Этот материнский взгляд в суде Паша выдержать не смог. А потом ни одного слова, ни одного звонка или письма от неё не было.
В зале суда нарастало напряжение, все ждали, когда же появится судья. Это было уже третье заседание по делу о краже из небольшого придорожного магазина.
Ирина выдержала эти три изнурительных дня и сейчас молча ожидала вердикта для своего сына. На скамье подсудимых было трое. Все их матери присутствовали на суде, но между ними не возникло единства. Две женщины быстро нашли общий язык, сблизившись в поддержке своих детей, а Ирина оставалась в стороне. Их разделяли взгляды на происходящее.
Те две женщины отчаянно защищали своих сыновей, закрывая глаза на доказательства и игнорируя свидетельства. Они спорили, плакали, яростно отстаивали своих детей, словно в зале суда, а не в коридоре во время перерывов, происходили эмоциональные всплески.
Ирина молчала. Лишь однажды их взгляды встретились с сыном, и он не выдержал — опустил глаза.
Она внимательно слушала свидетелей, наблюдала за пострадавшими, словно сама вела расследование и уже вынесла для себя приговор.
Что с ней не так? Почему она не испытывает яростного желания защитить сына? Почему, наряду с ним, она винит и себя? Не воспитала как надо… Упустила что-то важное…
Трое пьяных парней вломились в закрывающийся уже магазин, где находились двое: пожилая уже уборщица и совсем молоденькая девочка-продавщица.
А дальше… Один избил уборщицу, пытающуюся выгнать пьяных грабителей, бил ногами, нанёс серьёзные увечья, второй – толкнул девушку-продавщицу так, что та ударилась головой об пол до сотрясения, получила травму головы. Этот второй и был – сын Ирины – Павел. Они набрали водки и закуски и, пригрозив женщинам, что прирежут, если те пожалуются в полицию, удалились.
Ирина в суде была с дочерью Ольгой – старшей сестрой Паши. Отец, муж Ирины, слава Богу, до этого позора не дожил.
Павел вину признал, но утверждал, что ничего из произошедшего не помнит, был очень пьян. Но эта тактика давно известна и прокурорам, и судьям. Ему не верили. Не хотела верить в это и мать.
Только Ольга, сестра, сомневалась. Не мог Паша по-трезвяку девушку ударить, не так воспитан, разве что был невменяемо пьян, и себя не помнил.
Ирине было всё равно – он виноват, и точка.
В зале суда уже началась суета. Кто-то сказал, что, возможно, оглашение перенесут на завтра. Все завозмущались. Но уже через несколько минут в зал быстрым шагом вошла судья.
Пять, три и год присудили троице. Павлу – три года лишения свободы. Ну и ущерб, конечно.
«За что так много!» – кричали матери двоих других. «Мало» – подумала Ирина.
Павел нашёл глазами в зале мать, но та не смотрела на него, она стояла прямо, как столб, с каменным лицом.
«Она никогда не простит!» – подумал Паша. И это угнетало даже больше назначенного тюремного срока.
– Паша, ты можешь совершить ошибку, дурной поступок, но никогда не ври! Сознайся и исправь! Будь честен перед собой!
Так учила мать его, когда он был ещё школьником. Мать всегда была за правду. Нет, она не была жёсткой дома, не ругала за лёгкие шалости, но когда дело касалось серьёзных проступков – была жёстка. Такие были принципы. И Паша их уважал, знал, что мать не потерпит слюнтяйничества, лжи и лени. У неё не прокатит. Таков же был и отец: обидеть женщину – для него было преступлением.
Паша закончил техникум, отслужил и устроился работать по специальности – в строительную компанию. Предоставили общежитие в городе. Девушка появилась. Всё, вроде, нормально. Живи и радуйся. Можно и жениться, компания предоставляла большие льготы на приобретение жилья. Но вот одним зимним вечером всё изменилось, теперь он – заключённый.
Они с друзьями в общаге отмечали наступающий новый год, перебрали. Не хватило спиртного, отправились в магазин, а он, как назло, закрывался. Бабка и молодая продавщица никак не хотели пойти навстречу, вот всё и случилось.
Паша немного помнил, как они шли, помнил какую-то драку, но всё очень смутно и обрывочно. Он не помнил, как они вернулись и даже не понял, как оказались в полицейском участке: проснулся там.
Его девушки и след простыл, мать не поговорила с ним ни разу. Только очень внимательно прислушивалась в процессе суда. Сестра сказала, что и дома она ничего по этому поводу не говорит. Только думает всё время об этом – видно сразу.
Этот материнский взгляд в суде Паша выдержать не смог. Лучше пять сроков отсидеть, чем вот такой взгляд от матери получить. А потом ни одного слова, ни одного звонка или письма от неё не было. Такое материнское наказание.
Ольга – сестра присылала посылки, звонила, хлопотала перед начальством, когда Паша на зоне заболел. Только Ольга. Она пыталась растопить сердце матери, плакала, уговаривала, но всё без толку: мать была молчалива и замкнута.
– Мама, я думала, что материнская любовь безусловна! Ну, прости ты его…
Ирина уволилась с престижной начальственной своей должности, благо была уже пенсионерка, осунулась и замкнулась в себе. Часто начала бывать на церковных службах.
Ольга была замужем, жила отдельно, у неё росла дочка. Вот мать на пенсии и начала помогать Ольге: взяла на себя заботу о внучке, когда дочь вышла на работу.
Внучка помогала бабушке оттаивать, но ненадолго. Как только Ольга заводила разговор о Паше, мать замыкалась опять.
– Мам, сейчас с Пашей буду говорить, может возьмёшь трубку, ждёт же он.
Но мать отворачивалась и уходила. И ещё… Странности матери не кончались.
Ирина повадилась покупать продукты в том маленьком магазине, который обокрал её сын.
Молоденькая продавщица Катя сразу узнала её – видела в суде.
– Вы чё это? Я никакие бумаги подписывать не буду!
– А я и не прошу, – ответила Ирина, – Мне пирог вот этот дайте, сметану и молоко.
Ольга ругалась:
– Мама! Зачем ты туда ходишь? Супермаркет же ближе! Себе и людям душу рвёшь!
Но мать не слушала, все продукты, которые можно было купить в маленьком придорожном магазине, покупала именно там.
Правда однажды у магазина встретили её пожилые женщина с мужчиной. Ирина узнала Катину мать.
– Вы зачем сюда ходите? Смотрите, если что с дочкой… – и женщина потрясла сжатым кулаком.
– Мам, дядя Ваня, вы чего? – из магазина выскочила Катя, – Всё же нормально.
Ирина было молча пошла прочь, но потом оглянулась на женщину и сказала:
– Я за продуктами просто, не переживайте. Дочка у вас хорошая.
Она уже почти подружилась с Катей, и та ей подсовывала продукты посвежее, делала всевозможные скидки и угощала внучку конфетами.
Время лечило боль, да и мать обидчика была ни при чём. О прошлом они вообще не говорили. Да и Катя – отходчивая.
Прошёл год, и внучку отправили в садик. В придорожном магазине требовалась уборщица. Тетя Света разболелась и уволилась. И Ирина пошла туда работать.
Ольга просто недоумевала. У мамы была нормальная пенсия, она всю жизнь проработала начальником производства и… на тебе! Что за мазохизм такой!
Она приводила доводы, отговаривала, принимала меры, но всё бесполезно: мать упёрлась – буду работать там уборщицей.
Ольга, конечно, понимала, что всё это расплата за грехи Паши, но нельзя же вот так!
Ирина на уговоры дочери не поддалась, продолжала там работать больше года. Она привыкла, уже подменяла Катю и за прилавком, не раз вставала на её защиту перед подвыпившими вечерними покупателями. Магазин торговал спиртным, и это было порой чревато для молодой девушки. А взгляд Ирины ставил на место многих.
– Надо б тебе работу поменять, Катя! Не место здесь для юной девушки. Или замуж скорей выходи, чтоб защитник был.
– Всё возможно, – таинственно отвечала Катя. Она была на удивление позитивна.
Однажды они все, в магазине, подхватили инфекцию. Сначала переболела Катя, потом вторая продавщица, а потом с высокой температурой свалилась и Ирина. Ольга оставляла ей лекарство и продукты у двери, чтоб не заразиться. Тогда так делали многие.
Как раз в этот момент из тюрьмы вернулся Паша. Ольга, конечно, знала, но матери решили не говорить. Он открыл дверь своим ключом и с пакетом продуктов появился на пороге матери.
Паша был ошеломлён: перед ним стояла старушка. Она постарела, поседела, выглядела плохо – болела.
Ирина не ожидала. И когда сын подошёл и обнял её, у неё от болезненной слабости и неожиданности подкосились ноги.
Паша усадил мать на кровать, присел и уткнулся головой ей в колени.
Ирина приподняла обе руки и замерла в этой позе. Вот он сын, тот, кого она любила всем сердцем и винила всей душой, тот, кто подвёл, перечеркнул весь смысл жизни не только её, но и мужа. Они делали всё, чтоб воспитать в нём хорошего гражданина, нормального человека и порядочного мужчину. Они говорили и мечтали, они были уверены, что у них получилось. А он…
Но руки отпустились на голову сына:
– Мама, прости, – вырвалось у него.
Сын плакал. Заплакала и Ирина. Болезнь сломала её твёрдый характер. Паша уложил её в постель.
– Ты заразишься, Паш, – произнесла Ирина.
– Так мне и надо, мам, – сопя ответил сын, а потом добавил, – Не волнуйся, я переболел тоже этой заразой.
– Ты что, сбежал? – уже улыбалась Ирина.
– Условно, досрочно. Простишь ли ты меня, мама? Я так виноват!
Ирина на последнем молебне в церкви обещала перед Богом, что простит сына. Вот только Бог бы теперь простил.
– Я простила, сын. Пусть теперь тебя Бог простит, и тот, кого ты обидел.
– Она простила уже.
– Кто?
– Катя. Мы с ней уже год на связи. Она узнала мой адрес через Ольгу, сама первой написала. Мы говорили по телефону. Она меня простила, мам. И о тебе много рассказывала. Катя верит, что ты тоже простишь. Она уверена, что в глубине души ты уже простила меня.
– Катя?!
Ирина не смогла скрыть ни удивления, ни радости. Неужели Бог направил её по этому пути не случайно? Она ведь не только сына не могла простить, но и себя, всё это время наказывая и коря. А теперь… Всё словно обрело смысл.
– Я вот заболела, а Катя осталась там одна — и за прилавком, и уборка вся на ней, да и с пьяными клиентами разбираться. Работы много, а я лежу, переживаю.
– Не волнуйся, я сейчас туда схожу. Уж за чистоту можешь не переживать, этому меня точно научили! Пока ты выздоравливаешь, я за тебя поработаю. А там посмотрим. Ты главное поправляйся, мам.
Сын замолчал на миг, а потом, серьёзно глядя ей в глаза, добавил:
– Я никогда больше тебя не подведу. Обещаю, мам.
Ирина, посмотрев на сына, впервые за долгое время почувствовала, что всё может стать лучше. Она почти забыла, каким он был раньше — добрым, заботливым, тем, кого она растила. И теперь перед ней стоял человек, готовый начать заново, исправить ошибки. Впереди их ждало много работы, много боли, но они снова были семьёй.
Ирина закрыла глаза и, впервые за многие месяцы, почувствовала облегчение.