Что делать, если твоя сестра с криминальным прошлым поселилась в твоей однушке с мужем?
Папочка, прости меня!
-Не прощу ни того, ни другую! — сказал отец.
-Вить… ну она влюбилась! Ты её тоже пойми.
-Влюбилась? В старика?
-Да ну какой он старик! Он же твой ровесник! Чем он там занимается, в Болгарии своей?
-Волнуешься? — усмехнулся Витя. — Он получил там наследство от тётки. Домик и магазин с сувенирами для туристов. Сам взялся картины вдруг рисовать, у него даже получается — кто бы мог подумать!..
***
-Вернулась Лёлька, поживет у тебя! — тоном, не допускающим возражений, сообщила мне мама.
Тоном меня было не удивить и не сбить.
-Что значит, у меня?! — возмутилась я. — У нас одна комната!
Лёлька — по паспорту Ольга — была моей сестрой. Непутёвой девицей, которая непутёво росла, мотаясь между двух родителей, и непутёво жила с тех пор, как выросла. И кстати, здорово была похожа на нашу с ней непутёвую мать — отцы у нас с Лёлькой были разные.
-Вика, а что ты хочешь? Чтобы я молодую привлекательную девку Толику под нос поселила?
Толик был каким-то там по счёту маминым гражданским супругом, — то ли четвертым, то ли пятым, — моложе матери на десяток лет, её волнения мне были понятны. Ну так ведь и у меня муж!
-А мой Женя, по-твоему, не мужик?
-Заодно и проверишь своего мужика! Лёлька сама не полезет, а вот спровоцировать может.
-А что её неземная любовь, ради которой она рванула в Болгарию?
-Скучно там, говорит. А Семен Матвеевич — ревнивый старый дурак.
-Ясно. Я против, чтобы она жила у нас!
-С тех пор, как Лёлька спуталась с Семой, отец о ней слышать не хочет! Это ж надо было додуматься, втрескаться в мужика, старше себя на двадцать пять лет! В друга своего отца!
-Видимо, сердцу не прикажешь. Мам, я тебе серьезно говорю, если потеряю мужа из-за твоей непутевой доченьки, я тебя не прощу!
-Она твоя сестра. Да ненадолго это! Скоро она что-нибудь еще придумает и умотает. Не станет Ольга долго сидеть на месте. Слушай, может у неё расстройство какое? А я не подумала… надо было обследовать её, когда она еще моталась от меня к отцу и обратно!
Лёлька была младше меня на семь лет. Сейчас ей было всего-то двадцать четыре года. Но успела она уже очень много. Стояла на учете в полиции — чуть не посадили дважды. Один раз за драку, второй вообще за кражу. Точнее, за угон автомобиля в составе преступной группировки. Угнали они с друзьями — им тогда было по шестнадцать лет — какой-то жигуль, по приколу. Никуда пристраивать его не собирались, хотели покататься и вернуть на место. Но попались гаишникам и не сели только потому, что сказочно повезло — получили условный срок. После этого Лёлька немного притихла, но ненадолго — ровно до того момента, как судимость была погашена. Она еще умудрялась хорошо учиться. Как ей это удавалось при кочевой жизни и подобном поведении — непонятно.
Лёля тяготела к литературе. Поступила в институт на писателя — у неё явно был определенный дар, про своё «трудное детство» она живописала так, что мать ходила с красными ушами.
-Чего ты сунулась читать, в самом-то деле? — ругала я её. — Мало ли, где что написано! Она представляет это как художественный вымысел. Не понимаю, почему ты так огорчена!
-Но я-то себя узнала. И Виктора. И тебя. И всех!
Виктор был маминым вторым мужем. Лёлиным отцом.
-Про преступления там тоже хорошо написано. Боже, ну в кого она такая оторва?!
-Мам, да что ты хочешь от неё? Тебе сорок пять лет, а ты всё не можешь замуж навсегда выйти! — сказала я ей тогда.
Мать притихла, Ольгины рассказы она больше не читала, а вскоре сестрица бросила институт. Мама позвонила мне в слезах:
-Ну вот и что с ней делать?!
Мы попытались поговорить с Лёлькой. И её отец пытался. И Игорь, с которым она тогда встречалась — он учился там же, в лите.
-Я просто сравнила себя с классиками. Ну бездарная я!
-Да как же бездарная?! Мастер тебя хвалит! Говорит, у тебя определенно талант! — взывал к ней Игорь.
-Ой, да что он понимает! Такая же бездарь.
С Игорем они, естественно, расстались. С матерью Лёлик тогда тоже повздорила из-за института и переехала к отцу — тот хоть не так наседал. Лёля пошла работать в благотворительный фонд за маленькую зарплату — боролась со своими демонами и приносила людям пользу. Так она это трактовала. А потом вдруг влюбилась в старого друга своего отца, который приехал из Болгарии, навестить Виктора. Влюбилась, спуталась с ним, и укатила в Варну. Виктор тогда в одночасье поседел. Я была с ним в очень хороших отношениях, в отличие от собственного родного отца, от которого давно не было ни слуху, ни духу. Витя был моим прекрасным и добрым отчимом целых восемь лет. Именно я поддерживала его, когда Лёля сделала тот финт ушами.
-Не прощу ни того, ни другую! — сказал тогда Лёлькин отец.
-Вить… ну она влюбилась! Ты её тоже пойми.
-Влюбилась? В старика?
-Да ну какой он старик! Он же твой ровесник! Чем он там занимается, в Болгарии своей?
-Волнуешься? — усмехнулся Витя. — Он получил там наследство от тётки. Домик и магазин с сувенирами для туристов. Сам взялся картины вдруг рисовать, у него даже получается — кто бы мог подумать! Не волнуйся, не пропадет Лёлька. Будет с магазином ему помогать. Вот только скажи мне, как можно походя рушить жизни? Ну в кого она такая?
-Вообще, она мне мать напоминает. Постоянно бросает своих мужиков — тоже непутевая. И легкомысленная.
-Вот и я об этом! Наиграется Лёлька, и бросит Семёна. А у него под старость лет сердце будет разбито! Но он-то как мог, а? Как он осмелился? Дочь друга! Нет, Вика! Никогда я не пойму таких людей. Не прощу!
Отчима я понимала. Это и правда было обидно, да еще и вдвойне. Потом он успокоился, но они не общались с Лёлькой — я это точно знала. И вот теперь непутевой блудной сестрице приспичило вернуться. Я, пока её не было, вышла замуж за хорошего парня. Но мать права: мужики есть мужики. Она за своего Толика переживает, не хочет, чтобы Лёлька жила дома. А я, получается, коза отпущения. У меня жить можно.
-Я надеюсь, она образумится, выйдет замуж.
-Надолго? — поинтересовалась я. — У тебя что-то не получилось ничего до сих пор. А вот я хотела жить с Женей долго и счастливо. Ты же меня так подставляешь!
-Ну Викуша!
Вот так мать всегда. Начала командирским тоном, а теперь умоляет. У нас, у всех троих, характеры — не приведи Господь! Как бы и нам с Лёлькой через это совместное проживание не потерять друг друга навсегда. Ох, грехи наши тяжкие…
-Значит так! Слушай главное правило этого дома! Никаких тут тебе неглиже! Одевайся прилично.
-Дома? — фыркнула Лёлька. — Это ж конура какая-то! Вот у Семёна дом так дом. Восемьдесят квадратов, но обставлено всё — блеск!
-Так чего вернулась? Поезжай и живи с Семёном!
-Да сама-то поживи с таким! Он меня к каждому столбу ревновал. Работать в своем магазине заставлял. Конечно, продавцу-то зарплату платить надо, а Лёлик и бесплатно поработает. Потом еще ужин приготовит. Да еще и в постели ублажит. Надоел хуже горькой редьки!
-А ты не могла этого всего предположить заранее? Всё ясно, как белый день! Мужик тебе в отцы годится. Как долго ты рассчитывала с ним прожить?
-Вик, не нуди, а? Ничего я тогда не рассчитывала! Просто влюбилась, как кошка, да и всё! Когда же влюбляться, если не в двадцать лет?
-Вот и влюблялась бы в ровесников! А мне ты вот тут сейчас, думаешь, сильно к месту? Иди, мирись с отцом!
-Да ни за что! Он моей любви не понял! Повел себя, как эгоист!
-Твоя любовь оказалась мыльным пузырем, — вздохнула я.
-Ладно-ладно, не кипятись! Я поняла! В трусах по квартире не ходить. А без трусов можно?
И покатилась со смеху. Смешно ей!
-Жень, может её познакомить с кем-нибудь? — спросила я мужа ночью.
Шёпотом.
-Слушай, Викуля, так у меня друзья женаты уж все. А те, кто остался холост… я бы тебе не советовал таких кандидатов для сестры. Скажи, тебя что-то волнует?
-Само собой, волнует. У нас однокомнатная квартира. Да, кухня большая, но всё равно… представь, родится ребенок.
Я говорила гипотетически. Мы не предохранялись, но пока что-то не получалось обзавестись потомством.
-Родится — будем думать. И ты это… не ревнуй! Я тебя люблю.
-Вот еще выдумал! — возмутилась я. — И в мыслях не было.
Надо сказать, что Лёлька вела себя максимально прилично. Полуголая по квартире не шастала, наоборот преувеличенно упаковывалась в длинные спортивные штаны и водолазку.
-Не жарко тебе? — хмыкнул как-то Женя.
Я пекла блины и на кухне было жарковато. Сестра что-то печатала в ноутбуке. На вопрос Жени она помотала головой, даже не подняв на моего мужа глаз. Странно. Такого даже я не имела в виду.
-Ты работать собираешься? — спросила я, когда Женя ушел. — И что ты ходишь, как клоун? Я просто просила не заголяться!
-Слушай, Вик… а чего вам всем вечно от меня надо, а?
Я вздохнула и села на табуретку.
-Что нам от тебя надо, дорогая? Наверное, какого-то социально-приемлемого поведения.
-А я что? Бухаю? Колюсь? На панель пошла? Что асоциального вы во мне увидели?
-Тебе двадцать четыре. Ты прошла огонь, воду и медные трубы. Твой отец в неполные пятьдесят лет весь седой. Мать боится, что ты уведешь у нее мужика, и вынудила переживать о том же меня. Институт ты бросила. Ни к чему не стремишься. Ни мужика, ни образования, ни работы. Блеск! Лёль, тебе не восемнадцать, а двадцать четыре уже, прием!
-Это всё из-за Семена! Четыре года в помойку выкинула.
-А то, что ты свои отношения с отцом, и Витину дружбу с Семеном, в помойку выкинула, тебя вообще не смущает?
Лёлька только плечами пожала и посмотрела на меня своими прекрасными равнодушными глазами. Может она психопатка? И её нужно показать доктору?
На работу Лёлька пошла. Не на одну — меняла работы, как перчатки. За короткое время Лёля успела поработать секретаршей в офисе, бариста в кофейне, хостес в ресторане, администратором в фитнес-клубе. Ровно с таким же энтузиазмом, с которым она выходила на работу вначале, Ольга потом с неё и сбегала.
-Тоска! — говорила она. — Начальник — идиот. Посетители бесят.
В общем, всё в таком духе.
-Слушай, ты не думай, я бы работала, если бы на эти зарплаты можно было хотя бы снять себе жилье! Или купить своё в ипотеку. Но ведь это совершенно невозможно! Ты цены на недвижку видела? И ради чего я должна терпеть тогда неприятную работу?
-А что ты там всё печатаешь?
-Ну что-то типа дневника, но с художественными преувеличениями.
-Может в институте попробуешь восстановиться?
-Да не! Я так, несерьезно всё.
-Ну хоть с отцом помирись!
-Ой… тебе лишь бы меня выпихнуть!
-Да нет. Я просто переживаю. И за тебя, и за Витю.
Хорошо хоть за мать не надо было переживать. Она абстрагировалась от сестры, а заодно и от меня. Строила свою семейную жизнь. Ну дай Бог, может в этот раз у неё получится.
-Вик… мне стыдно перед отцом. Я не могу себя заставить даже позвонить, — вдруг призналась Лёлька.
-Тебе? Стыдно? — поразилась я.
-А то! И еще… страшно! Как пошлет он меня, так я и не переживу. Он кричал, что не простит ни меня, ни Семёна.
-Да знаю я! Слушай, а парень есть у тебя?
-У меня текучка.
-Чего?
-Текучка. Они все тупые и скучные, но как материал — сгодятся. Я их тоже упоминаю в своих записях.
-Ну ты чисто в мать, конечно! У неё тоже текучка, всю жизнь.
Лёлька расхохоталась. Потом вдруг стала серьезной и сказала:
-Систер, прости меня, что я заедаю твою личную жизнь! Как только появится малейший шанс, я сразу покину ваш гостеприимный дом!
Я поговорила с Витей, рассказала о Лёлькиных чувствах, но отчим уперся, как баран. Говорил, что уж точно не должен первым приходить мириться с дочерью. А если она так малодушна, что сама не в состоянии, то и ладно. Не нужна ему такая дочь! Но я видела, что Виктор страдает. Он похудел, осунулся. Но хотя бы понятно стало, в кого Лёлька такая упрямая.
А потом к Женьке приехал друг. Точнее, друг приехал к родителям, и заехал к нам. Они с Женькой с детского сада были вместе. Кирилл вёл очень оригинальный образ жизни — шатался по миру и изучал его. Походя делал добрые дела. У него был довольно скромный блог на несколько сотен тысяч подписчиков, но некоторые видео вирусились и собирали неслабую обратную связь в виде пожертвований. Так однажды Кирилл накормил и вылечил всех в небольшом населенном пункте, в Судане, при этом чуть не попался в лапы террористов и едва не погиб. Да, по образованию Кирилл был врачом.
-Всем помочь невозможно, но если бы каждый мыслил, как я…
-Если бы все думали и жили, как ты, человечеству грозило бы вымирание, — заметил как-то Евгений. — Так только ты один по свету мотаешься, дикую природу изучаешь, голодных лечишь и кормишь. А так все бы бросились спасать мир, а кто бы тут работал, семьи создавал, детей рожал?
-Тоже верно!
Когда-то Кирилл предлагал Женьке путешествовать вместе, но тот наотрез отказался. Такая рискованная жизнь не для него.
В этот раз Кирилла привела в столицу болезнь мамы. Или мнимая болезнь — не было доподлинно известно. Мать просто хваталась за сердце и умирала, но обследовать себя не позволяла.
-Всё одно умру! Думала, внуков понянчу перед смертью. Но с таким сыночком…
-Другая бы мать гордилась! — говорил отец Кирилла. — Я горжусь!
Кирилл пришел к нам в гости и с тоской пересказывал разговор с матерью.
-Придется остаться, что ли… я не представляю! Ну что я буду тут делать?
-В больницу работать пойдешь, например? — предположила я.
Я сама только познакомилась с Кириллом — из-за своих приключений он не приехал на свадьбу лучшего друга.
Тут домой заявилась Лёля. Увидела Кирилла и пропала. Начала сразу петь ему дифирамбы:
-Ой, я ваш ролик видела! Где вы мужчину от лихорадки вылечили!
-Это был вирус, — поправил её Кирилл. — Не вылечил. Купировал симптомы. Да всё насмарку там, в этих условиях! Болеют, голодают, мрут, как мухи. Но долина реки Нил — это незабываемо, конечно…
Лёля, казалось, была уязвлена тем, что Кирилл не влюбился в неё с первого взгляда. На следующий день, когда мы были на работе, Кирилл пришел к нам. Я думала, что это Лёлька его как-то заманила. Она приготовила умопомрачительный обед и включила обаяние на всю катушку. Охмурила парня. И тут же соблазнила, проложив дорогу к сердцу через желудок. И через уши еще — Лёлька не только хамить умела. Она еще и мастерски льстила, когда было надо.
Всю ночь моя бедная сестрица продумывала план-захват, а Кирилл, как мне кажется, был хронически уставшим. В общем, они додумались уснуть у нас на кухне. Так мы их с Женькой и застали, когда пришли домой вечером. Я, каюсь, устроила истерику, не подумав о Кирилле. Орала, что Лёлька просто невыносимая, сначала поступила так с отцом, теперь с Женей — рушит мужские дружбы походя, что ты будешь делать! Муж схватил меня под руку и уволок в комнату, почему-то извинившись перед Лёлей.
-Ты что, больная? Я женился на здоровой! — психанул он.
-Я? — опешила я.
-А кто? Два взрослых человека переспали. Ты чего орешь? Это я помог Лёльке заманить Кирилла. Наврал ему, что хочу ему срочно показать кое-что важное, чтобы он пришел. Он и пришел… как я вижу. Тебе не стыдно так себя вести?
-Ты помог?!
-Ну так а чего? Кир не женат. Твоей сестре он понравился.
Я закрыла лицо руками и села на кровать.
-Именно! — сказал Женя.
-Пойду, извинюсь, — встала я.
-Ну точно больная! Не лезь.
-Ага! Это наша кухня. Я есть хочу!
-Потерпишь! И это… как я понимаю, нашу кухню осквернили.
Мы посмотрели друг на друга и начали хохотать.
В комнату заглянула Лёлька и сказала:
-Идите есть. Ужин на столе. Я ухожу.
-Куда?
-К Кириллу. У них две комнаты, — с упреком сказала наглая девица.
Мама Кирилла обрадовалась тому, что сын так быстро нашел себе девушку. Была свадьба, перед которой Лёлька ездила к отцу. Одна. Сама. Когда Витя открыл дверь, она бухнулась на колени и заорала:
-Папочка прости меня!
Виктор хотел оскорбиться за несерьезность извинений и закрыть у нее перед носом дверь, но ему стало смешно. А еще, он очень соскучился по своей доченьке. Так что, на свадьбе у Лёли было всё, как у людей. Полный комплект родителей в том числе.
А потом они с Кириллом вместе укатили куда-то то ли в Африку, то ли в Азию, клятвенно пообещав, что будут ездить редко. Раз в полгода. Мать Кирилла была опять расстроена, но трюк с сердцем второй раз не прокатил.
-Веришь в это? Что будут ездить раз в полгода? — спросила я у Жени.
-Не знаю… они оба такие чокнутые! Понятия не имею, как всё будет!
Пока наших молодоженов нет дома месяц. Я очень переживаю за свою сестру. С другой стороны, все мы под Богом ходим. Никто ни о чего не застрахован даже дома, в теплой постели. Но когда жена разделяет интересы мужа — это прекрасно. А Лёлька разделяет. Она звонит мне в радостном возбуждении, рассказывает, где они были, что видели, какие добрые дела сделали. И очевидно одно — моей сестре больше не скучно.