«Горящая путёвка» оказалась важнее здоровья внучки: свекровь скрыла семейный диагноз
— Почему ты не сказала мне? — А ты бы поверил?
«Тань, а ты куда заначку свою переложила? Маме горящая путёвка в Париж подвернулась. На машину у тебя всё равно не хватает.»
Не разувшись, Костик бегал по квартире и шарил по тумбочкам и шкафам, но от ответа жены так и сел, где стоял.
— Нет там больше денег, Костя. Я их потратила.
Таня стояла в дверном проёме кухни с полотенцем в руках. Её неизменно аккуратный пучок сегодня растрепался, а под глазами залегли тени, которые не могла скрыть даже тональная основа.
— В каком смысле потратила? — Костик поднялся с корточек и взъерошил волосы. — На что потратила? Ты же три года копила!
— На что нужно было, на то и потратила, — Танин голос звучал устало, но твёрдо.
Костик в два шага оказался рядом. От него пахло улицей и нетерпением.
— Это наши общие деньги! Как ты могла без спроса?
Таня вскинула подбородок:
— Без спроса? А ты у меня спрашивал, когда отдал все наши сбережения Вадику на его «бизнес»? Тот самый, который прогорел через два месяца?
Костик отмахнулся:
— Это было давно. И вообще это другое.
— Ты же знаешь, мама с детства мечтала увидеть Париж. Ей уже 60. Сколько можно откладывать? А на твою машину мы потом накопим.
— Потом, потом, — эхом отозвалась Таня. — Всё потом. И машина, и ремонт в детской, и отпуск, на который мы три года никуда не выезжали. Зато твоя мама исколесила полстраны. И теперь ей Париж подавай.
Звонок телефона прервал их перепалку. «Аватарка: мама» высветилась на экране.
— Костенька, ты узнал про деньги? — голос Аллы Борисовны звучал требовательно даже через динамик.
— Мам, не сейчас, — попытался отмахнуться Костик.
Но мать не унималась:
— Как это не сейчас? Мне завтра нужно вносить предоплату! Чемоданы уже собраны. Или твоя Танька опять всё на тряпки спустила? Я всегда говорила, что она транжира!
Таня скривилась, словно от зубной боли. Такие разговоры повторялись регулярно последние десять лет их брака.
— Мам, я перезвоню, — Костик сбросил вызов и повернулся к жене. — Ну и куда делись деньги?
— Папа, ты кричишь, — тихий голосок дочери заставил обоих вздрогнуть.
Лиза стояла в коридоре, прижимая к груди потрёпанного любимого зайца.
— Почему ты всегда кричишь на маму?
Костик осёкся, виновато потупился:
— Я не кричу, зайка. Мы просто разговариваем.
— Неправда! — восьмилетняя Лиза была неумолима в своих оценках. — Ты кричишь, а потом бабушка приезжает и тоже кричит на маму, а мама потом плачет в ванной.
Таня шагнула к дочери, обняла её за плечи:
— Иди в комнату, солнышко. Мы с папой сейчас договорим и придём к тебе.
— Вы всегда так говорите, — вздохнула Лиза совсем по-взрослому, но послушно ушла.
Эти детские слова повисли в воздухе, и Костик впервые почувствовал укол совести. Но тут же мысли о матери, её не сбывшейся мечте и горящей путёвке вытеснили всё остальное.
— Таня, ты не понимаешь. Это может быть последний шанс для мамы.
— Костя, — Таня устало опёрлась о стену. — Я больше не могу. Хватит. Нашим приоритетом должна быть наша семья. Ты, я и Лиза. Не твоя мама, не мои родители, а наша дочь.
— Причём тут Лиза? — раздражённо бросил Костик. — Естественно, она важнее всех. Но это же всего лишь деньги! Мама только раз просит.
Таня горько усмехнулась:
— Только раз? За последний год твоя мать «только раз» просила на новую шубу, «только раз» на ремонт дачи и «только раз» на лечение в санатории. И каждый раз это были наши деньги, Костя. Деньги, которые предназначались Лизе.
Вечером на пороге появилась Алла Борисовна. Без звонка, без предупреждения, просто позвонила в дверь и вошла с видом полноправной хозяйки.
— Я решила сама во всём разобраться, — заявила она, снимая пальто.
Лиза, увидев бабушку, тихо юркнула в свою комнату. Таня сжала зубы, пытаясь сдержать раздражение.
— Мама, мы сами разберёмся, — попытался возразить Костик.
Но Алла Борисовна уже прошествовала на кухню и включила чайник.
— С каких пор деньги в семье стали проблемой? В наше время жёны отдавали всю зарплату мужьям, и никто не жаловался.
Таня почувствовала, как внутри поднимается волна гнева, но глубоко вздохнула, досчитала до пяти и произнесла спокойно:
— Алла Борисовна, с уважением к вам, это наша семья и наши деньги. Я же вас не спрашиваю, куда вы тратите свою пенсию.
Костик скривился, будто от зубной боли. Он ненавидел эти перепалки между матерью и женой, каждый раз надеясь, что они как-нибудь сами разрешатся.
— А что с Лизой? Почему она не выходит поздороваться с бабушкой? — Алла Борисовна поджала губу. — Совсем сбаловали девочку.
— Она неважно себя чувствует, — коротко ответила Таня.
— Опять придумываешь, — фыркнула свекровь. — В её возрасте я пешком пять километров в школу ходила. И ничего.
— У неё анемия, — резко оборвала Таня. — Уже третий приступ за месяц. Сегодня в школе чуть в обморок не упала.
— Анемия? — насторожилась вдруг Алла Борисовна.
— Мы обследуемся, — буркнул Костик. Он впервые слышал о проблемах дочери. — Наверное, просто авитаминоз.
Алла Борисовна побледнела и как-то вдруг осела на стуле.
— Какие ещё симптомы?
Таня подозрительно посмотрела на свекровь:
— Слабость, бледность, утомляемость. Почему вы спрашиваете?
Алла Борисовна махнула рукой:
— Просто интересуюсь. Заварите мне чай.
Но что-то в её голосе заставило Таню насторожиться.
После ухода свекрови Костик молча сидел на кухне, крутя в руках пустую чашку. Что-то надломилось в его привычной картине мира. Он не мог понять, почему мать так отреагировала на новости о Лизеном здоровье.
— Ты куда потратила деньги, Таня? — спросил он тихо, без прежней агрессии.
Таня достала из ящика стола папку и положила перед мужем.
— На генетическое обследование. В клинику. В самую подробную диагностику, какую только смогла найти. Как оказалось, очень дорогую.
Костик открыл папку, вчитываясь в медицинские термины. С каждой строчкой его лицо становилось всё белее.
— Но почему… почему ты мне не сказала?
— А ты бы согласился потратить деньги на обследование? — горько усмехнулась Таня. — Или снова сказал бы, что я паникёрша, что Алиска симулирует, чтобы не ходить в школу и не делать уроки?
Костик вспомнил, как отмахивался от Таниных тревог по поводу дочери, как раздражался, когда жена возила Лизку по врачам. Стыд обжёг его изнутри.
— Диагноз ещё не подтверждён, но предварительные анализы показывают генетическую предрасположенность к апластической анемии, — Таня говорила сухо, по-деловитому, словно зачитывала отчёт. — Это редкое наследственное заболевание, часто передаётся по мужской линии.
Костик сидел оглушённый. В его голове всплыли обрывки воспоминаний: двоюродный брат, умерший в детстве от какой-то болезни крови, дядя, который «сгорел» за несколько месяцев…
— Нужно более глубокое обследование. И возможно, лечение за границей, — продолжала Таня. — Поэтому я не просто потратила нашу заначку, а ещё и кредит взяла. Надеюсь, ты не против, что я использовала твою машину как залог.
В этот момент зазвонил телефон. На экране высветилась «мама».
— Костенька… — голос Аллы Борисовны звучал непривычно тихо. — Нам нужно поговорить. О Лизе. И о нашей семейной истории.
— Что ты имеешь в виду? — Костик почувствовал, как холодеет спина.
— Апластическая анемия… — с трудом выговорила мать. — Это… это по нашей линии. Твой дядя Толя, помнишь? И двоюродный брат…
— Ты знала? — ошеломлённо прошептал Костик. — Всё это время знала и молчала?
— Я надеялась, что это минует Лизу, — всхлипнула Алла Борисовна. — Не хотела, чтобы вы волновались.
Костик нажал на отбой и обвёл взглядом кухню: жёлтые занавески, которые Таня сшила сама, детские рисунки на холодильнике, трещину на кафеле, которую всё никак не доходили руки заделать — их маленький мир, который он так легкомысленно подвергал испытаниям.
— Она знала, — произнёс он онемевшими губами. — Моя мать знала о наследственном заболевании и не сказала нам. Даже когда мы планировали ребёнка.
Таня не выглядела удивлённой:
— Я догадывалась. Слишком много совпадений в семейной истории болезни.
— Почему ты не сказала мне?
— А ты бы поверил? — Таня покачала головой. — Ты никогда не веришь мне, когда речь идёт о твоей матери.
В дверях появилась Лиза в пижаме с единорогами, с книжкой подмышкой.
— Папа, почитаешь мне перед сном? Ты обещал ещё вчера.
Костик посмотрел на дочь — бледную, худую, так похожую на него самого — и вдруг увидел в ней все поколения своих предков, передавших ей этот страшный генетический код.
— Конечно, зайка. Иди, я сейчас приду.
Когда Лиза ушла, он повернулся к Тане:
— Что нам делать?
— Мне нужно 800 тысяч на полное обследование. Ещё около миллиона на лечение, если диагноз подтвердится.
— Я продам машину, — Костик решительно кивнул. — И коллекцию монет. Это даст нам 500.
Таня смотрела на мужа, словно видела его впервые. Этот человек, одержимый материнским одобрением, вдруг превращался в того Костика, которого она когда-то любила.
— Знаешь… — Таня достала из кармана сложенный вчетверо лист. — Я вчера отнесла заявление на развод. Думала, так будет лучше для всех.
Костик побледнел ещё сильнее, если это было возможно.
— И что теперь?
— Не знаю, — честно ответила Таня. — Не уверена, что смогу снова начать тебе доверять. Но и не уверена, что хочу разрушить семью.
Из детской донёсся голос Лизы:
— Мам, пап, идите скорее! Тут звезда падает!
Они переглянулись и одновременно двинулись к дочери. У двери детской Костик осторожно коснулся Таниной руки.
— Я всё исправлю. Обещаю.
Таня не ответила, но и руки не отняла. Иногда молчание значит больше слов — особенно когда за дверью вас ждёт ваш ребёнок, который верит, что мама и папа могут всё на свете. Даже починить то, что казалось безнадёжно сломанным.