Родила двойню — и отказалась от одной из дочек. Только через годы Светлана узнала, кто спас её дочь
Бабушка, а у меня есть мама?
Светлана очень расстроилась, когда узнала, что у нее будет ребенок, поскольку беременность не входила в ее планы. В семье подрастал трехлетний сын, и, хотя Андрей, ее муж, давно говорил, что неплохо бы подарить ему сестренку, Света была категорически против.
Она только-только вышла на работу, почувствовала вкус свободы. Декрет, крики, усталость, бессонные ночи и полная зависимость от ребенка стали забываться. И что теперь? Все сначала?
Однако, тест мужу она все-таки показала. Надеялась, что уговорит его решить проблему кардинально, отложить появление второго ребенка на какое-то время.
Но Андрей взорвался такой радостью, что говорить о чем-то подобном не имело смысла.
– Светик, как же здорово! Если родится девочка, у нас будет полный комплект: сын и дочка!
Он подхватил жену на руки и закружил по кухне. Сын бегал вокруг и смеялся, подражая отцу. Светлана тоже смеялась – автоматически. Внутри у нее все кричало:
– Не хочу!
***
Когда, спустя время, она пришла на УЗИ, врач долго водил датчиком по животу, что-то записывал. Потом улыбнулся:
– А у вас двойня. Девочки. Развиваются хорошо.
Светлана застыла.
– Это точно?
– Абсолютно! Я вас поздравляю.
Она вышла из кабинета с ватными ногами. Андрей ждал в машине.
Светлана села рядом, натянуто улыбнулась:
– Девочка.
Андрей просиял.
– Доченька! Я так и знал!
Светлана молчала. В ее голове рисовалась жуткая картина: двое грудных детей и маленький сын, муж в вечных командировках, помощи – никакой. С одной она бы еще справилась. Но с двумя…
Светлане стало себя жалко. Заранее…
С каждым днем она чувствовала, как внутренне отдаляется от одной из девочек, воспринимает ее как тень…
Роды начались на два дня раньше срока. Андрей был в командировке, связь ловила плохо.
В роддом Светлана поехала одна и с твердым решением.
***
Все прошло быстро.
– Поздравляю, мамочка, – улыбнулся врач, – прелестные девочки, здоровенькие. Хотите взглянуть?
Светлана отвернулась и тихо произнесла:
– Я хочу отказаться…
Врач вытаращил глаза:
– От обеих?
– От одной, – Светлана даже не повернулась, ‒ на вторую оформляйте отказ.
– Вы хоть посмотрите на них, – врач подумал, что сердце женщины дрогнет, когда она увидит дочерей, – какую именно вы хотите оставить себе?
Не сработало…
– Мне все равно, – бросила Светлана ледяным тоном, – какая разница? Они же одинаковые…
***
Домой она вернулась с одним ребенком. Как положено.
Девочку назвали Алиной. Так захотел Андрей. Светлане больше нравилось имя Мария, но она не стала спорить. Алина, так Алина.
***
Несколько дней прошли в радостной эйфории, восторгах, поздравлениях по поводу рождения дочери, а потом начались будни.
Светлана с головой погрузилась в семейные заботы и вскоре перестала думать о том, что натворила.
Уверена была: никто ничего не узнает. А большего ей и не нужно.
Она забыла, что в том самом роддоме давным-давно работает дальняя родственница ее матери…
***
Татьяна была санитаркой. Таких, как она, уважали: молчаливая, расторопная, внимательная к чужой боли. Очень добрая.
Тем утром, когда она убирала в ординаторской, одна из акушерок обронила вполголоса:
– У нас опять отказник. Женщина родила двойню и тут же отказалась от одного ребенка.
– Пьяница? – спросила пожилая нянечка, наливая себе чай.
– Да нет, вроде. Муж есть, сын. Сказала, что сразу двоих они не потянут. Ни слезинки не проронила. Холодная такая…
Татьяна пропустила бы все это мимо ушей: за столько лет она и не такое видела, но вдруг услышала фамилию той женщины.
– Где документы Светланы Буровой? – в ординаторскую заглянула старшая медсестра, – не могу найти.
– Начмед забрала, – ответила нянечка.
– Прекрасно! – дверь закрылась.
– Так ее фамилия Буровая? Светлана Николаевна?? – спросила Татьяна не своим голосом.
– Что, знакомая? – акушерка внимательно посмотрела на санитарку, – ты это, держи язык за зубами…
– Да-да, я понимаю, – кивнула Татьяна и вышла из ординаторской.
***
Вышла и, почувствовав, как подкашиваются ноги, прислонилась к стене.
Она знала эту семью!
Светлана – дочь ее троюродной сестры Людмилы. Они не были особенно близки, но от случая к случаю общались. Поэтому Таня тут же позвонила Людмиле.
– Люд, сядь. У меня к тебе разговор.
– Что-то со Светой? – Людмила прекрасно знала, где работает Татьяна.
– Она родила двойню. Девочек… И… она…
– Ну же, говори, не тяни!
– Она отказалась от одного ребенка…
Молчание в трубке было долгим.
– Таня, ты уверена?
– Абсолютно. Света сказала, что ей достаточно одной дочери. Вторая девочка пока в больнице, через несколько дней ею займется опека. Дальше – дом ребенка…
Людмила бросила трубку. Не помнила, как доехала до роддома.
Пришла к заведующей, представилась и сказала:
– Я бабушка отказной девочки из двойни. Пожалуйста, позвольте мне ее забрать…
***
Служба опеки включилась сразу: заявление, паспорт, объяснение ситуации.
Людмила собрала необходимые документы, и ей пошли навстречу…
До момента, когда она должна была забирать внучку, оставалось два дня.
***
Людмила всегда старалась быть честной.
Тогда, шестнадцать лет назад, когда муж просто исчез, собрав вещи за один вечер, она долго не могла понять, что произошло. Ни записки, ни звонка.
Люди шептались: мол, муж узнал про ее «роман».
А никакого романа не было. Была дружба с коллегой, пара несвоевременных разговоров и чужое предположение, которое быстро превратилась в сплетню.
Николай не стал разбираться. Он просто уехал.
Их дочери Светлане тогда было четырнадцать.
– Ты разрушила нашу семью, – кричала она в лицо Людмиле, – это ты его выгнала! Я не хочу тебя больше видеть!
С тех пор между ними испортились, если не сказать хуже. Когда Светлане исполнилось 18, она ушла из дома.
Не появлялась, не звонила. Считала мать виноватой в том, что ее жизнь пошла не так, как она хотела.
Людмила не оправдывалась. Не бегала за ней, не пыталась что-то доказывать. Она ждала.
Ждала, когда дочь повзрослеет, поймет, простит…
С мужем они не разводились и со временем стали общаться.
Раз в полгода он звонил, интересовался как дела. И, хотя у него была другая жизнь, в этих редких разговорах чувствовалась забота. Да, они больше не были вместе, но и чужими не стали.
Когда Таня рассказала о том, что сделала Светлана, Людмила почувствовала, как в груди что-то оборвалось.
Равнодушие дочери к ней, было понятно. Но отказаться от собственного ребенка?!
Сердце не могло этого принять, хотя мозг кричал:
– Не вмешивайся! Она и так тебя ненавидит!
Однако Людмила не могла остаться в стороне и тоже отказаться от родной кровиночки.
Разговаривать с дочерью не имело смысла: Светлана ее даже на порог не пустит, тем более – не станет слушать…
А как она отреагирует, трудно представить.
Да и как они с внучкой будут жить с ней в одном городе?
И тогда Людмила набрала номер, который помнила наизусть.
– Алло?
– Привет, – ответил Николай.
– Не спишь?
– Нет.
– Хочу тебе сообщить…
И Людмила рассказала мужу о том, что произошло. Поделилась опасениями.
– Ты все правильно сделала, – твердо сказал Николай, – я бы тоже так поступил.
В этот момент Людмила впервые за много лет почувствовала, что она не одна.
– Может, переедете ко мне? ‒ неожиданно предложил Николай, ‒ тут хорошо, спокойно. Места хватит. Я все подготовлю.
– Ты серьезно?
– Конечно.
– Но мы с тобой не виделись лет десять.
– И что? Мы женаты до сих пор, – мягко напомнил он.
Она закрыла глаза и впервые за много лет разрешила себе представить другую жизнь.
Там, где не нужно каждый день доказывать, что ты ни в чем не виновата. Там, где никто не смотрит на тебя с ненавистью. Там, где ребенок просыпается утром и улыбается просто так, потому что счастлив.
– Хорошо, – уверенно ответила она, – мы приедем…
Было холодно. Николай стоял на перроне с термосом в руках. Как всегда: пунктуальный, сдержанный, надежный.
Она вышла из вагона с Машей на руках.
– Багаж в купе? – спросил Николай, протягивая ей горячий чай.
Людмила кивнула.
Он вынес сумки. Навьючил их на себя и, как само собой разумеющееся, бросил:
– Домой?
***
Его дом, окруженный поредевшим садом, стоял на окраине поселка.
Внутри – тепло, просторно и тихо.
Все готово: детская кроватка, подогреватель для бутылочек, новое белье.
– Ждал…, – она не спросила, просто констатировала факт.
– Разумеется, – улыбнулся он.
Людмила не ответила. Поставила сумку, положила спящую внучку на диван и прошла на кухню. Он – за ней. Спокойно, не торопясь.
– Как ты назвала нашу внучку? – тихо спросил Николай.
– Маша, – Людмила с нежностью улыбнулась, – Машенька…
Они сидели напротив и молча пили чай.
– Думаешь, Света узнает? спросил он.
– Не знаю. Скорее всего… когда-нибудь.
– Ты все правильно сделала. Если бы не ты, Машенька могла потеряться навсегда.
– Она не потеряется, – твердо сказала Людмила. – Теперь у нее есть я. И ты…
Николай ничего не сказал. Только протянул руку и сжал ее пальцы.
И в этом жесте было все: прощение, поддержка и начало чего-то нового.
***
Светлана жила в новом ритме. Алина росла спокойной, сын ревновал и требовал внимания, а Андрей наслаждался ролью отца семейства.
Часто вспоминал, как ждал сына, потом доченьку, как волновался за Светлану, когда ей пришлось одной ехать в роддом.
Светлана его воспоминаний не поддерживала. Она не любила говорить о том времени. Будто хотела стереть его из памяти.
Она стала замкнутой, раздражительной. Не от усталости, а от напряжения, которое буквально гудело у нее под кожей.
Иногда Света просыпалась в холодном поту. Видела во сне две крохотные ручонки, тянущиеся к ней, слышала два крика. И проваливалась в пустоту…
Встав с постели, Светлана забывала свой сон и погружалась в дневные заботы.
***
Однажды в торговом центре она услышала свою фамилию. Две женщины говорили о ее матери!
– Ты не знала? – довольно громко удивлялась одна, – Людка Бурова к мужику своему поехала! Представляешь! Говорят, с грудным ребенком! Усыновила вроде как.
– Да ты что?! В их-то возрасте!
– Вот уж не думала, что Николай окажется таким тюхой и простит эту вертихвостку! Видать, дитем подкупила… Говорят, отказной…
Светлана дальше не стала слушать. Побежала к выходу. И, вдруг остановилась, как вкопанная. Почувствовала, как подкашиваются ноги, как дрожат руки, как замирает мир вокруг, исчезают звуки, а в голове гремит: она ее забрала!
Как она посмела?!
Светлана стояла как потерянная, держа в руках детскую шапочку.
Сердце стучало в висках.
– Может, это не про нее? – мелькнула робкая мысль.
Ребенок… в роддоме… забрала… Людка Бурова…
Нет. Это она! Ее мать!
***
Весь вечер она ходила по квартире, как загнанный зверь. Качала Алину, гладила сына по голове, расставляла тарелки по местам, но думала только об одном.
Мать… забрала… Неужели?
На следующий день Светлана позвонила Татьяне. Впервые за много лет.
– Привет. Это я. Света.
– Привет, – Татьяна сразу напряглась.
– Ты ведь работаешь в роддоме?
– Да.
– Скажи, а как ты узнала, что я отказалась от ребенка?
Пауза на том конце была долгой.
– Я просто услышала твою фамилию. Не могла поверить. И, конечно, позвонила Людмиле.
Светлана молчала. Наконец, спросила:
– Она забрала девочку, да?
– Забрала. И уехала с ней. К нему.
Светлана села прямо на пол посреди кухни. Дочка в манеже заплакала, но она не слышала.
Все, что она когда-то выбрала забыть, теперь смотрело на нее в полный рост.
***
Ночью Светлана не сомкнула глаз. Рядом посапывала Алина. На кухне тикали старые часы, а она без конца гоняла в голове одни и те же мысли:
«Если узнала Таня, вполне возможно, что знает кто-то еще.
И главное – знает ли Андрей? Непохоже… Он же совсем не умеет притворяться».
Она глянула на мужа. Тот мирно спал. Дышал ровно, глубоко. Улыбался во сне.
Светлана встала, пошла на кухню, включила свет. Налила воды. Сделала глоток…
Как ему сказать? Как?
Сказать, что она в одиночку решила: им хватит одной девочки?
Он этого не примет. Не поймет… Не простит.
Рассказать, что твоя мать, с которой ты не разговариваешь десять лет, забрала ребенка и растит его сама? И даже не призналась в этом?
Света прижалась лбом к дверце холодильника.
– Нельзя, – прошептала она – ничего этого говорить нельзя. Пусть все идет, как идет…
***
И время шло.
Светлана по-прежнему хранила молчание.
Каждый день проживала, словно ходила по минному полю. Андрей ничего не замечал. Только удивлялся:
– Ты какая-то… другая. Устала?
– Нет, все нормально.
***
На самом деле, все было далеко от нормальности.
Светлана методично разрушалась изнутри.
Она почти не ела. Засыпала под утро. Резко дергала дочь за руки, если та начинала плакать. Могла сорваться на Артема из-за игрушек.
А Потом, понимая, что не справляется с собой, ревела в ванной, пряча лицо в мокрое полотенце.
Она ненавидела мать. Буквально! Всеми фибрами своей души!
– Как ты могла? – разговаривала она с ней мысленно.
– Ты же знала, что я не хочу этого ребёнка.
– Ты знала, что мне тяжело.
– Ты знала, что мне будет СТЫДНО!
– И ты не позвонила! Ни разу! Не объяснилась! Просто взяла — и уехала…
А еще все чаще в голове Светланы возникал образ: где-то там, далеко, живет девочка. Маленькая. Живет не в интернате, не в чужом доме. С бабушкой.
И чем больше Светлана пыталась выбросить эту картинку из головы, тем яснее понимала: прошлого – не изменить. Не спрятать. Оно будет дышать рядом. Пока не вырвется наружу…
Просто сейчас – еще не время. Сейчас нужно молчать. Пока не начнет говорить кто-то другой…
***
А у Людмилы с Машенькой все было замечательно.
Николай окружил их такой заботой, о которой можно было только мечтать.
Маша была очень спокойной: мало плакала, много спала. Будто знала: ее здесь любят. И ей ничего не угрожает.
Людмила не помнила, когда в последний раз чувствовала себя такой счастливой.
Здесь, среди кастрюль, пустышек и пеленок, она наконец дышала свободно.
Николай больше молчал. Так было всегда. Тогда, много лет назад, он тоже ушел без объяснений.
Людмила сначала надеялась, что он успокоится и вернется, потом злилась, потом перестала ждать.
А он, как оказалось, все это время жил один. Не из гордости. Из чувства вины. Не мог простить себя за то, что ушел, что поверил чужим словам, а не женщине, с которой прожил полжизни.
Со Светланой он перестал общаться сам. Поначалу пробовал звонить, писал поздравления на дни рождения, получал короткие: «Спасибо». А потом – вообще ничего. Светлана сделала выбор: вычеркнула обоих родителей из своей жизни.
Николай не стал спорить, принял ее решение. Не настаивал на общении. Просто жил. И ждал. Надеялся, что когда-нибудь все наладится.
И вот теперь в его доме снова слышны шаги. Детские звуки. Маленькие носочки на батарее. Кроватка с желтым пледом, старый резиновый заяц, с которым когда-то играла Света.
Все возвращалось на круги своя.
***
Иногда, когда Маша засыпала, они с Людмилой сидели на веранде. Пили чай в тишине.
Ничего не выясняли. Ни в чем друг друга не упрекали. Просто были рядом.
– Смешно, – сказал он однажды, ‒я даже не знаю, как теперь тебя называть. Жена? Бабушка?
– Люда, – ответила она, – называй меня по имени.
– Людмила и Мария, – повторил Николай, смакуя каждое слово, – хорошо…
Она улыбнулась.
И в этой улыбке было все: прощение, благодарность и надежда…
***
Прошли годы…
Артем, сын Светланы, стал школьником, Алина – бойкой, смышленой девочкой. Она тоже готовилась стать ученицей.
Светлана и Андрей жили как будто счастливо. В их доме было все, что нужно: порядок, стабильность, совместные поездки, разговоры за ужином.
Только в глазах Светланы постоянно жила усталость. Не физическая. Душевная. Глубокая.
Она почти не смотрела на дочь. Не обнимала ее просто так. И почему-то всегда вздрагивала, если слышала чужой детский смех.
Андрей чувствовал: с женой что-то не так. Она почти все время была задумчивой, рассеянной, говорила невпопад.
Но ссор не устраивала. Не плакала. Не жаловалась. Просто жила, будто за стеклом.
Андрей давно прекратил попытки пробиться сквозь это стекло. Он просто оставил жену в покое. Так было проще…
***
А в маленьком поселке за тысячу километров жила девочка Маша. Тоже росла. Тоже собиралась в первый класс.
Она была тихая, вдумчивая, внимательная. Любила рисовать, лепить, читать с дедушкой сказки и слушать бабушкины песни.
Маша никогда не спрашивала про маму. Но однажды, укладываясь спать, прошептала:
– Бабушка, а у меня есть мама?
Людмила на секунду замерла, но быстро нашлась и ласково ответила:
– Конечно, есть, девочка моя. Просто она далеко. Но она тебя очень любит. И однажды обязательно приедет. Я точно знаю.
И Маша успокоилась. Любви бабушки и дедушки ей вполне хватало.
***
Весна началась внезапно. И точно так же внезапно Людмила ушла в иной мир.
Во сне. Без жалоб, без предупреждений. Просто не проснулась…
Николай позвонил дочери. Его голос дрожал:
– Света… Мама умерла.
– Поняла… Я приеду.
***
Светлана сообщила печальную новость Андрею. Просто, без эмоций:
– Мама умерла. Надо ехать.
Он ничего не ответил. Только обнял.
Поехали они вместе.
***
Дорога казалась бесконечной. Внутри у Светланы все горело.
Она знала, что приближается к пропасти. К правде. К расплате. Ей нечем было оправдываться. Не на что надеяться.
И она была даже рада этому: устала жить во лжи…
***
Они вошли в дом. Было тихо. Из кухни доносился запах травяного чая и чего-то сладкого.
И вдруг, Светлана увидела девочку…
Она сидела на полу и играла с куклой…
И Светлане вдруг стало нечем дышать.
Она, конечно, знала, что ее вторая дочь здесь. Но как-то не думала, что у нее… глаза Алины. Манера сидеть, как у Артема. Родинка на подбородке – такая же, как у нее самой….
Девочка подняла глаза. Увидела гостью.
И вдруг, сорвалась с места, подбежала и, подняв голову, спросила:
– Ты моя мама?
Светлана не ответила. Не смогла… Все внутри сломалось.
Вперед вышел Андрей. Он смотрел на девочку как на чудо. Казалось, что перед ним сидит его дочь Алина! Как такое возможно?
И тут он все понял… Его мать и тетушка были близнецами…
– Да, – осторожно ответил он вместо Светланы. – Это – твоя мама.
Он присел рядом.
– А я – твой папа. Мы приехали за тобой.
Маша немного отодвинулась:
– Без дедушки я никуда не поеду, – твердо сказала она. – Мы с ним теперь вдвоем.
Светлана опустилась прямо на пол. Сил у нее не осталось.
Впервые за много лет она не играла роль, не пряталась, не притворялась.
– Как тебя зовут? – спросила шепотом.
– Маша, – так же тихо ответила девочка.
Услышав имя, которым когда-то она хотела назвать дочь, Светлана беззвучно заплакала. Слезы ручьем стекали по ее лицу…
Маша провела ладошкой по ее щеке, вытирая слезинки:
– Не плачь. Мне тоже жалко бабушку, но она велела не плакать, когда ее не станет, – очень серьезно проговорила Маша, – она тебе письмо написала. Сказала, что ты скоро приедешь и я должна тебе его отдать…она, убежала в комнату. Вернулась и протянула Светлане запечатанный конверт.
Светлана взяла его дрожащими руками. Ей даже показалось, что оно теплое…
Светланка, девочка моя. Не знаю, простишь ли ты меня. Я ведь не забирала у тебя дочь. Я возвращала ее тебе. Не могла поступить иначе…
Понимала: ты не готова… Испугалась… Но я всегда знала: ты у меня сильная, настоящая. Приедешь и все исправишь.
Когда вы встретитесь с Машей, просто посмотри ей в глаза. Ты увидишь в них столько любви! Я ведь ничего ей не сказала. И маму мы ждали вместе.
Теперь она – твоя. Береги нашу девочку!
Андрей… Он добрый. Он поймет. И простит. Только расскажи ему правду. И живи спокойно.
Я ухожу с радостью. Потому что теперь вы вместе. Береги папу. Он любит тебя всем сердцем.
Прощай. Будьте счастливы.
Мама.
***
Пока Светлана читала письмо, ее лицо стало мокрым от слез. Она не обращала на них внимания. Просто смотрела на Машу. Словно только сейчас увидела ее по-настоящему.
Потом протянула руки, обняла и крепко прижала к груди.
Голос срывался, но она все-таки произнесла:
– Доченька моя… Не волнуйся… Дедушка поедет с нами.
Маша кивнула и заглянула ей в лицо — внимательно, серьезно, как взрослая.
‒ Тебе это бабуля написала?
Светлана кивнула, не доверяя голосу.
– Да. Так хотела моя мама…