Она была больна и сказала официанту, что не будет ничего заказывать. Только послушай, что сказала ее маленькая дочка!
Как трогательно!
Мы с мужем стараемся оберегать наших дочерей от моего хронического заболевания. Мы стараемся не говорить о моих проблемах со здоровьем при наших девочках. Но они знают. Они это видят. Они видят, как я перекусываю крекеры, а затем мне становится ужасно плохо. Они замечают, когда я так больна, что сплю весь день, не в силах встать с постели. Они видят меня постоянно, разговаривающей по телефону с врачами, когда моя медсестра приходит в дом, чтобы ухаживать за мной и когда я ухожу на прием. Они знают, как помочь мне подключить мой порт к жидкостям и полному парентеральному питанию (ППП). У каждого из них есть своя специальная работа, которую они могут сделать.
Это ломает наше сердце, потому что мы понимаем, что у них так много стресса и беспокойства в таком молодом возрасте. Вопросы, которые мы с мужем рассматривали — «Мама скоро отправится на небеса?» «Будет ли мама следить за мной на моем танцевальном концерте?» «Почему Мама не проснется?» «Когда мама возвращается домой из больницы?» «Почему мама и папа всегда уходят?» «Почему мы всегда должны спать у бабушки и дедушки?»
Когда дело дошло до ужина в ресторане, мы с мужем все еще чувствовали себя неловко, когда пришло время делать заказ. Что я скажу, когда официант спросит меня, что я хотела бы заказать? Когда я скажу: «Ничего для меня», я объясню, что я не могу есть, или просто оставлю это без внимания? Будет ли официант спрашивать, что-то дальше? Я сижу за столом, но ничего не покупаю?
Ну, в этом определенном случае я сказала, что не хочу ничего заказывать. Официантка сказала, что ей придется поговорить с ее менеджером, потому что, поскольку в ресторане была какая-то развлекательная программа, они, вероятно, заставили бы меня что-то заплатить.
Наконец, менеджер подошел и сказал, что он должен будет обвинить меня в том, что я ем то, что заказала ребенку. Я спокойно ответила: «Но я ничего не ем, я здесь, чтобы быть со своими детьми». Затем менеджер ответил: «Ну, есть или не есть еду — это ваш выбор. Я обвиняю вас в том, что вы едите еду своего ребенка». Моя 4-летняя дочь внезапно повернулась к менеджеру и сказала: «Я не думаю, что вы понимаете. У моей мамы гастропарез. Она не может есть или пить что-либо, потому что она больна. У нее есть порт прямо под ее рубашкой и ППП входит в нее. ППП — ее еда. Если она съест обычную еду, ей снова нужно будет пойти в больницу. Я действительно не хочу, чтобы это произошло».
Мы с мужем смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами, когда наши челюсти отвисли. Откуда она все это знала?
Так наша сладкая 4-летняя дочь поставила на место взрослого мужчину!
