Стася после небольшой паузы как-то очень тихо произнесла: – Дураки эти взрослые…
Мать всю жизнь была безмерно привязана к отцу.
— Костик, вот шарф. Давай помогу завязать.
Отец, высокий и худощавый, слегка неуклюже стоял, а мать аккуратно обвивала ему шею шарфом, разглаживая его руками и, высунув язык, старательно застегивала пуговицы пальто.
Илья восхищался этим, но только до семи лет. Отец казался ему идеалом, примером для подражания.
— Смотри, какой у нас папа. Ты должен быть как он. Ты ведь очень на него похож.
И Илья действительно старался.
Отец трудился в научном институте, и Илье всегда казалось, что он там занимает важный пост.
— Папа занят, не мешай ему. У него институтские дела.
Мама, Катя, носила отцу чай с печеньем в спальню, и Илья старался не беспокоить. Но с возрастом это безусловное восхищение стало раздражать его. Он злился, чувствуя, что не соответствует идеалу. Мама часто напоминала ему об этом: учёба не блистательная, спортивные результаты так себе, да и к домашним обязанностям относился вяло.
К одиннадцати годам Илья случайно узнал, что его отец всего лишь рядовой бухгалтер в университете. Он был удивлен, когда осознал, что главным доходом в семье была мамина дача, доставшаяся ей от родителей, которую они сдавали в аренду.
Когда Илье исполнилось двенадцать, отец ушел из семьи. Он не посчитал нужным объясняться с сыном. Ушел к другой женщине, старшей бухгалтерше, которая была немного моложе матери и уже имела ребёнка.
Мама не могла смириться. Она плакала ночами, меняла прически, покупала новые наряды и по вечерам ходила к институту, где работал отец, в надежде случайно встретить его и поговорить.
Илье было стыдно за мать, и они часто ссорились.
— Он тебя бросил ради другой! Разве у тебя нет гордости? Зачем ты бегаешь за ним?
— Илья, ты ещё слишком молод и многого не понимаешь. Его обманули. Он уже жалеет, я уверена…
— Не жалеет он! Живёт там счастливо, а ты, как щенок, за ним бегаешь. Хватит, мам!
Но мать его не слушала. Она наводила справки, звонила отцу, писала письма, надеялась, унижалась.
Лишь через год отец вспомнил о сыне, он вместе с новой женой встретил его возле школы. С позволения матери в выходные направился в гости к отцу и его новой жене. Жили они в квартире многоэтажки, и квартира эта показалась Илье маленькой и не такой уютной, как у них. Он сравнивал, постоянно привычно пытаясь ответить себе на один вопрос – зачем отец ушел?
Новая жена отца чем-то походила на него самого. Тоже высокая, угловатая и не очень красивая. Не было в ней той мягкости, какая была у матери. Но в каждом её движении сквозила та замедленная ленивая женская грация, которая невольно подразумевает некую тайну.
Илюша как-то сразу понял отца.
– Костенька, ты предложишь нам чаю? – не повернув головы, просила Раиса Павловна.
И отец нарезал колбасу, накрывал стол, в то время как его жена просто сидела за столом, болтала с Ильей. А Илюша во все глаза смотрел на отца, сбивчиво отвечал на вопросы – он вообще был удивлен, видя, что отец движется по кухне довольно бойко, легко управляется с ножом, и выглядит по-другому – не таким важным, не таким самовлюблённым, но вполне активно-счастливым.
– Терпеть не могу готовить, а папа твой делает это виртуозно.
Илюша поглядывал на отца. Отец опускал глаза – дома на кухню заходил он только поесть, даже тарелку со стола за ним убирала мама.
Ребенка в доме не наблюдалось – дочь Раисы жила в последнее время с бабушкой за городом.
А мама Катя дома выспрашивала подробности. Как живут? Что в квартире? Как отец? О чем шла беседа? Илюша нервничал, рассказывать не хотел, мать обижалась, дулась и опять приставала с вопросами.
В конце концов Илюша стал забегать к отцу в тайне от матери. По-сыновьи ему было жаль мать, и он считал, что, скрывая эти визиты, он её бережет.
А с отцом общаться ему хотелось. И связано это было не столько с подрастанием, сколько как раз с тем, что отец стал другим.
– Илья, к нам зайдешь? Пельмени по дороге купи, и сметаны. Деньги-то есть?
Отец платил алименты, но и так совал Илье деньжат. Совсем немного, но бывало. Иногда делал он это с подсказки новой жены.
Когда Илюша приходил, они болтали на кухне. Раиса и отец дымили сигаретами, а Илье интересны были их воспоминания молодости, рассуждения о жизни. Оказалось, что он вообще ничего не знал об отце. Мать всегда считала его ребенком, которому многое знать ещё рано.
Прошло время, и Раиса начала заниматься с ним математикой. Была она в этом сильна. Илюша поднялся до «пятёрок», а потом и вовсе начал побеждать на математических олимпиадах.
Однажды отец сам позвонил и пришел к ним. Катя готовилась, была излишне суетлива и слишком притворно преувеличенно жизнерадостна. Она делала вид, что всё в жизни у неё хорошо, она счастлива и без него, намекала, что есть и у неё отношения.
А Илюша смотрел на мать, стыдился и жалел. И не потому, что у неё было всё плохо. Наоборот, у матери всё было вполне благополучно. Доходы с дачи возросли, ещё она устроилась в регистратору салона красоты, и теперь сама выглядела очень даже неплохо. Да и Илюша учился самостоятельно, хлопот особых не причинял, в школе его хвалили.
И всё равно мать было жаль. Зачем она так? Никак не может отпустить эту свою любовь жизни…
– Кать, Илью с нами отпустишь? Мы сначала в поселок, к матери её съездим, погостим. А оттуда – в Солнечное. Хотим детей с собой взять.
– Детей? – мать покосилась на Илью.
Илья знал об этих планах отца и поехать хотел, тем более, что никаких других планов на лето у него не было. Но он старательно изобразил удивление – мать так и не знала о его визитах к отцу.
Немного напрягало, что с ними ещё поедет малая – дочка Раисы была моложе его на два года, но её он готов был вытерпеть, лишь бы развеяться, уехать из пыльного города, от опеки заботливой мамочки.
– Да, детей. Раиса возьмёт свою дочку Настю, – ответил Костя.
– А я? Я могу поехать с вами? Ну… мы отдельно с Ильей жить будем. И пусть он там с вами гуляет, а я… – она поймала взгляд обоих и осеклась, поджала губы, – Хорошо… А деньги?
– Мы всё сами оплатим. Тем более, там у Раи друзья живут, платить за жильё практически и не придётся.
– Друзья? У неё есть друзья?
Образ стервы-разлучницы, нарисованный матерью, никак не предполагал у той наличие друзей. Но Илью она отпустила. Он готов был терпеть излишнюю суету сборов, тёплую пижаму в клеточку в чемодане, лишь бы уже не слышать:
– Зря… зря я тебя отпускаю. И зачем согласилась? Чему «эта» может научить? Будь осторожнее с ней, сынок. Ты с отцом будь. К ней не подходи…
Мать не знала, что с Раисой они уже друзья, не знала, что математические успехи его связаны с её стараниями.
Она ещё несколько дней вспоминала этот визит отца.
– А ты заметил, что похудел он, да? Ты заметил? А есть не стал у нас. А ты видел, как он на меня смотрел? Видел? – мать заглядывала в зеркало, поправляла прядь волос.
– Да, мам, смотрел. Ты очень хорошо выглядишь…, – и было это, вроде, правдой, но какой-то половинчатой.
Илья понимал – отец к матери абсолютно равнодушен.
Раиса сама была за рулём старого форда. До родных её краев, поселка под Верхнедолинском, собирались ехать на нём, а уж потом из Верхнедолинска – поездом в Солнечное.
Илья уже представлял, как прилипнет к нему девчонка. Наверняка, за этим его и берут – чтоб нянчился.
Они долго ехали по пыльным сухим дорогам Верхнедолинской области. Мама звонила каждые полчаса, и когда пропадала связь, Илья радовался.
Лето было жарким, очень хотелось на море. А Раиса, по всей видимости, наслаждалась видами родных мест.
– Вон там школа моя.
Старое трёхэтажное здание, крашенное зелёной краской. И это школа? Почему-то Илья никак не мог связать эти места с Раисой Павловной, казалось, что она – типичная горожанка.
Дом, в который они приехали, стоял фасадом к реке. Именно поэтому, наверное, фундамент его был настолько высок, что окна казались окнами второго этажа. У самого окна шныряли ласточки, грудастый конёк на крыше, большой просторный двор чуть сходящий полого к реке – добротный дом.
Встретила их во дворе пожилая женщина, обняла Раису, и Илью тоже обняла. Из дома выбежала русоволосая девчонка с короткой косичкой в нарядном сарафанчике, кинулась к матери, прильнула. И Илья с удивлением увидел, что ростом она выше его, хоть и видно было, что младше.
Взрослые занялись расположением их в комнатах, разговорами. В доме как-то уютно сочетались старые и новые вещи: глиняная резная печка и микроволновка, старинный комод и большой телевизор на нём, старый диван с резным деревянным изголовьем и брошенный ноутбук, машинка «Зингер» и современный оверлок.
Познакомить детей как-то забыли. Решили, что уж все обоим рассказали друг о друге и успокоились. Звали девочку Настя.
Взрослые вели скучные разговоры, Анастасия куда-то исчезла, а Илья, отзвонившись матери, пошёл осмотреться. Он заглянул в одну из комнат – на деревянном подоконнике, свесив ноги на улицу, сидела дочка Раисы. Она оглянулась, махнула ему рукой.
– Слабо прыгнуть? – спросила.
Илья выглянул за окно – ноги в белых сандалиях болтались высоко над землёй. Окно выходило на реку, под окном сразу пологий спуск, и высота такая, что Илья испугался, как бы не упала девчонка.
– Ты чего? Тут же высоко! Ноги сломать можно.
– Ноги? – она глянула на него и вдруг оттолкнулась руками и лихо прыгнула на траву.
Мелькнули красные трусы из-под короткого сарафанчика, но Настя приземлилась на ноги, не упала. Тут же встала, оглянулась.
– Слабо, да?
Илья сел на подоконник, посмотрел вниз. Было жутковато. С такой высоты он не прыгал никогда. Но если девчонка-малолетка прыгнула, как струсить?
Он успел подумать о том, что бы сказала мама, если бы увидела, а потом оттолкнулся и прыгнул. Больно упал на задницу, ударился так, что на секунду потемнело в глазах. Но поднялся, отряхивался, сжав зубы от боли, отвернувшись от девчонки, обиженный на неё.
– Ого! Айда купаться, – махнула она рукой и направилась к реке.
Илья посмотрел ей вслед, хотел отказаться, потому что не было у него плавок, да и купаться в незнакомых местах он не привык. Но она шла и шла по тропинке, не оглядываясь, и он отправился за ней, чуть прихрамывая.
А девчонка стянула сарафан, осталась в одних трусах и пошла в воду. Сделала несколько шагов, разгоняя руками зелёную тину, и поплыла. И Илья вдруг решился тоже. Девчонки его возраста уж ходят в купальниках, а эта – ещё совсем дитя. Значит можно не стесняться. Он стащил кеды, снял футболку, стянул штаны – остался в белых трусах. Мама очень любила именно белое бельё для сына.
Ноги кололо, он не привык ходить босиком, а когда ступил в реку, и вовсе испугался, замахал руками и выскочил назад – дно было противно-вязким, ноги скользили, утопали в холодной жиже. Да и вода была так холодна, что он покрылся куриной кожей.
Девчонка уплыла далеко, махала ему руками. Илье стало стыдно. Ну, раз она зашла, значит ничего страшного, значит и он сможет… И он ступил в эту жижу раз, два, оттолкнулся и поплыл. Тело охватило холодом, но вскоре к воде он привык. Вот только плыть до девочки так и не решился. Плавал он неплохо, но на глубине охватывал его страх.
Из воды он вышел первым. Смотрел, как лихо ныряла Анастасия, уходила под воду так надолго, что Илья начинал волноваться. «Выпендривается и пугает», – понял он.
Трусы его стали зелёными от речной тины, он уселся на джинсы, охватил колени руками, его ещё бил озноб. Никогда он не купался без полотенца.
Из воды вышла Настя, попрыгала на одной ноге, вытрясая воду из ушей, подошла к нему, села прямо на траву рядом, а потому и вовсе легла. Она совсем не дрожала, была расслаблена.
– Ладно, – сказала она, – Так и быть, прощаю. Ты не трус. Давай дружить. Зови меня Стаськой. Имя Настя я ненавижу.
Он оглянулся на неё удивлённо, даже дрожь прошла.
– Это за что это ты меня прощаешь?
– Как за что? За то, что папка твой на моей маме женился. А у меня, между прочим, отец есть.
– А я тут при чём? Между прочим у меня мать уж больше года ревёт. Твою разлучницей называет. Даже отпускать сейчас не хотела.
Стася после небольшой паузы как-то очень тихо произнесла:
– Дураки эти взрослые…
– Согласен, – кивнул Илья.
С речки они уже шли друзьями. А потом, и в поезде, и на море были «не разлей вода». Родители им были не нужны. Дети ныряли, собирали подводные ракушки, носились по крепостным развалинам, прятались за осыпанными выветренными стенами, сигали, обдираясь, в узкие колодцы, лазали по страшным полузасыпанным галереям, когда ездили на экскурсии.
Вечером играли в баскетбол в близлежащем лагере, в красно-золотом закатном свете возвращались в дом друзей, у которых остановились, ели то, что предлагали, а потом ещё долго хихикали, лёжа в постелях, и лишь с родительским окриком крепко засыпали.
Многочисленные платья и сарафаны, которые Стасе шила бабушка, так и остались в чемодане. Стаська не вылезала из шорт.
– Илья, ты мне, как брат. Здорово, что взяли тебя.
На обратном пути Стасю на промежуточной станции встретил и забрал погостить её отец. Она откровенно грустила – с новой женой отца, видимо, была не в ладах. Они переписывались с Ильёй, и вскоре он узнал, что погостила она недолго – затемпературила, в семье испугались за маленьких детей – быстренько отправили Стаську обратно к бабушке.
– Боже, как ты похудел! – восклицала мама, когда привез его отец.
А он, действительно, похудел, загорел, стал сильнее, ушла прежняя рыхлость. Стараясь не уступить Стаське в получении полного спектра впечатлений, он и правда вытянулся, всхуднул, накачал мышцы.
– Рассказывай, рассказывай. Как съездил, сынок? Тебя там кормили?
– Хорошо всё, мам…
– Наверное, только о девчонке своей заботилась, а ты сам себе был предоставлен… Я так и знала! Знала, что так будет. Не нужно было тебя отпускать!
И Илья понял, что позитива в рассказах его мать всё равно не услышит. Она уже убедила себя в обратном. Поэтому и рассказал всё поверхностно, без энтузиазма. У него уже был человечек, с которым ему общаться было куда интереснее – Стася.
– Я решила. Следующим летом с тобой сами поедем на море. Мы тоже можем себе это позволить. И отдохнём ничуть не хуже. Вот увидишь.
И мать обещание своё выполнила. Они поехали следующим летом на море. Эту поездку предваряла долгая подготовка. В поезде мать не разрешила ему спать на верхней полке, боялась, что упадёт, и никакие доводы не могли убедить её в обратном – наверх она полезла сама.
На море она не давала ему купаться более десяти минут, бегала по берегу с полотенцем, звала. Обтирать тоже бросалась сама, но он раздражённо отбирал у неё полотенце и, под бдительным материнским оком, обтирался.
Вечером она долго наглаживала свои вещи и вещи сына, красилась перед вечерней прогулкой. Илья откровенно скучал.
– Илья, ну, в чём дело? – видя хмурое лицо сына, возмущалась мама, – Тебе же понравилось в Солнечном в прошлом году.
– Я был не один…
– Ты и сейчас не один. Ты со мной. Неужто малолетняя дочка «этой» – тебе компания!
О том, что почти каждый день он пишет Стасе, матери Илья не говорил. Привык – об этом нельзя.
На третий день морского отдыха Илья подхватил какую-то ротовирусную инфекцию, пришлось ехать в больницу, сидеть в нудной очереди, периодически вскакивая, чтоб добежать до туалета, а потом направляться домой, потому что лучше Илье не становилось. Вместо четырнадцати положенных дней они отбыли на море всего пять, причём, два последних, не отходя от унитаза.
Интернет-общение Анастасии и Ильи не всегда было активным. Оно то прекращалось, то возобновлялось. Но в старших классах мать перевезла Анастасию в город.
Илья как раз закончил школу, поступил в университет на математический факультет. Мать гордилась, рассказывала всем, что сын её выдающийся математик, сам поступил на бюджетное место престижного вуза.
А Илья стал часто заглядывать к отцу. Вернее, к Стаське. Она осталась такой же, простой, спортивной и открытой. Вот только сейчас Илья её перерос, а она невероятно похорошела – светлорусые вьющиеся волосы, синие глаза и хитроватая улыбка. Стася была кандидатом в мастера спорта по лёгкой атлетике.
– Илья, представляешь, мне тут рассказали, – как-то завела разговор мать, – Оказывается «эта» папина зазноба привезла дочь. Да-да. Бедный отец. И так-то на сухом пайке, а теперь ещё и ребёнок чужой ему на шею.
– Почему ему? – непринужденно спросил Илья, делая вид, что ему это не слишком и интересно.
– А кому? Там то пицца, то пельмени из магазина. Только на него всё и свалится, на бедного… А я вот такой борщ сварила. Может в гости его позвать, как думаешь? Вы же давно не виделись…
– Не надо, мам, – Илья не мог сказать, что видит отца довольно часто, – Вдруг откажется, ты расстроишься…
– Я? Ничуть… Я ведь просто ради тебя…
Зимой Стася затянула Илью в бассейн, и теперь дважды в неделю в бассейн они ходили вместе. Илья уж понял – в Стаську он влюблён. Как-то в бассейне случайно сполз с неё верх купальника, оголилась девичья грудь, Стася быстро натянула лиф и, густо покраснев, посмотрела на Илью. Это на неё было так непохоже. Она всегда была смелая и немного безалаберная… И тогда он понял – он ей нравится тоже.
Он подтягивал её по математике, готовил к ЕГЭ вместе с Раисой. Илья уже не представлял себя без Анастасии, рисовал себе их совместное будущее.
Отец с Раисой тоже давно поняли, что отношения у детей «про любовь». Не препятствовали. Так значит так.
И тут, как гром средь ясного неба.
– Илья, мама с папой наши разводятся.
Илья уже порядком запутался в количестве мам и пап на их двоих и даже не понял сразу.
– Какие мама с папой?
– Какие какие… Моя Раечка и твой Костя.
– Как?
– А вот так. Я не знаю, что там у них случилось, но… В общем, не разговаривают, дуются, и Костя собирает вещи.
– И куда он?
– Понятия не имею.
На горизонте появилась третья жена отца. Она чем-то напоминала маму – кругленькая, мягкая, полная противоположность Раисы. С сыном он не объяснился, да и у Ильи не было никакого желания с ним разговаривать. Было как-то стыдно за отца.
А Раиса разболелась. Угодила в больницу. Имело ли эта её болезнь какое-то отношение к расставанию с отцом, Илья сомневался. Раиса сама говорила, что всплыли старые болячки, но возможно все свои переживания женщина тщательно скрывала.
Когда об этом расставании и болезни Раисы узнала Катя, она как-то встрепенулась, радостно засуетилась, и направилась в больницу – видимо, хотела разделить с Раей общее женское горе.
– Бедная, бедная Раечка!
Пришла с пирожками и фруктами, села перед жующей булочку Раисой, что-то объясняла, щебетала. Мол, вот подумала, что злиться им друг на друга не стоит, что может – даже дружить…
Раиса выжидательно поглядывала на собеседницу, не торопила, лениво жевала булку. А мать тараторила о том, какие подлецы мужчины, да и некоторые женщины, если подумать, не лучше…
Раиса послала её подальше. Это она могла. Дома мать лила слёзы, объясняя Илье, что хотела только хорошего. Говорила, что теперь эта женщина – её враг до конца дней.
А сын никак не мог понять – зачем вообще мать пошла к Раисе в больницу?
– Илья, давай пообещаем друг другу, – как-то предложила Стася, – Пообещаем, что никогда наши дети не будут страдать оттого, что мы разлюбили друг друга.
На выпускном Анастасии в школе он уже не притворялся старшим братом – все знали – это Стаськин парень. Он подарил цветы, поцеловал в щёку. Бабушка её утерла слезу. Анастасия в темно-бордовом платье, сшитом бабушкой, была невероятно хороша.
Папы Кости на выпускном не было.
Поступила Стаська в институт физкультуры и спорта. Раиса поправилась, но как-то сдала. Она, по-прежнему, привечала Илью.
А мама… Мама так и не знала о том, что у сына есть девушка. И когда однажды тёплым семейным вечером Илье совсем не захотелось уходить от Стаськи, потому что отношения их уж стали близкими, он позвонил матери и признался, что есть у него девушка.
– Илюша! Как ты мог нас не представить друг другу!
Представление состоялось осенью. Мать замучила Илью вопросами, утомила подготовкой. Она тащила с базара мясо, овощи и фрукты, изыскивала какую-то чудо-рыбу, пекла торт. Уже весь подъезд знал, что у Илюши появилась невеста, и скоро он её приведёт знакомить с матерью.
О том, что Стася – дочка Раисы, решили не говорить.
Теперь у Кати была новая цель – стать отличной свекровью. Они мило беседовали, мать заваливала вопросами, Стася отвечала правду.
– Мама с папой в разводе. Но с отцом общаюсь. Да, у него уже двое детей от второго брака. Мама? Мама работает в финансовой сфере. Живём вдвоём, за городом в посёлке есть бабушка.
Катя старалась изо всех сил – она хвалила сына, рассказывая те подробности, которые Стася уж давно знала куда лучше её. Он хмурил лоб и искоса поглядывал на Стасю. Вот как тут понять – вроде, мать старается. Но заметно было, как Стася с трудом терпит её общество.
Они вышли из подъезда, и Стася выдохнула.
– Видно понравилась тебе моя мамочка…, – шутил Илья.
– Она хорошая. Просто…, просто…
– Просто слишком хорошая, – дополнил Илья, и Стаська кивнула.
Однако, квартира Ильи и мамы была гораздо больше, чем квартира Раисы. Три комнаты, просторная кухня. А у Раисы – маленькая двушка, комнаты смежные. И вскоре Илья, с согласия мамы, ещё до заключения брака привез Стасю с вещами домой. Мать предупредил за пару дней, потому что предвидел невероятные охи, кои и случились.
Илья делал курсовики первокурсникам, подтягивал отстающих – тем и зарабатывал. А общительная Стаська нашла работу в кафе быстрого питания. Работала вечерами.
Стася прижилась быстро, всё ей пришлось по душе. И чрезмерные заботы матери не раздражали.
– Так, Катенька Сергеевна, сейчас Вы сядете и посуду помою я… Да-да, у меня производственный опыт уже, – и мать слушалась, будущая невестка ей определённо нравилась.
Если б не были они кардинально разными, можно было б сказать, что они подружились. Но Стаську интересовал спорт, туризм, книги – эти интересы не входили в круг интересов матери, поэтому, покрутившись на кухне, Стася улепётывала в их с Ильёй комнату.
Первое время мама Катя интеллигентно стучалась, заходила, сначала просто задавала вопрос, а потом садилась рядом, рассказывая о чём-то, по её мнению, увлекательном. Она вдавалась в воспоминания, рассказывала о своих знакомых, спрашивала Стасю о её планах.
Катя искренне считала, что две женщины в доме, если не заняты они делами, должны общаться постоянно. Раскрытая книга или включённый ноут не входили в число настоящих дел, из-за которых стоит оставить собеседника.
– Вы извините, Катенька Сергеевна. Мне вот учить надо…
– Да-да, конечно. Учиться надо… Вот у меня с подружкой в институте такой случай был…
Пришлось вмешаться Илье.
– Мам, пожалуйста, в нашу комнату не ходи. Мешаешь…
Катя, конечно, пообиделась, но вскоре привыкла. Нужно было привыкать к тому, что сыну интереснее с невестой, чем с матерью. Вот только разве будущая невестка уследит так, как уследит мать.
– Илюша, дай я тебе шарфик завяжу…
– Мама!
Время шло. На выходных Стася с Ильёй гуляли, ездили в парк или на спортивные игры Стаси, коих было множество, а оттуда – к Раисе Павловне.
– И когда ты меня познакомишь по своей мамой, Стася? – настаивала мама Катя.
Ребята переглядывались…
Из-за этой странной ситуации откладывали и откладывали они свадьбу. Квартиру снимать они не могли, оба ещё учились, и подработка выручала лишь по мелочам. Раиса помогала, мама Катя, естественно, тоже. Нужды особой они не чувствовали, но и лишних денег на свадебное торжество не было.
Гражданским браком они прожили полтора года, обоих это устраивало. Переживала лишь бабушка Стаси. И однажды, когда приехали они к ней, заговорила об этом с Ильёй. Ему стало совсем стыдно, и он тут же пообещал жениться.
– Мам, мы зарегистрируемся со Стасей. Подумали – с ребятами посидим, да и всё. Не нужно никакой свадьбы.
– Что ты! Как же отец? Ты не хочешь позвать его на свою свадьбу?
– Мам, да мы даже не общаемся почти – пару раз в год на Дни рождения.
– Ну, как же… Я так надеялась, что все мы соберёмся, что познакомимся…
Раисе Павловне было всё равно, но сказала, что в белом платье дочь видеть бы хотела. Да и бабушка… А насчёт знакомства – она вообще давно твердила, что мама Ильи должна знать правду.
И Илья решился. Стаси дома не было, мать копошилась на кухне, она бросила в кипящую воду вермишель и принялась тереть сыр.
– Мам, мне надо тебе кое-что сказать.
– Что? Говори, – рука по тёрке задвигалась куда медленней.
– Ты всё равно это узнаешь. В общем, – он запнулся…
– Стася ждёт ребёнка? – Катя обернулась, на лице – улыбка, – Я угадала?
– Что? А… нет-нет, мам. Мы… Мы пока не хотим. На какие шиши? Вот уж отучимся… Может ещё и в армию меня заберут… Это потом. Я о другом, – на лице матери он прочёл разочарование, она готова была стать бабушкой, – Мам, Стася – дочка Раисы Павловны.
Катя обернулась. Улыбка ещё блуждала на её лице, но постепенно лицо её менялось, глаза расширялись в ужасе.
– Какой? Какой Раисы…?
– Да. Папиной бывшей жены, Раисы.
– Нет. Ты… ты что-то путаешь. У неё же Анастасия – дочка.
– Стася и есть Анастасия – по паспорту.
– Разве она не Станислава?
– Нет…
Мать забыла про сыр, она включила воду, вода потоком лилась, а Катя просто стояла у раковины. Потом она обернулась и со злобой вдруг процедила:
– И кого ты в дом привёл? Зачем?
– Мам, ну, послушай… Ваши дела – это ваши дела, а мы со Стасей любим друг друга, ты же знаешь. И тебе она пришлась по душе, кажется…
– Она дочь этой… Дочь этой. Она, как змея, понимаешь? Влезла в наш дом, в нашу семью, чтоб её разрушить…
– Мам, ты бредишь? Что ты говоришь! – Илья почти кричал, но мать не слышала.
Она твердила и твердила то, что вбила себе в голову относительно Раисы, и всех тех, кто окружает её.
– Мам, ты же уже хорошо знаешь Стасю. Да и Раиса не монстр, как ты себе внушила. Она очень даже хорошая женщина. Мам!
– Чтоб ноги её не было тут! Слышишь! Ты никогда не женишься на дочке этой мерзавки. Никогда!
– Мам! Я же тоже уйду…
– Куда? К этим шалавам? В эту страшную семью? Её даже отец бросил! Не смог жить там…
– Мама! Эх, мама-мама…
Илья направился в комнату, начал собирать вещи. Катя опомнилась, принялась бегать вокруг сына, уговаривать бросить «эту девицу». Терпения Ильи лопнуло. Он больше не хотел это слушать – он ушёл, хлопнув дверью.
Шёл по весенней улице и представлял, как плачет мать сейчас одна в большой квартире. Ему жаль было её, но он уходил.
Они со Стасей стали жить у Раисы. А летом приболела бабушка, и Раиса, уладив на работе, ушла в длительный отпуск – уехала к матери.
Илья заходил домой ещё пару раз за оставленными вещами, старался делать это в отсутствие матери. Мать Илье не звонила. Через некоторое время позвонил он сам, но трубку бросил – мать опять настоятельно рекомендовала ему расстаться с «этим семейством».
– Илюша, ты как там? – вдруг уже в начале осени раздался звонок от матери, – Я подумала, зря я так. Наверное, и денег нет у вас.
– Есть, мам. Я на заочку перевёлся.
– Что?
– Всё нормально. Учусь и работаю.
– Илюша, Илья! Мальчик мой. Я так и знала, что эта семья сядет тебе на шею…
Мать была неисправима. Зато Раиса с матерью выставили материнский дом на продажу. В планах был переезд бабушки и покупка жилья молодожёнам – Стасе с Ильёй.
Илья с матерью общался, но теперь только по делам. Да и то – не часто. А ближе к Новому году мать позвонила Илье сама. Голос звонкий, радостный.
— Илюша, представляешь! У меня потрясающие новости! Папа вернулся ко мне, мы снова вместе. Всё как было раньше, сынок. Мы так рады, что всё наладилось, только тебя не хватает. Приходи к нам, побудь с нами. Мы с папой будем очень рады тебя видеть дома.
Илья слушал это в оцепенении. Как они могли так просто взять и перевернуть свою жизнь — и его вместе с ней? Отец, которого она столько лет не могла простить, вдруг вернулся, а она приняла его, будто ничего не произошло. Но почему она не может так же принять Стасю?
Зачем всё это было? Для чего?
Илья не пошёл к матери. Желания не было никакого. Он долго не общался ни с ней, ни с отцом.
Только спустя годы, когда у Ильи уже было двое сыновей, уговорила его Стаська навестить родителей. Илья собрал детей и решил показать их бабушке и дедушке.
В родительском доме всё было точно так же, как в его детстве.
Мать с трепетом ухаживала за отцом, волновалась о его здоровье, обмахивала его, суетилась. Отец казался постаревшим, медлительным, уставшим и словно поблекшим, пахло лекарствами.
Мать уделила внукам лишь немного времени, а затем вновь вернулась к своим заботам об отце. Всё, что её теперь волновало, — это его состояние.
О Стасе она даже не спросила.