«Вы что, не собираетесь забирать дочь?». Взросление через боль и бабушкино пророчество

— Я не хочу ехать!

— Настя, это для твоего же блага!

— Но они мне чужие, я не хочу с ними жить!

— Не говори так! Они тебя очень любят, правда, — тихо, но уверенно ответила бабушка.

— А я их не люблю. Я люблю только тебя, — прошептала девочка, прижавшись к пожилой женщине.

— Ах ты, моё рыжее солнышко! — улыбнувшись, сказала бабушка, крепко обняв Настю.

Девочка прильнула к бабушкиному плечу, улыбаясь, и не заметила, как по лицу женщины текли слёзы. «Ещё бы хоть пару годиков… Как она будет без меня?» — с тревогой думала Маргарита Ивановна.

— Ира, на что ты рассчитывала? Чем ты вообще думала? Напрасно я в тебя верила, напрасно! Если бы отец был жив, он бы тебя быстро на место поставил! Позорница!

— Да ну, мам, что ты как ребёнок! Я же говорю — мы с Артёмом распишемся, ребёнок у нас родится в законном браке, — Ира вскинула нос и фыркнула.

— А учёба когда, спрашиваю? В браке у неё ребёнок родится… — проворчала мать. — Нормальные девочки об учёбе думают, а не по углам прячутся, чтобы потом живот не прятать.

— Школу я закончила! Всё равно никуда бы не поступила, пошла бы работать… — промямлила Ира, не понимая, какую глупость снова сказала.

Мать только тяжело вздохнула, осознав, что теперь, с её беременностью, ни учёба, ни работа не светят. «Скоро же все узнают… Какой позор! И как я не усмотрела за ней? Не усмотрела…» — с грустью подумала Маргарита Ивановна.

Мать Иры была простой женщиной, работала упаковщицей на фармацевтическом заводе, который в их небольшом городке являлся градообразующим предприятием. Больше в городке работать было негде, почитай что все население там трудилось. Зарплата на заводе была средняя и в погоне за большими деньгами молодёжь стремилась в большой город, тем более что находился он недалеко, всего сорок минут на электричке.

Маргарита Ивановна тоже подумывала о том, что дочери следовало бы поехать туда, а не «киснуть» в их маленьком городке. Там выучиться и там же строить свою дальнейшую судьбу. Но вышло иначе.

Расписались Ира и Артём тихо и скромно. Ира была худощавого телосложения «кожа, да кости», как говорила Маргарита Ивановна, и живот у неё сразу же стал заметен. Кроме того, выяснилось, что ожидается двойня…

— Две крохотных малютки, подумать только, — улыбалась Ира. — Как я с ними управляться буду…

— Да уж, куда тебе, — неодобрительно сдвигала брови мать. — Сама дитё ещё.

Ира всегда обижалась на мать за такие слова, но молчала. Понимала, что придётся обращаться за помощью. И зачем, мол, «плевать в колодец», как говорила её школьная учительница по литературе.

Артём, муж Иры, сразу же устроился на работу, однако без образования его взяли только уборщиком производственных помещений всё на тот же фармзавод. Жили у Маргариты Ивановны в двухкомнатной квартире, благо обе комнаты были раздельными. У самого же Артёма дома было братьев и сестёр ещё шестеро, «мал мала меньше». Старшие учились в школе, младшие ещё в сад ходили.

Отец сильно ругал Артёма за то, что парень «обрюхатил Иру», как он выражался, и, прямо-таки, выставил из дома. В армию, с его, от рождения, очень плохим зрением, Артёма не взяли и родители думали, что сын после школы пойдёт учиться в вуз или колледж, образование — это важно, так они считали. Но сын не оправдал их надежд.

…Роды были трудные. Не смотря на то, что Ире делали кесарево, прошло всё далеко не идеально. Один малыш погиб. Осталась у Иры и Артёма только одна дочка.

— Хорошо, что коляску не успели купить для двойни, — плакала Ира. — Они все такие дорогие! А теперь вот и не понадобилась… Дитятко моё дорогое…

Ира сильно переживала утрату. Маргарита Ивановна тоже плакала, а как не плакать? Живая же душа. Однако все понимали, что так, наверное, лучше. Восемнадцатилетняя Ира с трудом управлялась с одной малышкой, а уж с двумя и подавно закрутилась бы совсем. Да ещё послеродовая депрессия, которая накрыла её с головой.

— Я словно в тюрьме, в клетке! — жаловалась Ира матери, вытирая слёзы.

— А кто тебе виноват? — спрашивала Маргарита Ивановна. — Говорила я, не время для детей. Молодые, погулять ещё не успели.

— Не успели! — плакала уже навзрыд Ира. — Иногда кажется — в окно выброшусь и всё. Сил моих нету!

— Не кричи, Настеньку разбудишь! Ты что удумала?! С ума сошла, из окна бросаться?! Теперь у тебя ответственность! Ребенок, муж. Семья теперь. Сама хотела! Видели глазоньки, что выбирали, теперь ешьте, хоть повылазьте, — сказала мать. — Нечего слёзы лить. Не вечно ребёнок маленький будет. Вырастет — полегче станет. А до того — терпи.

Но терпеть Ира, видимо, уже не хотела, тем более так долго. Душа её рвалась на свободу. Задумали они с Артёмом сбежать в большой город. Уехали как-то рано утром, а матери записку оставили…

— Батюшки! — схватилась за левый бок Маргарита Ивановна. — А малышку-то мне на попечение оставили… Боже мой… Боже мой…

Женщина долго сидела и думала, глядя в одну точку. Настенька, как по заказу, спала в то утро крепко, даже не слышала, как родители собирались. Улизнули, как мышки из квартиры, только их и видели. В записке Ира извинялась перед матерью, просила присмотреть за Настей. Немножко совсем, пока они там, в большом городе, обоснуются и «на ноги встанут». А потом обязательно доченьку любимую заберут к себе и будут жить вместе…

Благо, что у Маргариты Ивановны в те дни был отпуск. Ровно год назад подошел у неё срок на заслуженный отдых уходить, да она решила продолжать работать, пока силы есть. А теперь, с крохотной внучкой на руках, это было невозможно. Догуляла Маргарита Ивановна отпуск и уволилась, на пенсию ушла.

— Ну, Иришка! Везде ты меня под монастырь подвела, со всех сторон. Вот ведь, пройда! — ругалась Маргарита Ивановна.

Ругайся не ругайся, да что поделаешь. Внучку надо было поднимать.

…Прошло несколько лет. Ира с Артёмом так ни разу и не приехали в родной город. Только звонили и писали. Настя подросла и скоро должна была идти в школу, нужно было решать этот вопрос. Сначала мать, во время редких звонков по телефону, намекала на то, что пора уже определяться с местом жительства ребёнка и подавать документы в образовательное учреждение, но Ира всё увиливала от ответа, пока мать не «припёрла её к стенке» и не спросила прямо:

— Вы что, совсем не собираетесь забирать дочь? Она про вас и не спрашивает! Не видела ни разу! Разве это дело? Надо пока маленькая ещё приучать, а то так совсем чужими людьми станете. Приезжайте за ней скорее, забирайте, наконец, к себе. У вас же есть квартира?

— Да какая квартира! — плакалась Ира. — Снимаем пока, а на свою — копим. Когда ещё она будет эта квартира!

— Ты же говорила, что доход хороший у вас на двоих выходит…

— Ну… Выходит, конечно… — замялась Ира. — Только мы и тратим ого-го сколько! Нам же и погулять хочется, и отдохнуть, и развлечься. А Настя… Мам, пусть она ещё у тебя пока поживёт, ну хоть годочек! А мы приедем, да. В школу устроим, документы подадим. Школа же рядом, во дворе, как хорошо-то! А тут рядом школ нет. Ребенок маленький, как она будет ходить? Кто её будет водить?

Подумала Маргарита Ивановна и согласилась, хоть и считала, что с родителями Насте было бы лучше. У неё самой душа болела за внучку. Это же какой стресс для ребёнка! И школа, и новое место, и родители, которых она в глаза не видела, не помнит и считает чужими людьми…

Отучилась Настя целых четыре года, всю начальную школу, а родители так и не сподобились забрать дочь к себе. Теперь у них находились другие причины. А потом Ира объявила матери, что беременна, на седьмом месяце.

— Мам, хоть дай из декрета выйду, когда подрастёт сестричка у Насти, тогда и заберем обязательно! Обещаю! Вот тебе крест, заберём!

— Не богохульствуй! — упрекнула мать. — Ребенок меня матерью считает, разве это дело при живых родителях?!

— Мам, ну мы же деньги высылаем!

— Да уж, высылаете… Жду, как манны небесной! В прошлом месяце так и не дождалась! Думаете легко на одну пенсию вдвоём жить?! Настеньке то курточка нужна, то сапожки. Она же растёт. А всё дорого, поди купи на эту пенсию!

В такие моменты Ира быстренько от матери отделывалась, ссылаясь на срочные дела и прекращала неприятный для себя разговор.

Жильё у них своё все-таки появилось: квартиру они с Артёмом взяли в ипотеку, двушку в старенькой пятиэтажке. Чистенькую, но без ремонта. До них там жила старенькая бабушка и обстановка была соответствующая: старая газовая колонка, газовая плита на колченогих ножках, деревянные окна, покрашенные местами облупившейся коричневой краской. Между рамами, удивительным образом, сохранилась вата с какой-то зимы «лохматого года». Видимо с тех самых пор окна и не мыли.

Бабушка была уже слишком стара для уборки, а Ира тоже не озаботилась этим делом. Хозяйка из неё вышла «так себе», на «троечку», однако Артём её любил по-прежнему, ничуть не меньше, чем в ту пору, когда они ещё подростками целовались украдкой в подъезде.

Маргариты Ивановны не стало спустя два месяца после Настиного девятнадцатилетия. Как же она беспокоилась за своё здоровье, как переживала, что покинет любимую внучку, ставшую роднее дочери, раньше, чем та станет совершеннолетней! Здоровье Маргариту Ивановну подводило всё чаще и вызывало серьёзное беспокойство, как у самой пожилой женщины, так и у Насти.

Квартиру свою бабушка переписала на внучку. Она очень волновалась за её будущее, потому что поняла, что родителям Настя попросту не нужна. У них родилась вторая дочь, а первую они так и не думали забирать к себе. Более того, Настя сама категорически отказывалась от такой перспективы, когда бабушка заводила с ней об этом разговор.

После прощания с Маргаритой Ивановной, на которое Ира всё-таки явилась, Настя даже не успела с ней толком поговорить. Та очень спешила. Картинно промакивая сухие глаза, мать, сославшись на плохое самочувствие и срочные дела, спешно отбыла обратно.

Вот и осталась Настя совсем одна. Случилось то, чего так боялась её бабушка. Однако девушка уже выросла. Маргарита Ивановна хоть и говорила всегда о родителях, что они очень её любят и скоро обязательно заберут, Настя с каждым годом верила в это всё меньше. Но ей было и не надо. Бабушка её любила и баловала, и потому Настя не нуждалась больше ни в ком другом.

Она окончила школу, поступила в вуз. Рядом с фармзаводом находился филиал профильного вуза, который готовил специалистов именно для работы на этом предприятии. Настю, окончившую вуз почти на одни пятёрки, охотно взяли на работу. Молодых специалистов там поощряли, и зарплата у Насти была вполне достойная.

Судьба приготовила девушке испытание. Она полюбила мужчину, который был женат. Полгода Настя встречалась с ним, не зная о его статусе. Как часто бывает, он уверял, что любит её, но замуж не звал. Тогда Настя совершила глупость. Она решила забеременеть, чтобы ускорить решение этого вопроса.

Вышло всё, как в плохом кино. Выяснение отношений, ссора, расставание. Мужчина пытался «откреститься» от ребёнка, съязвив, что вероятно Настя его «нагуляла» от кого-нибудь ещё. И он не должен быть за это в ответе. После таких слов Настя его выставила за дверь, решив, что будет растить малыша одна. Она твёрдо решила родить.

Родила Настя сына и зажила с ним счастливо.

Только к пяти годам мальчика не стало. У него обнаружилась какая-то неизлечимая болезнь. Настя делала всё возможное, чтобы спасти сына: ходила по врачам, искала любые возможности, не жалела ни сил, ни денег. Отец ребёнка, несмотря на их разрыв, начал переводить значительно больше денег на лечение и даже справлялся о состоянии малыша, хотя не интересовался им ранее. Но всё это было тщетно. Когда ребёнка не стало, пути Насти и его отца окончательно разошлись. Настя подозревала, что мужчина, возможно, испытал облегчение от того, что больше не связан с их прошлым, но ей самой было невыносимо горько.

Прошло три месяца, и вскоре произошло ещё одно печальное событие — не стало её отца, Артёма. Лиза, после долгих колебаний, всё-таки решилась позвонить дочери и сообщить об этом. Несмотря на то, что Настя всегда считала отца чужим человеком, она приехала на прощание.

Нет. Ничего она не почувствовала. Для неё они были совершенно чужими людьми. Настя формально поучаствовала в печальном мероприятии, но её душу это нисколько не затронуло.

Зато, приехав в дом матери, она увидела, что её мать и младшая сестра живут в ужасающих условиях. Бедность буквально «лезла из всех щелей», как говорила её покойная бабушка. К тому же, Настя сразу поняла, что и Лиза, и её сестра пристрастились к алкоголю. Видимо, это вошло у них в привычку. Но больше всего Насте стало жаль племянника, маленького четырёхлетнего мальчика. Он выглядел, как детдомовец: почти без игрушек, в застиранной и рваной одежде, с грязной мордашкой. Настя узнала, что сестра родила его без мужа, и кто отец, никто точно не знал. Малыш рос предоставленный самому себе, словно трава в поле.

«Как Маугли», — подумала Настя с горечью.

Она подошла к племяннику, пожала ему ручку, как взрослому, и улыбнулась. Мальчик немного испугался, но, почувствовав её тепло и ласку, стал внимательно присматриваться к ней. Настя показалась ему феей из сказки: красивая, чистая и пахнущая чем-то незнакомым и приятным. Мама и бабушка никогда не пользовались духами, и это было для него настоящим открытием.

Они перекинулись с Никитой (так звали малыша) парой слов и расстались. Настя уехала домой, но мысли о мальчике не покидали её.

— Счастье ты моё, рыжее! — сказала Настя, взлохматив кудрявую головку сына. Так её всегда называла бабушка, и Настя не могла удержаться от того, чтобы иногда произнести её любимые слова. Её часто «проскальзывали» бабушкины фразы, и каждый раз, говоря их, она с теплом вспоминала свою «маму», как называла Маргариту Ивановну. Настоящую мать.

С той матерью, которая её родила, и с младшей сестрой произошло несчастье. Однажды Лиза и сестра, выпив, завалились спать в комнате, а на кухне оставили вариться картошку. Вода выкипела, залила конфорку, и началась утечка газа. Окна были закрыты, было холодно, отопление ещё не включили. Никто не успел вовремя среагировать. Лиза с дочерью так и не проснулись.

Запах газа, пропитавший воздух, насторожил соседей. Они тут же вызвали пожарных и газовиков. Те прибыли вовремя и обнаружили трагедию. Малыш Никита, к счастью, в тот момент находился в детском саду, и это спасло ему жизнь.

Когда до Насти дошли страшные новости, она не раздумывала ни секунды. Её решение было твёрдым — забрать племянника к себе. После долгих и сложных формальностей по оформлению опеки Никита стал её сыном. Они начали новую жизнь вместе, под одной крышей.

Квартиру, где случилась беда, удалось спасти благодаря профессионализму спасателей. Настя решила не продавать её, а сдавать. Ремонт она не делала — оставила всё как было: старые деревянные полы, покрытые ковриками, и старомодные коричневые рамы. Это жильё было для неё чем-то далёким, но важным, символом прошлого, и она решила, что так будет лучше.

Лиза и Артём за свою жизнь не накопили ничего значимого. Они тратили всё, что зарабатывали, на веселье и удовольствия, не задумываясь о будущем. Как часто говорила бабушка Маргарита Ивановна: «Гуляй, рванина!». Вся их жизнь была в таком духе: зарплата — гулянки, а потом хоть трава не расти. Настя с грустью вспоминала, как бабушка всё больше понимала, что её внучке будет лучше с ней, чем с безответственными родителями.

Так в жизнь Насти вошло неожиданное «рыжее счастье». Никита оказался таким же рыжеволосым, как она сама, и удивительно на неё похожим.

Однажды бабушка приснилась Насте. Она смотрела на неё с улыбкой и говорила, что теперь может быть спокойна за свою внучку. Что теперь всё будет хорошо, ведь все испытания уже пройдены, и Настя справилась с ними достойно. Так и сказала.

Настя проснулась с лёгкой улыбкой на лице и посмотрела на спящего Никиту. Мальчик обнимал своего плюшевого мишку, которого они вместе выбрали накануне. «Как хорошо», — подумала она. За окном светило яркое солнце, а птицы весело щебетали, предвещая новый день.