Её мечта о собственном домике рухнула, столкнувшись с суровой действительностью.
— Вы выходите? — спросили Леру.
Она не сразу услышала. Всё её внимание было приковано к окну автобуса — она высматривала свою остановку. Недавно они с Кириллом переехали в этот район, и пока было сложно ориентироваться.
— Девушка! — голос сзади прозвучал громче и нетерпеливее.
Лера вздрогнула и обернулась:
— Что? Простите, вы что-то говорили мне?
— Говорила! На следующей выходите или нет?
Лера снова посмотрела в окно и узнала знакомые ориентиры: вот тот самый магазинчик, а за поворотом уже её улица. Да, пора выходить.
— Да, да, выхожу! Извините, задумалась.
— Все какие-то глухие стали, а молодая ещё! — проворчала женщина, протискиваясь к двери.
Лера крепче сжала пакет и последовала за ней. Автобус был битком набит, как будто все жители района собрались в одном месте и одновременно решили поехать. Внутри не было ни малейшего свободного пространства, как будто это последний рейс дня, и упускать его было нельзя. Лера в очередной раз пожалела, что не дождалась следующего автобуса, который наверняка был бы менее переполнен. Но ей хотелось скорее вернуться домой, и потому она толкалась вместе со всеми, стараясь хотя бы стоять устойчиво, не мешая другим и не испачкать свои новые сапоги. Увы, не вышло. Кто-то из пассажиров неоднократно наступил ей на ноги, и теперь блестящая чёрная кожа сапожек была серой от пыли и следов. А правый мизинец ныл — его явно отдавили.
Когда автобус остановился, Лера, вместе с потоком пассажиров, буквально вывалилась на улицу и облегчённо вдохнула свежий воздух. Вечер был прохладным, и в воздухе уже чувствовалось приближение зимы. Фонари светили ярче, а влажный осенний воздух делал картину почти прозрачной. В новом городе Лера так и не привыкла к этой сырости — странно было не бороться с ветром и не стирать пыль, которая в их старом доме всегда появлялась, как только открывалось окно.
— Как на пляже! — смеялся Кирилл, наблюдая, как она усердно вытирала пол тряпкой. — Оставь, будет как дома!
Степи остались теперь далеко позади. Злой, шальной какой-то, ветер приходил здесь пару раз в год и играл с городом совсем недолго. Срывал вывески, ломал сухие ветки и усыпал тротуары хвоей, что становилась толстым мягким ковром под ногами. А потом ветер исчезал, словно его и не было. Дворники наводили порядок, и снова становилось тихо. Распахивались окна и двери, хозяйки отмывали дворы и тротуары рядом со своими домами, и городок снова начинал жить прежней жизнью, словно и не было урагана, который способен был смести в море всё, что, по его мнению, мешало ему. Защищённый с трёх сторон горами, пусть и невысокими, город любовался морем и всегда был чистеньким, словно умытым, наполненным предвкушением счастья и радости.
Именно такие чувства испытывала Лера, когда они только переехали сюда. Она с радостью согласилась с предложением родственников мужа, который вырос здесь, переехать и занять дом его бабушки. Галина Васильевна решила перебраться к дочери, матери Кирилла, так как уже плохо ходила, и предложила внуку занять её домик.
— И рядом будете, и мне хорошо! Радоваться буду, что дом не ушел чужим людям.
К удивлению Леры, Кирилл к этой затее отнесся с прохладцей, долго не соглашался и явно тянул время.
— Что не так, Кирилл? Почему ты хочешь отказаться? Разве лучше будет нам влезть сейчас в ипотеку здесь? Мамина квартира маленькая, всё равно придется расширяться, если мы хотим ребёнка. Да, конечно, здесь работа и всё такое, но пока мы ещё молодые, не лучше ли попробовать пожить в другом месте?
— Лягушка ты моя, путешественница! Зря я, наверное, не свозил тебя в гости к своей родне. Ты бы так туда не рвалась сейчас.
— Почему? — Лера от удивления забыла про утюг, который держала в руках, и тут же ойкнула, убрав его с воротника новой рубашки Кирилла. — Фух!
Она догладила рубашку, повесила её на вешалку и, выключив утюг, забралась с ногами на диван. Прижавшись к мужу, она заглянула ему в глаза:
— Почему? Я же знакома с твоей мамой, тётей и бабушкой. Милейшие женщины.
— Лерочка, ты видела их всего ничего. Поверь, одно дело провести с ними неделю перед свадьбой, а другое — жить рядом, на соседней улице. Это будет то ещё приключение. Никогда не задумывалась, почему я уехал из родного города?
— Ты же учился здесь? Затем и приехал. Нет?
— И это тоже. А ещё я хотел уехать как можно дальше от прекрасной половины нашего семейства.
— Зачем?
— Чтобы отстоять свою самостоятельность. Тебе ведь не приходилось жить с теми, кто всегда и всё знает лучше тебя?
Лера помотала головой. Она росла с мамой. Её отец был военным и погиб, когда Лере едва исполнилось три года. Её мать, Ирина, забыла тогда про все цвета, кроме чёрного, и до конца жизни не изменила себе, храня память мужу. Но девочку свою постаралась воспитать в радости, справедливо решив, что и отец Леры хотел бы для своей дочери того же. Она не была дочери подружкой, оставаясь в меру строгой и требовательной, но постаралась дать понять Лере, что дороже неё человека на свете нет и эта абсолютная любовь стала для девочки сильнейшей опорой и поддержкой. Она не знала, как можно стесняться рассказать маме о чем угодно. У них не было секретов друг от друга. Лера знала, что лучше матери никто не даст ей совета. Ирина никогда не делала круглых глаз и не начинала ахать на любой вопрос, который задавала ей дочь. Иногда она лишь поднимала немного бровь, удивляясь, и просила время на размышление. И Лера точно знала, что по истечении этого времени она услышит чёткий и откровенный ответ, после которого ей не нужно будет идти с этим вопросом куда-то ещё.
— Я не хочу, чтобы ты попала в неловкую ситуацию или, ещё хуже, стала зависимой от людей, которые неизвестно с каким сердцем ответят тебе. Иногда злая шутка может так изломать жизнь, что восстановиться потом будет очень сложно.
На последовавший за этими словами вопрос Ирина ответила с той же откровенностью, что и всегда.
— Да. Я знаю, что это такое. В своё время сестра твоего отца и его мама «пошутили» так надо мной. Сказали, что я глупенькая и ничего не понимаю. Ведь мне тогда было всего семнадцать, и твой папа был моей первой и единственной любовью. Он был гораздо старше, а я совсем ещё несмышленой, неспособной отличить настоящие чувства от простого интереса. И поэтому, легко поверила твоей тётке и бабушке, когда они наперебой убеждали меня, что я у него далеко не первая и, уж совершенно точно, не последняя, а потому не стоит строить далеко идущих планов.
— И ты им поверила?
— Не совсем. Но посоветоваться мне было не с кем. Бабушка была совсем старенькая, и волновать её я не хотела, а родителей моих, как ты знаешь, к тому моменту уже не было на свете.
— И как же? Как ты поняла?
— Что они жестоко шутят надо мной? Далеко не сразу. Когда наши отношения почти сошли на нет, и я поняла, что вот-вот потеряю твоего отца, мне стало не до чужих советов. Страх потерять его был настолько сильным, что я в какой-то момент поняла Татьяну Ларину, которую до этого всегда осуждала.
— Что ты сделала?
— Пришла к твоему папе и попросила его стать моим мужем. — Ирина, рассмеявшись, прижала к себе дочь. — Только что на колено не встала. А так, предложение сделала по всем правилам.
— Удивился он?
— Не то слово! А потом всегда говорил, что генерал в нашей семье — это я, а он будет прапорщиком. Тем, кто в ответе за всё и всех. И ему это прекрасно удавалось.
Лера обняла покрепче мать, и они долго ещё сидели молча, думая каждая о своём. Отца Лера совсем не помнила, зная только, что назвать её именно так — Лерой, было его затеей. Но она с тех самых пор, как начала думать о будущем, мечтала, чтобы её муж был похож хотя бы отчасти на отца. Характером, ответственностью и всем тем, о чём рассказывала ей мать в те редкие минуты, когда находила в себе силы вспомнить.
Лера одно время не понимала, почему мама не общается с родственниками по отцовской линии, но когда Ирины не стало, разобралась, что к чему. Бабушка и тётя, которым Лера дала телеграмму, приезжать отказались, ответив единственным словом: «Соболезнуем». Зато через несколько месяцев вдруг объявились, чтобы потребовать отдать им часть родительской квартиры.
— Я не претендовала на наследство, как мать, когда не стало твоего папы. Позволила вам с матерью жить здесь. А теперь хочу получить свою часть.
Дородная женщина, сидевшая перед Лерой, была настолько чужой, что девушка разглядывала её с интересом, пытаясь понять, насколько она похожа на бабушку. Пристальный взгляд её не укрылся от внимания приехавших, и бабушка Леры, нахмурившись, спросила:
— Что ты так смотришь?
— Нет! — Лера, наконец, выдохнула и покачала головой.
— Что — нет?
— Ничего общего.
— О чём ты?
— О том, что я на вас совершенно непохожа.
— Я знаю. И матери твоей всегда так говорила. Ничего от нашей породы.
— И слава Богу! — Лера встала, и собрав со стола чашки, кивнула на дверь. — Всего хорошего! Если вы считаете, что здесь есть что-то ваше, то идите в суд. Но я бы не стала тратить на это время.
— Почему же? — бабушка нахмурилась, подавшись вперёд и в упор глядя на Леру.
— Я, конечно, ещё малоопытный юрист, но и так вам скажу, что вы проиграете. Но пытайтесь, если хотите. Возможно, в этой жизни занятий лучше вы себе просто не придумали, а мне это дело будет хорошей практикой. Надо же набираться опыта!
Стоит ли говорить, что прощание с бывшими родственниками прошло для Леры вовсе не в тёплой и совершенно не в дружественной обстановке. Бабушку, равно как и тётю, Лера больше не видела.
Полгода спустя после этого визита, Лера познакомилась с Кириллом. Недолгий роман завершился свадьбой, и она переехала к мужу, так и не решив, что делать с родительской квартирой. Сдавать её она не хотела. Лера не представляла, как можно пустить в квартиру чужих людей, которые будут ходить там, трогать мамины вещи, снимут её любимые занавески на кухне…
Эти занавески были для Леры чем-то особенным. Тем, что не давало забыть самые дорогие моменты, которые были у неё рядом с матерью. Она помнила, как мама принесла однажды потрёпанный, замусоленный донельзя, каталог какой-то немецкой фирмы, торгующей товарами для дома.
— Смотри! — Ирина развернула его на странице, где рекламировались товары для кухни, и восхищённо вздохнула. — Нам бы такие занавески! Представляешь, как уютно стало бы на кухне!
Красно-белые, в мелкую клеточку, занавески и правда выглядели очень нарядно. Но купить их было негде, и мечта эта долго оставалась просто мечтой, пока как-то раз Лера, проходя мимо магазина с тканями, по привычке не заскочила туда, чтобы посмотреть, не завезли ли что-то новенькое, ведь мама прекрасно шила и всегда просила её посматривать, вдруг появится ткань, которая сгодится на одежку Лере или ей самой.
Домой Лера не шла, а летела. Ирина, у которой был выходной в тот день, открыла дверь дочери и чуть не упала, когда та бросилась ей на шею:
— Мама! Там… Твоя клеточка!
Ничего не понимая, Ирина пыталась понять сбивчивый рассказ дочери, а потом, чуть вникнув, схватила кошелёк, и они побежали. Потом уже, вернувшись домой и перебирая ткань, она хохотала, говоря Лере, что никогда ещё так не бегала, и лучшие спринтеры позавидовали бы её скорости. А всего-то надо было — привезти в магазин ткань, что была точь-в-точь похожа на ту, которую она когда-то видела в каталоге.
Новые занавески украсили кухню через пару дней, и Лера, вспоминая, как помогала матери шить их, каждый раз чувствовала в руках иглу, видела перед собой счастливое лицо мамы и её улыбку, с которой та говорила:
— Что женщине для счастья надо? Мелочи! Сервиз красивый, который не стыдно на стол перед гостями поставить, покрывало на кровать, коврик, на котором детям будет тепло играть…
— Занавески! — Лера выдёргивала наметку и подмигивала матери.
— И занавески! — Ирина ставила ногу на педаль старенькой зингеровской машинки, которая служила ещё бабушке Леры. — Потому что повесь их на окно, задерни, когда придёт время, и тебе будет уже всё равно, что за ним. У тебя будет своё место, своё время и свой мир, в котором будет хорошо и уютно всем тем, кого ты туда позовёшь.
Лера так и не решилась снять эти занавески, когда она с Кириллом всё-таки переехала в дом бабушки.
Занавески эти так и остались висеть на кухонном окне в маминой квартире, ведь Лера не решилась их снять и увезти с собой, когда переезд всё-таки состоялся. Они долго спорили с Кириллом, нужен ли им этот переезд, но обстоятельства оказались сильнее. И свекровь Леры, Светлана, попавшая в больницу с инсультом, стала последним аргументом, который привела мужу Лера.
— Кирилл, как они сами справятся? Бабушка уже старенькая, сама еле ходит. Твоя тётя болеет. А за мамой кто ухаживать будет?
— Я не хочу, чтобы это делала ты.
— Думаешь, я сильно этого хочу? — Лера пожала плечами. — Нет. Я не мать Тереза, и восторга эта мысль у меня совершенно не вызывает. Но кто-то же должен? И разве они не наша семья? Чужие люди? Так и чужих не бросают…
Кирилл, который не знал, как просить жену о помощи, понимая, что её мечты о ребёнке придётся отложить на неопределённый срок, только обнял в ответ на эти слова Леру.
— Спасибо…
Сборы были быстрыми. Лерину квартиру закрыли, попросив соседку приглядывать за ней. Служебную квартиру, где жил Кирилл, привели в порядок. Собрали вещи, погрузили в машину кота и Лерины цветы. И вот уже новое место, новая жизнь и заботы.
Свекровь Леры поправлялась медленно. Она капризничала, не желая делать упражнения, плакалась всем и каждому, что её не любят и совершенно не жалеют, но Лера не обращала на это внимания. У неё была чёткая цель и жёстко поставленная задача. Как только Светлана встанет на ноги — они с Кириллом переберутся в дом бабушки, и тогда их семейная жизнь продолжится с того момента, на котором они её заморозили, окунувшись в проблемы всех, кого угодно, но только не в свои. Лера снова села за руль, хотя обычно предпочитала пассажирское сиденье, предоставив мужу управлять старенькой иномаркой. И теперь она отвозила свекровь на процедуры в местный реабилитационный центр, а сама шла гулять по улицам. Одна из таких прогулок закончилась в магазинчике, который торговал игрушками и одеждой для малышей. И теперь Лера, уставшая от капризов трёх пожилых женщин, заглядывала сюда каждый раз, когда оказывалась рядом. Продавщицы давно присмотрелись к ней и только мягко улыбались, когда она брала с полок то пинетки, то затейливую погремушку или надолго замирала перед красивыми колясками, гадая, какая же из них будет удобнее других. Эти визиты давали ей такой заряд сил, что, вернувшись домой, Лера молча пропускала мимо ушей очередное замечание кого-то из родственниц, а потом заваривала чай и, разнося чашки, приговаривала:
— Скоро все будут здоровы и счастливы!
— Что ты там бормочешь? — Светлана ворчала, пытаясь справиться с непослушным теперь блюдцем.
— Здоровья вам желаю! Вагон и маленькую тележку!
— А почему маленькую-то? — Светлана недоумённо смотрела на невестку.
— Хорошо! Большую! Большущую такую телегу здоровья вам!
— Чудная ты! — Светлана сердито отставляла в сторону чашку и хмурилась. — Рука ноет. Вы уверены, что этот центр хороший? Почему всё так медленно идёт?
Кирилл переглядывался с женой и разводил руками за спиной у матери — говорил же тебе! Но Лера не хотела думать о плохом. Перед глазами у неё в такие моменты возникали маленькие белые пинетки с ленточками, которые она тайком купила и хранила теперь в шкатулке с мамиными украшениями. Конечно, были приметы и всё такое, но Лера верить им не хотела.
В дом бабушки они перебрались чуть больше года спустя, когда врачи сказали, что Светлана вполне в состоянии обслуживать себя сама. Лера обрадованно наводила там порядок, мечтая переделать что-то здесь, что-то там, привести в порядок двор и посадить розы, которые, как она мечтала, будут виться по шпалерам до самой крыши, превращая старенький домик в сказочный теремок, где будет жить счастье.
Вот только менять что-то на своё усмотрение ей здесь не позволили.
— Лерочка, зачем ты убрала мои коврики? — Галина Васильевна хмурилась, медленно проходя по комнатам. — И портьеры! Где мои портьеры?!
— Я решила их постирать. Уж очень пыльные были. А потом повешу новые. Хотите, я покажу вам, какие нашла? Пока не заказывала, но в магазине обещали привезти через два дня из Краснодара. Светлые. Комната маленькая — будет просторнее сразу, если такие повесить.
— Глупости! Вот заведёшь свой дом — там и будешь командовать! А портьеры мои верни на место немедленно! Ты в порядок их привести не сможешь. Там ткань капризная, с умом надо! — Галина кипятилась, а Лера не знала, что сказать.
Её мечта о собственном домике рухнула, столкнувшись с суровой действительностью. Можно было, конечно, ещё подождать, надеясь на то, что её поймут и притерпятся. Но почему-то именно в этот момент её терпение лопнуло, своим тихим «чпоньк» возвестив, что время — понятие не резиновое и тянуться до бесконечности не станет. Она представила, как будет отвоёвывать право на новые обои в детской, качели во дворе и прочее. И всё это представилось ей так живо, что она вздрогнула и обвела глазами полутёмную комнатку с низким потолком. Зачем она здесь? Зачем ей всё это надо? Свекровь живёт через два дома, и эти визиты не прекратятся, а будут повторяться только чаще. Сегодня придёт одна, завтра другая. Все с советами и упрёками. А учитывая то, что женщин там сразу трое, то этот конвейер будет работать бесперебойно и чётко. Мысли помчались быстрее, перед глазами почему-то встала вдруг мама, которая укоризненно посмотрела на Леру и покачала головой. И почему-то именно сейчас Лера вспомнила продолжение того самого разговора, который случился у них с матерью, когда они шили занавески:
— Но всё-таки это всего лишь вещи, Лерочка. Красивые, нужные, радующие глаз, но вещи. Не будет в доме покоя и мира, и толку от этих вещей, какие бы они ни были, не будет. Хоть сиди на бриллиантовом троне посреди своего дворца, но если тебя в нём не любят, и ты никого не любишь тоже, — вьюге за его стенами ты будешь рада больше, чем жарко натопленным покоям. Понимаешь меня? Твой дом должен стать твоим домом не только по праву, по местонахождению, а по сути. Есть такие люди, у которых дом всегда с собой, куда бы они не двинулись и не поехали. Потому что, придя в самую неуютную комнатушку, они умеют делать так, чтобы там было хорошо.
— Как, мам? Повесив занавески?
— И это тоже. А ещё полюбив это место. Не можешь полюбить его, значит, оно не твоё. Не задерживайся там. Не трать своё время и силы. Их всегда окажется меньше, чем нужно. Подумай о том, что где-то есть другое место. Твоё. Может быть не такое удобное и хорошее, но только от тебя зависит — будет ли оно таким. Понимаешь меня?
Лера тогда не слишком хорошо слушала и уж тем более мало что понимала. Зато сейчас вспомнила этот разговор с такой чёткостью и ясностью, что сомнения, которые давно уже червячком точили душу, ушли окончательно.
Она вдруг улыбнулась Галине широко и открыто так, что та смолкла на полуслове.
— Вы правы! Будет свой дом, и там я буду хозяйкой!
Бабушка Кирилла озадаченно нахмурилась, борясь с желанием покрутить пальцем у виска, но развивать тему почему-то не стала. Отказавшись от чая, она ушла, а Лера засобиралась. Она хотела успеть в риелторское агентство до закрытия.
К вечеру у Леры было уже шесть вариантов жилья в разных концах города, и они с Кириллом принялись обсуждать их, гадая, который из них подойдёт лучше.
— Вот! — Лера положила перед мужем распечатанный на принтере снимок. — Этот домик мне понравился больше всех. Вот только…
— Что? — Кирилл разглядывал уютный дворик и дом, окружённый яблонями. Снимок был сделан весной, и он вдруг представил, как сладко, медово будет пахнуть яблоневым цветом в саду, как он сделает там дорожки и сколотит для жены ту самую шпалеру под вьющиеся розы, о которых она так мечтала.
— Он самый дорогой из всех этих вариантов. Стоимости маминой квартиры не хватит. Придётся продать машину и влезть в кредит.
Лера погладила лежавший на столе снимок, и Кирилл накрыл её руку своей ладонью.
— Значит, так и сделаем. Подумаешь! Сядем, посчитаем и прикинем, сколько времени нам понадобится, чтобы выплатить кредит. Зато мы будем жить там, где нам будет хорошо.
Он мельком глянул на описание под снимком и рассмеялся.
— Что ты? — Лера недоумённо подняла брови.
— Адрес посмотрел. Этот вариант точно наш!
— Почему?
— А он на другом конце города. Добираться не очень удобно, зато в гости будут ходить только те и только тогда, кого мы сами захотим видеть в нами назначенное время.
Узнав об их планах, Светлана возмутилась, а Галина устроила скандал. Они упрекали молодёжь в неблагодарности и своеволии, но встретив дружный отпор, успокоились и даже предложили помочь, отговаривая брать кредит.
— У меня есть сбережения. Я могу поучаствовать, и вам не придётся загонять себя в кабалу! — Светлана смотрела на сына, ожидая благодарности.
— Нет, мамочка! Спасибо! Мы очень благодарны тебе. Но разве не ты мечтала, что мы станем взрослыми и самостоятельными? Это наш первый шаг к этому, и мы его сделаем сами.
Кирилл не стал упоминать о том, что самостоятельными они с Лерой стали уже очень давно. Это было ненужным и лишним, ведь доказывать что-то было пустой тратой времени. Проще было сделать.
Чем они и занялись. Через месяц сделка состоялась, и небольшой дом на окраине города обрёл новых хозяев.
— Пусть счастье живёт под вашей крышей!
Пожилая пара, которая продала им дом, собираясь переехать поближе к детям, распрощалась с ними, передав ключи. Бывшая хозяйка села уже было в машину, но тут же, охнув, выбралась из неё снова и, пошарив в сумке, протянула Лере небольшую подкову.
— На счастье! Ты не думай, она настоящая! Не сувенир. Такая, как надо. Повесьте её над дверью, и пусть у вас всё будет хорошо!
Подкову Кирилл прибил над входной дверью в тот же вечер. А ещё неделю спустя, Лера вышла из автобуса, бережно прижимая к себе большой свёрток. Она дошла до дома, открыла калитку и радостно ахнула, увидев свет в окне кухни.
— Ты дома! — она кинулась на шею вышедшему во двор Кириллу. — Должен же был завтра приехать!
— Решил не оставаться на неофициальную часть. Домой хотелось! — Кирилл поцеловал жену и спросил. — А это что?
Свёрток, который Лера выронила, упал на кустики высаженных роз, и она тут же испуганно подхватила его с земли, пытаясь разглядеть в сумерках, не помялись ли её любимцы.
— Всё хорошо!
Она поднялась с колен и поманила за собой мужа.
— Пойдём, покажу!
Развернув бумагу, она ухватилась за край рулона и выпустила тугой свёрток из рук. Дорожка красно-белой клетчатой ткани развернулась, устлав пол гостиной от стены до стены. Большая комната была пока пустой и гулкой, ведь мебели в ней не было, не считая старенького диванчика, оставленного прежними хозяевами.
— Ого! А зачем столько?
— Занавески буду шить. И пару скатертей сделаю с салфетками.
— Здорово! А это для чего? — Кирилл показал на маленький пакетик с чем-то белым, который выпал из свёртка, когда Лера развернула ткань.
Она подобрала пакетик с пола, вытряхнула из него нежное кружево и густо покраснела:
— А это… для конверта…
— Какого конверта? — не понял Кирилл.
— Какого-какого… На выписку! — Лера выпалила эти слова и, наблюдая за реакцией мужа, покатилась со смеху. — Ты бы своё лицо видел! Папаша!
— Лера, это правда? — Кирилл осекся, его голос дрогнул, словно он боялся озвучить то, что так хотел выкрикнуть.
— Правда, — тихо ответила она, подойдя ближе. — Я сегодня была у врача. — Лера игриво улыбнулась и шагнула в его объятия. — Мы тут голодные и уставшие, никто нас не жалеет!
Она обняла мужа, но шутливый тон сменился серьезностью.
— Кирилл, а как же наши кредиты и все заботы?
— Разберёмся. Сейчас это не важно, главное — другое.
Через неделю Лера повесила новые занавески. Светлана с Галиной, заглянув в гости, неодобрительно оглядели ткань.
— Да что это за клетка такая! Прямо мещанство! — проворчала одна из них.
— А мне нравится! — уверенно ответила Лера, бросив на них взгляд, который быстро заставил их сменить тему. Больше обсуждать её выбор никто не стал.
Они долго разглядывали дом, находя повод придраться к каждой мелочи, но вскоре пришлось признать, что это теперь её дом, и распоряжаться в нём она имеет полное право.
Когда родилась маленькая Ириночка, это событие затмило все мелкие разногласия и невысказанные претензии. Светлана с Галиной, гордясь своим новым статусом, гуляли с коляской по набережной, позабыв про свои болячки, то и дело споря, кто понесёт внучку. Кирилл с улыбкой наблюдал за ними и, подмигивая Лере, шутил:
— Нам бы ещё одну, чтобы они не ссорились.
Лера лишь отмахивалась, улыбаясь, размышляя, стоит ли рассказать новость сейчас или подождать? Позже, стоя на краю обрыва и глядя на море, она поднимет лицо к солнцу, зажмурится, впитывая его тепло, и тихо шепнёт:
— Пусть всё останется так. Пусть будет это счастье и покой всегда… Пожалуйста.