-то забегали? Трус!
Он повернулся, чтобы уйти, и в спину ему полетел его букет. Делать аборт было поздно, и поэтому Анна Денисовна Рыжова родила девочку, и тут же написала отказ. Заведующая отделением, тотчас позвонила Виктору и сообщила об этом. Мужчина потёр руки, и начал готовится к процедуре удочерения. Самым сложным было убедить жену.
— А ты уверен, что ребёнок твой? — спросила жена, которая восприняла новость о том, что у её мужа не просто любовница, а глубоко беременная, на удивление спокойно.
— Не уверен. Но какая разница? Воспитаем, как своего!
— Может, всё же сами попробуем ещё раз ЭКО? — спросила жена.
— Уже состояние извели! Ну сколько можно? — возмутился Виктор, — так берём или нет девочку?
— Нет!!! — сказала жена, но Виктор решил, что это эмоции, и тут же начал процедуру оформления. Он верил, что каждая женщина мечтает о ребёнке, и его жена не исключение.
Но, как ни пыталась Тамара полюбить его дочь, не смогла. И девочка-то была очаровательная, и умница, и спокойная, но всё равно нелюбимая. Терпела терпела Тамара, да и говорит мужу:
— Сил моих нет, давай вернём её в детский дом! Ну, не лежит душа. Ребёнок чужой!
— Тамара! Как ты можешь, — укоризненно качал головой муж, — это же моя кровиночка. Ты что? Разлюбила меня?
— Во! О любви вспомнил старый дурак! А как я аборты от тебя в юности делала, забыл? Почему мои детушки мертвы, их ты не захотел, а с этой… не могу я так. Прости!
И собрав вещи, Тамара уехала к себе на родину, в Воронеж, откуда подала на развод и на раздел имущества, которое за время брака у них скопилось на весьма солидную сумму.
***
— Ула! Лада плишла! — крутилась волчком Женька вокруг гостьи, которая явилась, потому что Валя очень просила. Лада растеряно смотрела на беспорядок, царивший вокруг: на полу валялись вещи, на кухне в раковине стопкой высилась гора грязной посуды.
— Валя, что стряслось? — спросила Лада, вы чего, девочки?
— Женька, иди поиграй! — прикрикнула Валя на дочь.
— Не хочу, я с Ладой хочу, — закапризничала девочка.
— Я кому говорю! — грозно сказала мать, — а ну, живо.
Девочка уныло побрела в свою комнату.
— Чем ты так Аню нашу взбесила? — спросила Валентина,— слюни летели аж через трубку!
— В смысле? Какую Аню? — не сразу поняла Лада.
— Рыжову же!
— Она разве не Михайлова? — удивилась Лада.
— Не знаю. Для меня она навеки Рыжова! Вон, Женька альбом уронила. Хочешь глянуть? — Валентина стала листать альбом, и наконец нашла школьное фото, где был запечатлён её девятый класс. Вот она, Рыжова! — ткнула пальцем в один из овалов Валя.
— Что правда? Она? — поразилась Лада. Я её знаю! Вместе рожали! Боже, как тесен мир! Знаешь, я ведь дочку её хотела удочерить… она от неё отказалась. Но… как она может быть мамой Филиппа? Она бы не успела.
— Так она мужа нашла себе уже с ребёнком! — сообщила Валентина, — жена Георгия в родах умерла. Он с полгодика в трауре ходил, а потом Анька его подцепила в «Метле», ну и понеслось.
— Значит, мачеха, — Лада вспомнила Филиппа и на глаза навернулись слёзы. Но Валентина их не заметила.
— А вообще, — Валя полезла за сигаретами, — похоже, Георгий искал мать для своего сынули, а напоролся на Аньку. Если, как ты говоришь, она от своего ребёнка отказалась, нахрена ей чужой? Наверное, потому они и лаются с Георгием каждый день, она мне жаловалась.
— Думаешь из-за этого?
— А из-за чего ещё! — воскликнула Валентина, — не из-за тебя же! Впрочем… Она тебя узнала, что ли?
— Да нет… я её в глаза не видела с роддома! — честно призналась Лада.
— А может она тебя… ревнует? — закусила губу Валентина.
— Валь, ты чего? Опять что ли пила? — спросила с укоризной Лада.
— Так, самую малость, дёрнула пивка. Завтра муж приезжает. Он этого не выносит, дурак. Вот, наслаждаюсь, напоследок. Хочешь?
— Нет, спасибо. Почему дурак-то? Он — твоё спасение! Так и спиться недолго, а у тебя дочка! На тебя смотрит. Такой-то ты ей жизни хочешь?
— Ой, ладно, застыдила прям. Ну хватит! — махнула на неё рукой Валентина.
— Валь, а что итальянский? Забросила?
— Да ну его! Всё, что мне надо, я уже и так знаю! Чао тутти! — засмеялась она.
Посидев ещё немного, Лада засобиралась домой. У двери она, превозмогая неловкость, спросила:
— Как у тебя с деньгами, Валь? Можешь дать взаймы до следующего месяца?
— Не, не могу. Сама на мели, — с сожалением пожала плечами Валентина.
***
Выдав месячное жалование своей экономке, Георгий Андреевич дал ей сверху. Та заулыбалась, думая, что хозяин оценил, наконец, её верность.
— Спасибо! — слегка поклонилась она.
— Вам, спасибо, Ольга Николаевна. Это компенсация. Я решил отказаться от ваших услуг.
— Как…?! отказаться? — она не верила своим ушам, — я же… я же пять лет верой и правдой.
— Из-за ваших некомпетентных действий чуть не погиб мой сын. Этого достаточно для того, чтобы уволить вас без всяких компенсаций.
Плечи женщины упали. Она медленно повернулась и пошла к двери.
— Ольга Николаевна! — окликнул её Георгий Андреевич, — мне тут птичка напела, что Аня ваша родственница. Это правда? Это ведь вы ей предложили «беспроигрышный вариант», рассказали мои привычки и предпочтения… Поэтому Аня вместо свадьбы с родственниками предпочла Мальдивы?
Подбородок Ольги Николаевны затрясся. «Как он узнал»? — мелькнуло в голове. Её замутило, и она оперлась рукой об оголовник кресла.
— Ольга Николаевна, вам нехорошо? — забеспокоился Георгий, — воды? Врача?
— Нет, ничего, всё нормально.
Он проводил её до двери.
— Прощайте, Ольга Николаевна!
Она ничего ему не ответила, так как не видела в этом никакого смысла. Оказавшись на улице, она в последний раз посмотрела на дом, в который приходила почти ежедневно в течении пяти лет, и пошла в сторону остановки общественного транспорта.
Через пару часов, в прихожую ввалилась Анна Денисовна, увешанная сумками брендовых бутиков, и бросив их на пол, завопила:
— Ольга Николаевна! Мне ванну с магнием и розовой родиолой!
Но на её крик вышел муж.
— Ой, Жорик, ты дома? — удивилась она, — Я думала ты у Филипка, в больнице.
— Я был там с утра. И не называй пожалуйста меня Жориком, а моего сына Филипком, ладно?
— А что такого? — спросила она, но взглянув на мужа, кивнула, — Хорошо, не буду. Ну? И как там Филипп Георгиевич?
— Тебе правда интересно? — он подошёл к ней, и убрал прядь волос с её лба.
— Да. Конечно! — сказала она, — я ему вот, машинку купила. Новую. Куда, кстати, пропали все игрушки?
— Я распорядился их выбросить. Ребёнку, для развития фантазии не нужны игрушки. Ему нужны материалы, из которых он сам её может сделать.
— Это тебе, — снимая сапоги, сказала она, — эта няня наплела? Тоже мне Монтессори! Деревенщина!
— Ты её даже не видела!
— А чего это ты её защищаешь? — тряся у мужа перед лицом сапогом заверещала Анна, — кто она такая? Я её уволила!
— Ты уволила! — он отвел её руку с сапогом в сторону, — каким же образом, если ты её даже не видела?
— Передала той клуше, что мне её рекомендовала, чтобы сказала этой Ладе, что она уволена!
— А со мной обсудить забыла? — нахмурился он, — хорошо. Тогда мы квиты.
Она, расчесывая волосы, удивлённо обернулась:
— В чём квиты?
— Я звонил адвокату, я развожусь с тобой. Наши отношения — ошибка.
— Ошибка?! Ты что? Это всё из-за этой ведьмы Ольги Николаевны? Она протупила вовремя вызвать скорую, а я виновата? Ты за это меня ненавидишь?
— Я не ненавижу. Просто ты чужая мне… и Филиппу.
Анна вдруг хохотнула, а потом начала смеяться, безудержно, до слёз, и хохотала, пока Георгий не дал ей «отрезвляющую» пощёчину.
— Ты… теперь… — всхлипнула она, но так ничего и не сказав, махнула рукой, и ушла в комнату.
***
Ночью Ладе приснился прекрасный сон: в нём было много солнца, в цветущем саду, на полянке, играли дети, Женька и Петя. Смеялся счастливо малыш Филипп. Был там и ещё кто-то но она сама боялась себе признаться, кто.
Проснувшись, она достала визитку Георгия Андреевича и набрала его номер.
Он предложил ей работу на постоянной основе. Просил, чтобы они с Петей переехали в его в квартиру на Остоженке. Перед отъездом Лада испытывала неприятное чувство, что бросает отца.
— Пап, только скажи, и я останусь, — сказала она, — просто Георгий Андреевич попросил меня пожить у него какое-то время, пока Филипп наберётся сил. И Пете там будет хорошо!
— Отлично, но ты сама-то хочешь ехать, дочка? Ведь ты совсем не знаешь его! Что он за человек, этот Георгий? Не обидит вас?
— Мне кажется, что Георгий умный и очень добрый! И у Пети будет своя комната! — с восторгом выдохнула Лада, но тут же лицо её погрустнело: — я не могу быть счастливой, зная, что ты тут один, па.
— Ну раз так, поезжай, дочь, нечего тут. Обо мне есть, кому позаботиться,— сказал он, соображая, что неплохо было бы убраться в доме к приходу Марины. Мебель двигать не будут, но романтический вечер намечается.